[40] уже тридцать лет чалится в ташкентской ссылке – то ли с диагнозом «сумасшествие», то ли по статье «кража в особо крупных размерах». А в случае с Петром Ольденбургским требовалось сделать так, чтобы тот ушел без скандала, тихо и не прощаясь, не портя при этом реноме своей бывшей жены и нашей будущей императрицы.
Но способ привести старого служаку во вменяемое состояние все же нашелся, и я подумал – хорошо, однако, что старый генерал не поддался магии черных мундиров и трехбуквенных аббревиатур.
– Послушайте, Александр Петрович, – сказал я, – и у штабс-капитана Геринга и у меня есть приказы вышестоящего начальства, которые мы выполняем. Вы сами военный человек, и понимаете, что это значит. Я имею приказ старого государя Николая Александровича, сейчас злодейски раненного пулей преступника и лежащего при смерти, а штабс-капитан выполняет приказ новой императрицы Ольги Александровны, к которой власть перешла пару часов назад в результате двойного отречения. Но смею вас заверить, что эти приказы совпадают до последней запятой. В городе имеет место противоправительственный мятеж, ставящий своей целью свержение старшей ветви династии Романовых и установление власти угодного англичанам семейства Великого князя Владимира Александровича. Неужели вы хотите допустить, чтобы на русском троне сидел царь-пьяница, не выходящий из запоев, а настоящим правителем России был британский посол, напрямую отдающий указания министрам? Вы знаете, я такое видел (только посол был американский), и с меня этого было довольно. К сожалению, мы не можем взять британское посольство штурмом, так как это противно сложившимся дипломатическим обычаям, но мы должны и обязаны изолировать его так плотно, чтобы измученные голодом и жаждой британцы вышли к нам с поднятыми руками. Не стоит забывать, что организация государственных переворотов в странах пребывания также несовместима со статусом дипломатических работников. Одним словом, мы как можем обеспечиваем государственную безопасность, и найти на нас управу вы можете только у Ее Императорского Величества. Других инстанций просто нет.
Когда я закончил свою тираду, принц Ольденбургский сначала задумался, потом тяжело вздохнул.
– Я вас понял, молодой человек, – сказал он, – но скажите и вы, что делать нам, ведь в нашем доме отключено телефон, электричество, газ[41] и вода, а ваши солдаты задерживают всех, кто пытается войти или выйти наружу?
– Все просто, – ответил я, – поскольку вас лично мы ни в чем не подозреваем, то вы и ваша супруга беспрепятственно можете покинуть дворец вместе с теми слугами, которые вам известны в лицо. Вы можете взять с собой любое имущество, какое посчитаете нужным, и все ценности, главное, чтобы после того, как вы отъедете, ваш дворец стоял пустой и опечатанный, чтобы никто не мог войти внутрь и выйти наружу. Все дело в том, что я не поверю, чтобы между двумя столь близко стоящими зданиями не найдется какой-нибудь хитрой дверцы, хотя бы в подвале или на чердаке…
– Хорошо, господин капитан, – согласился принц Ольденбургский, – если мы с супругой покинем наш дворец, где вы прикажете нам преклонить голову в ближайшую ночь?
– А разве в столице Российской Империи мало первоклассных гостиниц, которые сдают номера, достойные царствующих особ? – вопросом на вопрос ответил я, – Считайте, что у нас имеет место эпидемия чумы, и мы занимаемся карантинными мероприятиями. Да что я вас тут уговариваю! Хотите, через час вам доставят именной рескрипт новой государыни Ольги Александровны, который повелит вам покинуть свое жилище и поселиться в любом месте по вашему выбору на то время, которое необходимо для полного подавления мятежа?
– Нет, – с усмешкой произнес мой собеседник, – не хочу, ибо верю вам, что организовать такой рескрипт для вас не проблема. Уж слишком хорошо все у вас организовано, ваши оппоненты не имели против вас ни малейшего шанса.
– Тогда что же вы упрямитесь? – спросил я.
– Дело в том, – ответил принц Ольденбургский, – что я не всех своих слуг помню в лицо и не хотел бы, чтобы кто-нибудь пострадал из-за моей забывчивости…
– Тех ваших слуг, – сказал я, – чью личность вы не сможете подтвердить лично, мы доставим в Петропавловскую крепость, где займемся с ними таким нудным и противным делом, как выяснение личности. В итоге тем, кто действительно окажется вашим слугой, абсолютно ничего не грозит, они будут отпущены с извинениями, а вот те, чью личность установить не удастся, попадут под следствие, а там, бывает, живые завидуют мертвым.
– Гм, господин капитан, – задумчиво произнес принц Ольденбургский, – вы как будто бравируете тем ужасом, который наводите на людей…
– Во-первых, – сказал я, – я не просто капитан, а капитан госбезопасности, а это разница не только в чинах на два ранга с обычным капитаном, но и в том, что моя обязанность – в любое время, невзирая, мир на дворе или война, бороться с врагами Отечества и Государыни. Любой, кто злоумышляет против Государя, вредит Отечеству; нельзя любить Россию и бороться за свержение самодержавия, и все те, кто целится в Царицу, попадает при этом в Россию. Каждый, кто встал на этот скользкий путь, должен знать, что его неизбежно ждет ад еще при жизни на этом свете. А если против России злоумыслит иностранный подданный, так ему же хуже, ибо его мы будем воспринимать как врага вдвойне, ибо делает он это не по недомыслию или по идейным соображениям, желая России мнимого добра, а в интересах своей державы. И вообще, если смотреть шире, наша цель – выявлять любые неустройства, мешающие благополучному развитию России, неважно чем они вызваны. Надеюсь, я вам понятно объяснил цель существования нашей организации, или объяснить поподробнее?
– Да нет, – ответил принц Ольденбургский, – вполне понятно. Не могу сказать, что я с вами полностью согласен, но в то же время признаю важность ваших аргументов. Поэтому позвольте откланяться, господин капитан госбезопасности, пойду отдам указания управляющему, чтобы слуги начинали грузить вещи…
Ну, вот и все, убедил деда, аж семь потов сошло. Сыночек при виде пистолета был гораздо сговорчивее. Ну что же, теперь осталось только ждать. Так или иначе, но человек, именующий себя мистер Роджерс, должен выйти либо с территории посольства вместе с дипломатами, либо из ворот дворца принца Ольденбургского, стремясь затеряться среди слуг. То, что он там, нам известно точно. В эти горячие часы мои люди и армейские патрули арестовали немало людей, имевших непосредственное отношение к заговору и мятежу, но все это в основном была мелкая сошка: посыльные, мечущиеся между исполнителем и заказчиком, а также сами исполнители низшего звена, вдруг начавшие разбегаться во все стороны, будто тараканы при включенном свете. Но мистер Роджерс должен стать бриллиантом в этой куче навоза – именно к нему сходились все нити не только от Владимировичей, но и от других высокопоставленных участников заговора, о которых Владимировичи даже не догадывались.
Нынешний британский посол мистер Гардинг – это типичный политический назначенец, которого стремятся продвинуть на самый верх (вице-король Индии), официальная вывеска, передающая официальную позицию своего правительства и в случае чего строчащая такие же официальные протесты. Да и назначен он совсем недавно, и поэтому никак не может быть организатором заговора, на создание которого мог уйти не один месяц. Но кроме официальной политики, у британского кабинета есть еще и тайная, и вот тут выясняется, что вывеска – еще далеко не все, и что, кроме посла, который всегда вне подозрений (по крайней мере, в начале двадцатого века), имеется еще некоторое количество ушлых личностей, которые и творят все грязные дела в то время, пока посол блистает на официальных приемах и говорит красивые речи о добрых намерениях, дружбе и добрососедстве. Так вот, этот пресловутый мистер Роджерс и был одним из тех грязных мальчиков, которые крутили приводные ремни британской политики во благо вечных британских интересов, и мне оставалось только ждать, попадется ли он в расставленные мною сети или сумеет ускользнуть.
Вытащив из кармана ярко-красную коробку папирос «Суворовъ» (10 штук – 5 копеек, по этим временам жутко дорогая вещь), я сунул мундштук одной из них в рот и, высекая огонь, щелкнул пьезозажигалкой из двадцать первого века. Я знаю, что курение вредно, но пока ничего не могу с собою поделать, по крайней мере, пока не могу. Слишком велики нервные нагрузки, а курение в моем молодом возрасте – это хотя бы одно из наименьших зол. Может быть, годам к сорока я и попытаюсь завязать, а пока именно хорошая порция никотина позволяет мне мыслить раскованно и ясно. Сейчас, когда мы уже практически выиграли партию и Ольга уже провозглашена императрицей, осталось только постараться не испортить игру с острыми предметами какой-нибудь глупостью. Заговорщики, которые пошли на обострение, сами того не ведая, помогли нам разрешить этот кризис в свою пользу с наибольшей скоростью и наименьшими потерями, и финал этой истории уже близко, осталось его дождаться. А ждать я умею так же хорошо, как и догонять.
26 июля 1904 года, 11:40. Санкт-Петербург, Варшавский вокзал, Императорский зал.
Императрица Всероссийская Ольга Александровна Романова.
Временный штаб по подавлению мятежа я приказала оборудовать прямо здесь, на Варшавском вокзале, куда прибыл наш поезд. Временным этот штаб был по определению, потому что мятежники начали разбегаться, едва поняли, что захватить меня и Мишкина врасплох у них не получилось. Причем каждый вел себя в меру собственного достоинства. Некоторые просто стрелялись. То ли у них имелось обостренное представление о собственной чести, то ли живое и развитое воображение, которое подсказывало им картины того, что с ними могут сделать палачи в подвалах Петропавловской крепости (впрочем, разобраться в мотивах самоубийц после их смерти сможет только сам Святой Петр). Другие, замешанные в мятеже минимальным образом, шли сдаваться на милость победителя. Третьи, у кого рыло было в пуху по самые уши, ударялись в бега, и за ними по следу уже шли агенты СИБ.