Вот за такими разговорами о пользе всего хорошего против всего плохого мы и дошли до Дальнего. Что же касается капитана Рагуленко, то ни в какую отставку его отпускать не след. Не хочет человек расти в чинах сверх предела своей компетенции – и не надо. Должность батальонного командира в кадетском корпусе для него самое то, чтобы будущие офицеры с первых же шагов по службе имели перед собой образчик для подражания. А если учесть, что бригада полковника Новикова – это только первая ласточка в создании российских земноводных войск, то, может, стоит подумать о том, что будущих офицеров морской пехоты следует обучать в специальном морском стрелковом училище (к примеру, имени адмирала Ушакова), а будущих юнкеров для этого училища воспитывать в отдельном кадетском корпусе…
Впрочем, сейчас мне не до этих размышлений, ведь вон там, на берегу, аки голодный тигр в засаде, меня ожидает Наместник Дальнего Востока Алексеев. Не усидел в Порт-Артуре, примчался на встречу. Да и попробуй тут не примчись, если пришельцы с Эллиотов съехали, флот на Цусиму ушел, да так там и остался, ибо удобно оттуда грозить соседям; а вот Наместник Алексеев остался – причем, как бы ни при делах. Ни Макаров, ни Линевич, ни тем более Новиков с Одинцовым ни советов, ни разрешения у этого человека не спрашивают. И даже железнодорожные инженеры и топографы, по указанию князя Хилкова прибывшие размечать трассу новой дороги Мукден-Тюречен-Пхеньян-Сеул, на местное начальство поглядывают как на пустое место. Мол, у них приказ от самого государя, и они его выполняют. И я тоже могу не обратить на старика никакого внимания (ибо дело мое лежит в Питере), но я все же думаю, что от того, что я переговорю с этим человеком, ничего плохого не случится. Все же в течение всего времени, пока мы разбирались с Японией, со стороны господина Алексеева к нам был проявлен режим наибольшего благоприятствования, а посему за подобное стоило отплатить подобным, то есть остановиться на пару часов и уважить Наместника личной беседой. Чай, от меня не убудет.
Как и предполагалось, адмирал Алексеев встречал меня на причале. Пегая борода лопатой, насупленные седые брови, и вообще общий вид человека, испытывающего похмелье на чужом пиру. Тогда, в самом начале, когда японцы только собирались напасть на наш флот, этот человек предполагал, что он лично поведет в бой и флот, и армию, которые немедленно разгромят супостата и сделают его триумфатором. А получилось то, что получилось. Супостат разгромлен, но роль Наместника тут минимальна. И в пору неудач, и тогда, когда нашей армии и флоту сопутствовал успех, у руля событий находились совсем другие люди, а Наместник Дальнего Востока играл роль какого-то статиста, второстепенной фигуры, которая выходит и говорит, что «кушать подано».
Для начала я передал адмиралу Алексееву личное письмо Павла Павловича Одинцова, которое тот, не читая, сунул во внутренний карман мундира.
– Ну что, Михаил Александрович, – сказал он с некоторой обидой, – значит, все-таки уезжаете, оставляете старика одного…
– Ну какой же вы старик, Евгений Иванович, – ответил я, – в старики вам записываться рано, вы мужчина в самом расцвете сил, который немало еще послужит России. Часть войск мы отсюда, конечно, выведем, нечего им тут делать, ну так не в войсках же счастье? Дел тут у вас будет – начать и кончить, так что скучать окажется некогда. Одна прокладка железной дороги из Мукдена в Сеул и дальше до Фузана чего стоит. А программа переселения крестьян из малоземельных Центральных губерний на Дальний Восток? С Порт-Артуром и Дальним – признаю, с нашей стороны промашка вышла. Артур был нужен японцам как опорный пункт для дальнейшего продвижения в Китай, и забирали мы его у них только для того, чтобы пресечь эту экспансию, а база флота из него откровенно плохонькая. Единственные достоинства – Южноманьчжурская железная дорога, связывающая Порт-Артур с центральной Россией и незамерзающая гавань. А в остальном, как говорят наши моряки, лужа лужей. Зато видели бы вы Цусимский залив Асо – сразу бы обзавидовались. Огромный, глубоководный, тоже не замерзает. И ничего, что Цусима – это остров, расположен-то этот остров по отношению к российским портам всяко ближе, чем Сингапур к Британии, а Перл-Харбор к Североамериканским штатам. Если создать там соответствующую систему укреплений, подкрепить лояльным русским населением, а также натащить побольше запасов, то в разумно-вменяемые сроки захватить эту базу будет невозможно. И в то же время Цусима как пробкой затыкает собой Корейский пролив, одновременно открывая нашему флоту выход на просторы Тихого океана. Я признаю, что биться за господство над ним нам придется не завтра, и даже не послезавтра, сперва надо превратить Дальний Восток в густонаселенную и процветающую часть России. А вот тут Евгений Иванович, вам, как Наместнику, и карты в руки… Петр Первый твердой ногой встал на Балтике, князь Потемкин-Таврический присоединил к России Причерноморье, а вы будете тем, кто обеспечит нашей стране полноценный выход к Тихому океану. Ибо мало выиграть войну, значительно важнее суметь грамотно воспользоваться условиями наступившего мира…
Короче, приободрил я Наместника по полной программе, только вот говорить про намечающуюся в ближайшее время рокировку сестрицы Ольги с Николаем счел пока излишним. Сейчас в его понимании я – Наследник Престола, а завтра, в связи со слабостью моего брата, будущий Император, а потому и слушал меня Евгений Иванович очень внимательно. При этом у меня нет никаких сомнений, что сразу после свадьбы Ольга будет вполне способна начать производить здоровых и крепких потомков мужеска пола, которые и снимут с меня тяжкую обязанность быть пятым колесом в телеге и позволят жить своей собственной жизнью. Да мои потомки, скорее всего, никогда не взойдут на российский трон, но это меня ничуть не тяготит. Пусть. Зато они сами смогут решать свою судьбу, не сообразуясь с так называемыми государственными интересами, в соответствии с которыми невестами и женихами из монархических семей торгуют будто племенным скотом на рынке.
А толку? Даже «породнившиеся» между собой державы могут сцепиться между собой в такой ожесточенной войне, что только пух и перья полетят во все стороны. Ведь вопросы войны и мира решает не абстрактный «голос крови», а вопросы государственной безопасности и контроля над торговыми путями, рынками сбыта, а также источниками сырья. Еще я пока не стал говорить о том, что сразу после воцарении Ольги мы начинаем переговоры с Цынским правительством об аренде на сто лет всей Маньчжурии, а также об обретении полного протектората над Кореей. Такая информация преждевременна, но если все это удастся, то работы тут Евгению Ивановичу хватит буквально до конца жизни, и еще останется для его преемника.
12 июля 1904 года, утро. Владивосток, железнодорожный вокзал.
Командир особой отдельной Цусимской бригады морской пехоты полковник Новиков, Александр Владимирович.
Вот и заканчиваются мои славные холостые денечки. По прибытии во Владивосток нас (точнее, Ольгу) ожидало личное письмо от ее ненаглядного братца Ники, а вместе с ним – составленное по всем правилам признание ее предыдущего брака недействительным. Ее бывший благоверный в порыве раскаяния подписал такую страшную бумагу, что Николай просто не мог не дать разрешение на аннулирование брака сестры. Кстати, аннулирование – это не развод, так что теперь официально Ольга считается девушкой, которая никогда не была замужем… Также в письме было написано, чтобы мы скорее делали свои дела и прибывали в Петербург менять караул. А то Николай уже устал ждать, да и неспокойно что-то в Северной Пальмире…
Прочитав это письмо, Ольга тут же развила бурную деятельность, которая в основном заключалась в том, чтобы побудить меня еще до отъезда провести обряд нашего с ней обручения. Мол, иначе наша совместная поездка будет выглядеть просто неприлично. Ольгу поддержал Павел Павлович, сказав, что официальный жених Великой княгини – это статус, а уж жених будущей императрицы, то есть будущий принц-консорт, это статус в квадрате. А такие статусные штуки будут нам совсем не лишними, когда придется нагибать Петербург и в одних трусах строить на подоконниках высший свет Российской империи. Одной бригады моих головорезов для этого будет недостаточно, понадобятся еще факторы нематериального плана, и ни один из них не окажется лишним.
Итак, несмотря на всю мою нелюбовь к подобным мероприятиям, пришлось смириться и, натянув на морду маску показного благолепия, отправиться в Успенский собор Владивостока – исповедоваться и причащаться перед столь важным действием в моей жизни. Исповедь у нас с Ольгой принимал не кто-нибудь, а епископ Владивостокский Евсевий. Думаю, что в случае Ольги свою роль опять же сыграл ее статус, а вот я заинтересовал его преосвященство в силу своего происхождения и личных качеств. Вряд ли он ничего не слышал о пришельцах из будущего, которые сначала образовали временную колонию на островах Эллиота, а потом провозгласили вассальное России Великое Княжество Цусимское. А я, как-никак, и есть Великий князь Цусимский, собственной персоной. То есть опять же во главе всего тот же статус или все-таки интерес к людям, не укладывающимся в обычные рамки? Не знаю, не знаю…
Епископ Евсевий, архипастырь Владивостокский и Камчатский, оказался мужчиной средних лет с обильной, тщательно расчесанной бородой, а самое главное, живыми умными глазами, за которыми угадывалась весьма деятельная натура. Вообще-то, наверное, иного человека на такой пост бы и не назначили, потому что на территории, где располагалась Владивостокская и Камчатская епархии, с легкостью могли бы разместиться такие немаленькие европейские страны (все вместе) как Франция, Португалия, Испания и, пожалуй, хватило бы, еще места для Бенилюкса. К тому же в ближайшее время к Владивостокско-Камчатской епархии для церковного окормления добавятся территории Маньчжурии и Кореи, и после того под рукой епископа Евсевия окажется территория, равная половине всей Европы. Правда, населения (особенно православного) на этой территории пока еще немного – меньше, чем в том же Бенилюксе. Но лет через двадцать, которые еще может прожить этот человек, я могу дать вам гарантию, что после тех программ, которые мы собираемся предпринять, тут яблоку негде будет упасть; такая это благодатная и отзывчивая земля, особенно при грамотном управлении со стороны как светских, так и церковных властей.