Представьте себе проспект Сахарова в январе две тысячи двенадцатого, до краев забитый офисным планктоном, и тут же – поздний Дроздовский и его «дрозды» из жаркого девятнадцатого года. Жаркая ненависть в глазах и команда «коротким коли!». Это я о том, какого зверя из бездны каждый раз там, дома, пытались разбудить наши доморощенные «борцы с коммунизмом», когда взывали к призракам прошлого. Но сейчас поручик Дроздовский еще не такой злой и, кроме того, прекрасно усвоил наш постулат «не надо делать их мертвыми, просто сделайте их смешными». Поэтому Дроздовский нашей выучки не стал бы колоть толпу на Сахарова штыками, а просто напугал бы ее так, чтобы планктон просто разбежался куда попало, оскальзываясь на поворотах и по пути заполняя штаны остатками своей жизнедеятельности. Сие гораздо гуманнее и делает из «врагов режима» клоунов, а не мучеников.
Здесь «планктон» тоже имеется, и еще какой откормленный, дает о себе знать экология и дешевизна натуральных продуктов. Некоторые представители этого вида достигают тут веса хорошего хряка. Только вот без «фейсбуков» и кураторства ЦРУ («Радио Свобода») эти самые «представители» все не так организованы и наглы. Сами они на улицы не выходят, все больше подгавкивает из подворотни, то есть из разного рода либеральных газетенок. Все дело в том, что санкционированных митингов тут еще не бывает, а на несанкционированных манифестациях казаки, бывает, бьют нагайкой прямо по холеной морде, а это больно. Но, одним словом, ну его к черту, этот «планктон», не о нем сейчас речь.
За завтраком и после оного мы имели честь снова видеть «дядю Сережу» и его половину. В то время как Великий князь Сергей Александрович надулся на нас как мышь на крупу за то, что мы этой ночью нагло узурпировали власть в центре Москвы и даже в самом Кремле установили свои порядки, его супруга Елизавета Федоровна показалась мне женщиной вменяемой. И вот, когда завтрак закончился, я попросил Ольгу вызвать ее на тет-а-тет. Мол, другого пути обеспечить безопасность сразу двух представителей царствующей фамилии я не видел и не вижу. И вообще, все это временно; вот уедем мы в Питер, и ждите тогда своего разлюбезного Каляева, пусть взрывает вас бомбой и оптом и в розницу… Вы уж потерпите, а потом как-нибудь…
Кстати, о Каляеве мне шепнул Павел Павлович – мол, этот тип состоял у Азефа в группе подстраховки, о которой не знал Савинков, но его все равно взяли. После того как с Каляевым закончат в Питере, его обязательно свозят в Москву, чтобы «дядя Сережа» воочию смог взглянуть на свою смерть, после чего борец за прибыли международных финансовых спекулянтов будет повешен за шею и упокоится в братской безымянной могиле, предназначенной для разных моральных уродов. С борцами за счастье рабочего класса мы будем разбираться позже и в индивидуальном порядке (кого-то накажем, кого-то помилуем, а кого-то и привлечем к работе), а вот такие, как Каляев, не вызывают у нас ни сочувствия, ни понимания, ни жалости. Виселица для таких, по моему мнению, это еще слишком гуманно.
Одним словом, после того как Ольга немного пошепталась с «тетей Эллой», использовав какие-то особые «женские» аргументы, та уже не смотрела в мою сторону как, простите, Ленин на буржуазию… Вместо того Елизавета Федоровна подошла и поговорила со своим супругом, который по ходу того разговора бросал на меня и Ольгу пристальные взгляды, полные пронизывающего любопытства. Но мы чо, мы ничо… Едем в Питер, чтоб там пожениться и обрести нормальное семейное счастье. Что касается Ольги, то та цветет и пахнет. Куда делась несчастная забитая дурнушка? Не знаю. Сейчас она просто королева. В то время, пока шла война и наше «жениховство» было абстрактным проектом по скрещиванию твердого с квадратным, у Ольги оставались определенные сомнения – стоит ли все это затевать? Ну детский сад, право слово: мальчик с девочкой решили дружить и парой ходят под ручку. Правда, между ними не без симпатии, но все равно… Но потом, после Цусимы, когда у меня стало побольше времени на то, чтобы заняться своей невестой, мы оба поняли, что я действительно ее, а она моя, и вот тогда-то все у нас запахло и расцвело. Особенно это проявилось в поезде, когда целых две недели мы могли тратить это время только друг на друга. Ну чем вам не предсвадебное путешествие? Михаил видит эту переглядку и, в свою очередь, подмигивает нам с Ольгой. Так что, дядя Ник Ник, ошибся ты – возможно, фатально, потому что грядут такие перемены, что тот, кто не с нами, будет против нас… Кстати, тебя на этот междусобойчик почему-то не пустили. Странно…
В этот момент Великий князь Сергей Александрович оставляет свою супругу и, изображая надменную решимость, идет в нашу сторону. Именно «изображая» – сковывающий великого князя страх виден сразу и невооруженным глазом. Так дилетанты входят в клетку с тиграми; и те, ощущая исходящие от них острые волны адреналина, понимают, что перед ними жертва, и рвут их на куски. Вот и сейчас, чем ближе ко мне подходит московский «хозяин», тем сильнее заметны его колебания. Ага, мой ученик – то есть Великий князь Михаил – прекращает беседовать с Павлом Павловичем и быстрым скользящим шагом занимает позицию справа от меня, будто готовясь поддержать огнем с фланга.
– Господин Новиков? – спрашивает Сергей Александрович, оглядывая меня с ног до головы.
– С вашего позволения, – отвечаю я, – полковник морской пехоты Александр Владимирович Новиков, Великий князь Цусимский, кавалер орденов Святого Георгия и Святого Владимира с мечами и бантом.
– И еще, – добавляет подошедший Михаил, – Александр Владимирович – герой сражения при Тюречене и десанта на Цусиму, а также официальный жених моей сестры Ольги и мой лучший друг и учитель.
– Мы тут ненадолго, – говорю я, – отправление нашего поезда назначено на полдень, так что всякие ваши беспокойства по поводу нашего пребывания считайте излишними. Мы не собираемся каким-то образом узурпировать вашу власть, но в связи с тем, что здесь, в Кремле, находятся сразу двое членов Царствующего Дома, особо интересующих иностранную разведку, мы с Великим князем Михаилом Александровичем сочли необходимым на время нашего пребывания предпринять экстренные меры безопасности. Мимо моих людей муха не пролетит, а не то что пройдет террорист с бомбой. И вам тоже об этом стоило бы задуматься. По странному совпадению, вы – единственный Великий князь, который интересует террористов в качестве мишени. Упавшая прямо на колени бомба, которая в мгновенье разорвет вас на куски, это совсем не то, что я назвал бы приятным подарком. Так что вы подумайте…
– Да, дядя Сергей, – добавил Михаил, – именно так. Подумайте. Как нам сказали, Каляева, который должен был бросить ту бомбу, уже арестовали, но он не один там такой храбрый и безжалостный. Найдутся и еще желающие выполнить приказ руководства партии социалистов-революционеров и бросить бомбу в Великого князя.
– Вы, Сергей, – сказала Ольга, не по-женски прямо глядя на своего дядюшку, – всегда поддерживали моего брата Ники, в то время как остальные Великие князья были в оппозиции. Именно по этой причине про вас распускают самые гадкие слухи, и именно поэтому вас приговорили к смерти бомбисты-террористы и их покровители.
– Ох, и вы тоже об этом, любезная Ольга, – вздохнул Великий князь.
– Да, именно об этом, – упрямо повторила Ольга, – вы, дядя Сергей, неплохой человек, но способны понаделать таких глупостей, что их потом слон с разбегу не перепрыгнет.
– Оля, – сказал я, – да что ты его уговариваешь, как маленького. Твой дядя уже взрослый мальчик и должен понимать меру ответственности за свои поступки. Дай ему время подумать, и он сам примет наилучшее для себя решение. А сейчас не забывай, что нас на Николаевском вокзале ждет поезд. К московским вопросам ты еще вернешься, а сейчас у тебя впереди Санкт-Петербург и брат Николай Александрович.
– Да, именно так, – сказал Михаил, – а если террористы успеют раньше, чем дядя Сергей до чего-нибудь додумается, то, значит, именно такова была Воля Божья. Кисмет.
После этих слов мы все развернулись и вслед за Павлом Павловичем с Дарьей Михайловной направились на выход. А там, то есть во дворе, где мы должны были сесть в коляски, чтобы отправиться на вокзал (ибо с местными автомобилями проще застрелиться, чем ехать), разворачивалась своя мизансцена. Пока мы там, наверху, сверяли свои отношения с Сергеем Александровичем и его супругой, тут, внизу… Короче, увидев происходящее, я понял, почему «дядя Ник Ник» так и не сумел добраться до Великого князя Михаила. Его, как не имеющего особого пропуска, банально не пропустили во дворец солдаты поручика Дроздовского. Действо сопровождалось криками: «сгною, растопчу, уничтожу, запорю!», которые перемежались довольно лексически бледными и однообразными, на мой взгляд, матерными конструкциями. Примерно таким языком в двадцать первом веке разговаривали со своими оппонентами в тырнете разного рода либеральные личности повышенной одухотворенности, которые при первом же возражении переходили на самую грязную и неразборчивую брань. Но уж кого-кого, а «дроздов» и самого поручика Дроздовского бранью не удивить. Вот он стоит, поигрывая стеком, и на лице у него – выражение глубочайшей скуки. Да, Михаил Гордеевич у нас самый преданный монархист, но при этом его монархический пиетет распространяется только на действующего государя, в чуть меньшей степени – на его мать, вдовствующую императрицу, а так же на родных братьев и сестер императора Николая. И все. При этом Великого князя Михаила Дроздовский дополнительно еще уважает как храброго человека и понимающего военачальника и кое в чем старается его копировать. Вот и кавалерийский стек, который он сейчас вертит в руках, тут тоже как лыко в строку. А остальных Романовых, включая того же «дядю Сандро», «дядю Сергея» и «дядю Ник Ника» полковник Дроздовский уже воспринимает как простых смертных, в его глазах не имеющих особых преимуществ перед прочими подданными Империи. Потому-то все великокняжеские вопли для него пустой звук. Нет пропуска – гуляй в сторонку.