Дора Бриллиант, революционерка, террористка, еврейка и жертва режима.
Так, значит, все это действительно работает… Я сказала служительнице, которая принесла мне обед, что хочу видеть своего мучителя, и, хоть та даже не подала виду, что услышала меня, но вот он стоит передо мной в дверях моей больничной камеры, чуть покачиваясь с носка на каблук своих до блеска надраенных штиблет. Несмотря на весь этот его блестящий, отглаженный и начищенный вид, призванный демонстрировать свежесть и работоспособность, видно, что мой палач очень устал и держится на ногах только усилием воли. Очевидно, борьба с революционерами – совсем не легкое занятие, способное свалить с ног даже человека, который прежде казался сделанным из стали.
– Я вас слушаю, Дора… – низким глухим голосом говорит он. – Вы действительно хотите сообщить что-то важное или это просто проверка связи?
Ах, он еще и пытается шутить, пусть даже его юмор неуклюж и солдафонски прямолинеен. Я пару раз хлопаю ресницами и опускаю голову, как будто ужасно смущаюсь. На самом деле я действительно испытываю сильное неудобство, потому что собираюсь сообщить этому человеку о том, что ради будущего своего ребенка, который вот-вот должен зашевелиться у меня в чреве, я готова сделать все что угодно, в том числе и предать своих товарищей.
Но то, что я действительно ощущаю, и то, что изображаю – это два разных чувства, и я надеюсь, что мой мучитель не будет настолько проницательным, что поймет существующую между ними разницу. Ведь если моего ребенка отберут после рождения, то его отдадут в сиротский приют или в семью к каким-нибудь гоям; он вырастет среди гоев и сам станет гоем, а это значит, что лучше бы он умер, ибо для любого представителя моего гонимого народа нет участи худшей, чем эта. Я иду на предательство только ради того, чтобы воспитать моего ребенка как истинного представителя богоизбранного народа, чтобы он вырос и продолжил мое дело борьбы с фараоном и его слугами.
Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мой мучитель хотя бы в самом малом смог догадаться о том, что я его обманываю, потому что тогда наш договор окажется недействительным, а я отправлюсь на вечную каторгу, и мой ребенок навсегда будет потерян для нашего народа. Поэтому, склонив голову как можно ниже, я как бы с большим трудом выдавливаю из себя слова, которые поставят меня по другую сторону Добра и Зла.
– Господин Мартынов, – говорю я низким грудным голосом, – должна вам сообщить, что ради своего ребенка я согласна на любое ваше предложение…
Произнеся это, я опустила голову еще ниже и даже немного втянула ее в плечи, как будто ожидая удара. Сейчас главное – не смотреть ему в глаза, потому что тогда он сразу пронзит меня своим взглядом голодного василиска, и тогда все тайное станет явным. Я трепещу перед этим взглядом. Каждый раз, когда он на меня смотрит таким образом, мне кажется, что я стою перед ним совершенно голая, а он при этом ведает о самых тайных моих мыслях и побуждениях. Поэтому сейчас лучше изобразить стыдливость – она неплохо получалась у меня прежде, получится и сейчас.
Мой мучитель чего-то ждет некоторое время, потом хмыкает и говорит вполне будничным голосом:
– Я очень рад за вас, Дора, и надеюсь, что вы никогда не пожалеете о принятом вами решении. Со своей стороны могу обещать, что вам не придется работать против бывших ваших товарищей. Так что совесть ваша останется чиста. У вас будет совсем другая стезя, это я вам обещаю. В скором времени вас переведут в другое место, где с вами начнут работать всерьез. А сейчас до свидания, у меня много дел. Мы еще с вами увидимся, но не сегодня.
Итак, он ушел, а я осталась, и на сердце у меня отчего-то было гадливо. Никогда прежде я не испытывала этого грызущего чувства, и даже не знала, что это такое. Быть может, я заболела и нужно позвать доктора?
22 июля 1904 года, 20:35. Гренландское море, 78 с.ш. 3 в.д., Борт атомного подводного крейсера К-419 «Кузбасс», положение надводное, крейсерский ход 12 узлов.
Командир АПЛ капитан 1-го ранга Александр Степанов, 40 лет.
Наш поход под арктическими льдами закончился, и теперь вокруг нас открытые воды Гренландского моря – того самого, что находится между Шпицбергеном и Гренландией. Основная масса плавучих льдов концентрируется западнее нашего местонахождения, у побережья Гренландии. Есть, конечно, отдельные льдины и даже айсберги и вокруг нас, но их так немного, что море можно назвать чистым. Даже местные утлые парусные суденышки в полярный день, когда видимость миллион на миллион, чувствуют себя тут в безопасности. Причем настолько в безопасности, что к началу двадцатого века именно с таких парусных шхун европейские китобои почти полностью истребили поголовье гренландского кита. Бывали годы, когда британские, голландские, норвежские и американские китобои добывали в европейских полярных водах по две с половиной тысячи китов в год. Доход одних только американских китобоев от этого промысла за девятнадцатый век составил около миллиарда долларов, то есть примерно по десять миллионов в год, по тем временам просто астрономическая сумма. И сейчас с рубки кое-где видны китовые фонтаны; правда, о несметных стадах, о которых писали путешественники еще в шестнадцатом-семнадцатом веках, речи не идет.
Помимо китов, эти воды чрезвычайно богаты рыбой. Мы хоть и не рыбацкий сейнер, но стада трески на ГАКе (гидроакустический комплекс) виды прекрасно. Если удастся наложить лапу на Шпицберген (о, простите, Грумант), пока он еще ничейный и объявить окрестные воды своей исключительной экономической зоной, то продовольственная безопасность России будет обеспечена в значительной степени. Базы рыболовецкого флота и крейсеров пограничной охраны на Шпицбергене, база Северного Ледовитого флота и крупный торговый и рыболовецкий порт в Кольской губе на Мурмане, железная дорога от Мурмана на Питер и страна обеспечена рыбой и прочими морепродуктами. К тому же на Шпицбергене, то есть Груманте, имеются месторождения каменного угля. На первом этапе, когда базирующиеся на острова флотилии будут состоять из старых кораблей с паровыми машинами тройного расширения и котлами на угольном отоплении, топливо для них можно будет поставлять напрямую с местных шахт. А после появление новых кораблей с дизельными и турбинными двигателями снабжение жидким топливом можно будет обеспечить при помощи установки гидрогенизации угля, смонтированной прямо при базе…
Тут вопрос даже не технический (все условия для выполнения изложенной программы имеются в наличии), а в том, хватит ли у новой российской государыни «тяму» заявить: «это мое!» и стукнуть кулаком по столу. Флот, готовый подкрепить эти претензии, у России (по причине отсутствия Цусимы), теперь имеется, политический авторитет тоже. Есть чем внушать супостату уважение. Да и мы тоже не просто так погулять вышли; нас боятся, а значит, уважают. Я, кажется, понял идею Павла Павловича. Вот выпустит Джек Лондон книгу о путешествии через Арктику на русской подводной лодке – и все поймут, что с нами лучше не ссориться, ибо выйдет себе дороже. Теперь от руководства страной требуется понимание того, что Арктика – это наш задний двор, и нам там рулить. Заранее отбросить вероятного противника от наших рубежей, обеспечить продовольственную и военную безопасность, а также условия для опережающего развития. Русский медведь просыпается, и если кто не спрятался – он не виноват.
Стоящий рядом лейтенант Колчак полностью согласен со всеми моими предложениями. Западная Арктика – Баренцево, Норвежское и Гренландское моря – почти круглогодично свободна ото льда. С одной стороны, для освоения и охраны этой акватории не потребуется строить судов специального ледового класса, как для «внутренней» Арктики, и ледокол тут только средство страховки, а не повседневная необходимость. С другой стороны, эти моря являются как бы дверью к богатствам Сибири, и надежный контроль за ними позволит избежать многих неприятностей. Как только мир узнает о кимберлитовых трубках в Западной Якутии (а особенно в Архангельской губернии), у некоторых европейских «партнеров» от жадности может сорвать крышу. Как это бывает, современное на этот момент человечество уже наблюдало во времена англо-бурской войны, когда просвещенные мореплаватели решили, что золотые и алмазные россыпи на территории бурских республик Трансвааль и Оранжевая им нужнее, чем законным владельцам. Если ты слабый и нищий, у которого ничего нет на продажу, то это только твои проблемы, никто о тебе и не вспомнит. Но если вдруг у слабого завелось что-то ценное, то он почти покойник, потому что тут же найдутся желающие «отнять и поделить», и будут это отнюдь не последователи бородатых классиков марксизма. Одним словом: хочешь мира – готовься к войне, и чем раньше, тем лучше.
В принципе мы могли тут и не всплывать, сеансы радиосвязи можно проводить и с перископной глубины, лишь едва выставляя антенну над поверхностью воды. И вообще, в глубинах атомаринам и привычней, и безопасней. Единственное, чего стоит там опасаться, так это айсбергов, которые под водой раз в десять больше, чем над водой. В шельфовой зоне они, бывает скребут «килем» по дну, и тогда в донных отложениях образуются канавы глубиной двадцать и шириной в двести метров, которые могут тянуться на несколько километров. Но айсберги под водой опасны только местным подводным лодкам, которые в подводном положении пока еще слепые и глухие, мы же этот айсберг заметим еще издалека и обойдем на безопасном расстоянии. Просто это всплытие, с одной стороны, необходимо нам из чисто психологических соображений, с другой стороны, пусть на нас посмотрят еще попадающиеся в этих водах китобои и рыбаки. Если мы все же взялись пугать здешний народ, то делать это следует основательно, по всем правилам.
Представляю, что подумала команда голландской паровой китобойной шхуны, когда в непосредственной близости от места их охоты в строе кильватера из воды выскочили еще два «кита», движущиеся по меридиану точно на юг. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, «что это было», сразу после всплытия и «Кузбасс» и «Иркутск» распустили над рубками Андреевские флаги. О русских подводных кораблях, делавших с японцами (и англичанами) все что захочется, в Европах уже наслышаны, так что шхун