Императрица Ольга — страница 34 из 58

ором собираются колебания, передающиеся ударами о корпус волн и вибрациями машины. Нет углов – нет и проблем. Так вот – Александра Федоровна в силу своих особенностей была таким углом. Подробностей не просите, это личное семейное дело его Императорского Величества и его покойной супруги. Когда мы сюда ехали, то долго думали, как будем нейтрализовать разбегающиеся во все стороны трещины, и что предпринимать для ликвидации самых тяжелых последствий. Но Господь без всякого нашего участия предложил нам свой вариант, в котором этих проблем не будет вовсе. Теперь Государь Император потерял всякое желание править, которое в нем подстегивала покойная супруга, собирается уйти на покой в частную жизнь, уступив трон своей сестре Ольге Александровне, из-за чего вся эта гвардейская камарилья так и разволновалась…

– Кстати, – опять прервал меня Дубасов, – почему на трон должна вступить Ольга, а не Великий князь Михаил? Женщин на престоле Российской империи не было уже так давно, что это даже можно счесть неправдой…

– А потому, Федор Васильевич – ответил я, – что если вы предложите трон Великому князю Михаилу, то услышите в ответ весьма определенные выражения, и это не будут слова благодарности. Он категорически не хочет садиться на место своего брата, но при этом поклялся, что будет полностью поддерживать сестру. Вот вам и вся подоплека событий, как вы этого хотели. В дополнение могу вам пообещать, что скоро за первыми двумя последуют и остальные причины гибели Империи, случившейся в нашем прошлом. Дайте только срок. Мы, собственно, тут работаем как пожарная команда по предотвращению отнюдь не светлого будущего, и только в таком качестве нас и надо воспринимать. Все, что мы делаем – это пытаемся дать России возможность избежать ужасных катаклизмов и спасти множество жизней, которые иначе бы погибли в мясорубке грядущих войн и революций. Надеюсь, этого вам достаточно?

– Да, Евгений Петрович, – сказал адмирал Дубасов, поднимаясь со скамейки, – если дело обстоит действительно так, как вы описали, то можете рассчитывать на мое полное содействие. А теперь извините, я должен удалиться и немного подумать над тем, что вы мне сказали.

* * *

21 июля 1904 года, четыре часа пополудни. Санкт-Петербург, Петропавловская крепость.

Капитан СИБ Евгений Петрович Мартынов.


Едва я вернулся из Царского Села, как получил записку дежурного надзирателя о том, что подследственная Дора Б. просила меня о встрече. Сказать честно, разговор с адмиралом Дубасовым ужасно меня вымотал, но… а что собственно, но? Почему я, не отдохнув и не перекусив, должен бежать к этой цыпе, которую от знакомства с пеньковым галстуком избавила только неуместная доброта императора Николая и неожиданная беременность? Ведь если бы не эти внешние обстоятельства, я, быть может, и пожалел бы ее, так сказать, в уме, но не ударил бы и палец о палец ради того, чтобы спасти ее шею от петли. И только тогда, когда Николай помиловал своих несостоявшихся убийц, я быстренько запихал Азефа вкупе с Савинковым туда, откуда они никогда уже не смогут вырваться, и только после этого принял участие в судьбе Доры Бриллиант, по принципу, что нет отбросов, есть кадры…

Попросив принести прямо себе в кабинет то ли поздний обед, то ли ранний ужин, я задумался над тем, а какие у меня, собственно, вообще планы по поводу этой девицы? Ну вот согласится она сотрудничать, а дальше? В боевке такие, как она, это одноразовый расходный материал на одну акцию – одной террористкой больше, одной меньше; много их еще маются по местечкам. Ну, внедрим мы ее в группу, готовящую, например покушение на московского генерал-губернатора, так ее же в первую очередь и обнулят. Была мыслишка подсунуть эту еврейскую красотку месье Парвусу, который еще тот бабник, падкий на таких вот роковых девиц, но из-за своей беременности и ее последствий девушка еще год будет оставаться вне игры. Проживет ли этот самый Парвус еще год, или мы ликвидируем его раньше без всяких хитростей. Мы же ведь не старая охранка, которая ходила вокруг цели по принципу «видит око, да зуб неймет». Пока в России взрываются бомбы и гремят выстрелы, мы ровно теми же средствами будем бороться с террористами прямо в их европейском логове; и пусть тамошние власти это терпят, если сами не хотят участвовать в отлове тех, кто решил, что им можно все.

Хотя вряд ли война с гидрой терроризма закончится за год или даже за десять лет. И Парвус, с прочими деятелями так называемого революционного движения – это только ширма, а не настоящие генералы террора. Настоящие генералы там, где концентрируются большие деньги, где делят мир, где продают и покупают политиков, где алчность смешивается с патологической ненавистью, где люди, как осел за подвешенной перед носом морковкой, бегут за ускользающим призраком мирового господства. С этими господами можно воевать только их оружием, которым являются биржевые спекуляции, мировые финансовые кризисы, инсайдерская информация о грядущих политических пертурбациях, военных вторжениях и прочих событиях, так или иначе заставляющих волноваться биржи. Когда курсы стабильны, то никто ничего не зарабатывает, или эти заработки совершенно ничтожны с точки зрения акул капитала. А вот когда биржи лихорадит, когда ажиотаж сменяется паникой и все напоминает американские горки – вот тогда-то лопоухие простаки теряют свои деньги, а «знающие люди» невиданно обогащаются за их счет.

Возможность поиграть в эти игры на японской войне мы уже упустили. Слишком все было тогда скоротечно, а у нас банально не было ни специалистов, ни денег, ни серьезного опыта. Зато теперь мы готовы. Мы – это пришельцы из будущего, вооруженные знанием закономерностей исторического и экономического развития на сто лет вперед и ставящие целью изменить развитие человечества в лучшую сторону. Союзников в этой войне у нас нет, ибо никто еще не понимает, куда ведут мир наши враги, имя которым легион, и на их стороне такие свойства человеческого характера, как лень, подлость, алчность, похоть, ненависть и желание объяснить неудачи не собственными ошибками, а происками врагов… Нет, когда каждый день ловишь настоящих, засланных из-за бугра, террористов, подрывных элементов и вредителей, сомнения в существовании врагов как-то отпадают. Зато каков соблазн свалить на их счет еще и плоды собственного недомыслия, лени, нераспорядительности и воровства. Когда начинаешь разбираться досконально, то понимаешь, что именно казнокрадство во всех его видах и спайка казнокрадов между собой (рука руку моет) являются главной угрозой существованию Российской империи, по сравнению с которой бледнеют и терроризм, и революционные движения, и сепаратизм окраин. С самыми высокопоставленными особами из этой кодлы мы поквитаемся при подавлении заговора Владимировичей, а вот со всеми остальными придется разбираться уже в рабочем порядке.

Быть может, Дора Бриллиант пригодится нам на этом поприще, как эдакая роковая красавица-брюнетка, разъезжающая по российским губернским городам, после визита которой с местным бомондом начинают происходить различные неприятности – вроде отставок, посадок и скоропостижных смертей. Придать ей для связи какого-нибудь «влюбленного поклонника» из наших рядов, который, к примеру, будет изображать контуженного офицера-ветерана японской войны, и пусть таскается за ней следом как привязанный. Такая преданность роковой красавице должна наверняка возбудит в потенциальных поклонниках дополнительный интерес и желание доказать, что такие шикарные женщины отнюдь не для «серой армейской скотинки», а как раз для таких всем довольных и обеспеченных господ, у которых все схвачено и за все заплачено.

Думаю, это наиболее рациональный вариант, да и сама Дора сможет подвести под этот процесс идеологическую базу. Мол, не против революционеров она борется (и без нее есть кому), а против богатеньких буратин, прожигателей жизни и казнокрадов, швыряющих миллионы на устриц с шампанским, в то время как беднота (в том числе и еврейская) живет впроголодь. Но это если не брать мужиков, для которых вероятность умереть от голода бывает весьма велика, а уж крестьянские детишки в голодающих губерниях и вовсе мрут как мухи. Все это еще во времена прошлого царствования стыдливо велено именовать недородами, в то время как недородом такие неурожаи могли считаться во времена царя Алексея Михайловича (агрономическая техника с тех пор ничуть не изменилась) в то время как на одну пахотную десятину в тогда приходилось вдесятеро меньше едоков. Да и хлебный экспорт в то время находился в зачаточном состоянии.

Средств на борьбу с этим безобразием выделяется совершенно недостаточно, а то, что выделяется, либо разворовывается чиновниками и ушлыми гешефтмахерами, либо гноится по нераспорядительности. И с этим нам тоже придется бороться радикальными способами, иначе государственная хлебная монополия, которую Павел Павлович вставил в программу действий будущей императрице, рискует обернуться своей прямой противоположностью. Этого требует не только хлебная монополия, но и любое созидательное действие на благо России. А потому уничтожение коррупции (по возможности полное) является необходимым условием успеха нашей миссии в целом…

Быстро прикончив совсем недурственный, правда, немного остывший, обед, я вызвал служителя, чтобы тот забрал поднос, после чего направился в тюремную больничку. По дороге мне пришла в голову мысль, что, быть может, я зря беспокоился, и мне сейчас сообщат, что девушка Дора, несмотря ни на что, решила сложить голову на алтаре борьбы с «кговавым самодегжавием», и что никакого сотрудничества между ней и таким царским сатрапом как я, нет и быть не может. Однако встретили меня вполне радушно, даже пару раз приветственно хлопнули ресницами. Это в наше время такие пышные и густые ресницы – признак чистейшей синтетики, а тут каждый (или каждая) носит то, что ему или ей досталось от природы, неважно, что это: бицепсы, грудь или ресницы.

* * *

Тогда же и там же.