От звука женского голоса государыня изволила очнуться:
– Это эксклюзивная модель, – прыснула Екатерина. – Выдаётся только тем, кто дорос до двух аршинов и восьми вершков17. В вас есть два аршина и восемь вершков?
– Простите? – не поняла девушка. По-английски слова «аршин» и «вершок» звучали чудно.
– Кейт, – одёрнул супругу Генри.
– А я ничего и не говорю, – задыхаясь от смеха, продолжала Екатерина. – Просто сообщаю, что это милое пальтишко получит только тот, кто поведения и нравственных качеств хороших, и к вредным сектам не принадлежит18. Вы принадлежите к какой-нибудь вредной секте?
Девушка с дредами в замешательстве покачала головой. Похоже, Екатерине удалось её слегка напугать.
– Так, Кейт, – под локоток выводя супругу из вагона, заявил Генри, – я как твой муж тебе просто сообщаю: на метро мы с тобой больше не ездим.
– Но я хотела узнать неформальный Лондон! – обиженно надула губки Екатерина.
– Узнала уже. И неформальный Лондон тебя тоже узнал, к сожалению. Да, и вот ещё что: стаут ты тоже больше не пьёшь.
– Но почему? – громко возмутилась императрица, вызвав на станции эхо. – Я люблю стаут!
– Ты же впервые попробовала его сегодня в пабе!
– Ну и что – вот и полюбила его с первого глотка. Как тебя – с первого взгляда!
– Вообще-то не совсем с первого взгляда ты меня полюбила, – пробормотал куда-то в сторону муж.
– Я люблю тебя, Генри, – дыша на мужа тёмным пивом, прошептала Екатерина. К этому моменту троица уже поднялась на поверхность. – Я люблю тебя, стаут! – заголосила она на всю Кенгсингтон-Хай-Стрит, пугая немногочисленных вечерних прохожих.
– Я ненавижу тебя, стаут, – простонала она на следующее утро, закрывая голову одеялом. – Генри, зачем ты разрешил мне его пить?
– А ты моего разрешения и не спрашивала, – защитился муж. – Хвасталась бармену, что ты российская императрица и можешь творить всё что в голову взбредёт.
– Похоже, мой несчастный организм с этим не согласен, – захныкала Екатерина. – Императрица, а похмелье как у грузчика. И сделать ничего не могу. Генри, мне плохо!
Молодожёны проснулись под пурпурным балдахином в Кенсингтонском дворце – официальной резиденции старшего брата принца. Отдельного особняка младшему внуку королевы не полагалось. Да и не нужен он был бродячему режиссёру-документалисту. Возвращаясь из путешествий, Генри останавливался то у отца, то у Артура. А потом и вовсе обосновался в Зимнем.
Конечно, после модернизированного петербургского дворца лондонский кажется просто допотопным, думал принц, плескаясь в потрескавшейся ванне на львиных ножках. Это как спуститься с трапа космического корабля и оказаться в пиршественном зале феодального замка. Кажется, ничего здесь не изменилось со времён короля Вильгельма Третьего Оранского. Именно эти интерьеры наверняка видел ещё Пётр Первый, как-то посетивший Кенсингтонский дворец с дружеским визитом.
Повсюду позолота, фрески – но никакого тебе тёплого пола. Никаких тебе разумных ламп, освещающих именно ту часть комнаты, в которой ты находишься. Никакой тебе разумной системы отопления, подчиняющейся мановению палочки-выручалочки.
– Почему так холодно? Не хочу вставать! – канючила императрица, кутаясь в одеяло и перекатываясь на другой край старинной широкой кровати.
– Дорогая, пора ехать на завтрак в Букингем, – напомнил Генри. – Бабуля любит пунктуальность.
– О нет, только не завтрак!
Кое-как вытащив супругу из-под ветхого балдахина, принц посадил её в викторианское кресло, расшитое лилиями, и принялся рыться в низеньком шкафу из красного дерева.
– Что ты собиралась сегодня надеть на встречу с бабушкой?
– Какая разница, это же твоя бабушка, – безразлично пожала плечами Екатерина. – Она и так меня полюбит.
Генри в очередной раз вздохнул. Выглядела его молодая жена сегодня далеко не на сто баллов. В лучшем случае – баллов на семь-девять из ста. Спутанные волосы, опухшее лицо, глазки-щёлочки. «Жаль, не взяли с собой разумное зеркало!» – расстроился Генри. «Оно бы хоть подсказало, что делать!».
– Это не просто моя бабушка, а королева Великобритании, – отозвался он, перебирая вешалки в шкафу. – А ты императрица России. Да что тут у тебя, одни футболки и толстовки, что ли? Штанов жокейских целая коллекция, а платья ни одного.
Екатерина привычным движением надела на указательный палец левой руки перстень, вставила в правое ухо бежевую фасолину-гарнитуру, застегнула тактильный браслет на правом запястье и с трудом поднялась из кресла.
– Нет, одно вроде бы должно быть.
В Букингемский дворец вбежали буквально за минуту до аудиенции.
– Скорей, скорей, ребята! Её величество вот-вот выйдет! – торопила молодёжь личный секретарь королевы. С пухленькой деятельной Дженни Смит принц познакомил свою супругу в день приезда. Екатерина сразу попала под её добродушное очарование. Ещё бы – неслучайно именно Дженни была поверенной Генри во всех делах, от личных до юридических. – Кейт, детка, что это у тебя в волосах? Ох, несчастье моё!
Миссис Смит быстро вынула пару пёрышек из не слишком аккуратной причёски Екатерины (подушки в Кенсингтонском дворце были тоже винтажными), подколола шпильками выбившиеся русые пряди, поправила императрице загнувшийся подол классического чёрного платья, припудрила её покрасневший нос, – и всё это за тридцать секунд.
– Ну, идите, тыковки мои! – и подтолкнула молодёжь к дверям в личные покои королевы.
Малая столовая, как всегда, была украшена букетами. Розы, розы, розы всех оттенков стояли в настольных и напольных вазах. Свежесрезанные цветы источали невероятный, кружащий голову аромат.
Хотя вполне возможно, что голова у Генри кружилась от волнения. Не так уж часто он виделся с бабулей. Что, если Кейт ей не понравится? Ведь придворные порядки в строгой Англии весьма отличаются от демократичных российских. Обычаи, как и интерьеры, не менялись здесь веками. Единственной новинкой в покоях бабушки был небольшой аквариум с рыбкой – точно такую Генри видел в шпионском блокбастере "В поисках рыбы с золотой чешуей".
Дверь из спальни королевы открылась. В столовую вошла она. Его венценосная бабушка.
– Доброе утро, – сдержанно улыбнулась королева. Одета, как обычно, безукоризненно и ярко: розовый костюм, жемчужные серьги, серо-голубая тушь. Бабуля выделялась в любом коллективе.
– Ваше Величество, – поклонились оба принца одновременно.
Екатерина присела в книксене. Генри с облегчением выдохнул. Он до последнего боялся: а вдруг Кейт решит, что негоже императрице приседать перед королевой? Статусы же у них равные. Но, видимо, Кейт пришла сюда именно в качестве молодой жены внука, а не государыни самой большой страны мира.
– Бабушка, позвольте представить вам мою супругу Екатерину, – откашлявшись, произнёс Генри.
– Рада встрече, – королева окинула невестку внимательным взглядом и прибавила: – Ваше величество. Поздравляю с вступлением на российский престол и свадьбой.
– Благодарю, ваше величество, – снова присела Екатерина. – Зовите меня просто Кейт.
– Прошу за стол.
На овальном столе, покрытом белой скатертью (не самобранкой) гостей ждали фарфоровые чашечки с личным вензелем королевы, фарфоровые же чайничек с молочником, апельсиновый сок и яйца всмятку. Камеристка разлила всем чай с молоком.
– Сегодня прохладно, не правда ли, Кейт? – начала традиционный английский разговор бабушка, подцепляя жидкий желток серебряной ложечкой.
Генри с опаской посмотрел на жену. Он знал, к чему может привести навязчивый запах варёных яиц с похмелья.
Однако Екатерина держалась великолепно. Спина прямая, взгляд ясный. Словно на экзамене в Смольном институте благородных девиц. Вот что значит романовская кровь! Императрица сумела за считанные мгновения взять себя в руки.
– О да, прохладно, ваше величество, – Екатерина пригубила чай, изящно отставив в сторону мизинчик. – Хотя у меня на родине сейчас значительно холоднее. Первый месяц весны в Петербурге ничем не лучше первого месяца зимы. А у вас совсем снега нет!
– Снега нет, но, кажется, будет дождь, – продолжала королева, пробуя апельсиновый сок. – Как вы полагаете, Кейт?
Невестка улыбнулась.
– Весьма вероятно, ваше величество.
– Однако дождь хорош для посадок, не так ли, Генри?
– Безусловно, бабушка, – ответил принц, оторвавшись от недоеденного яйца.
Атмосфера за овальным столом несколько разрядилась. Генри чуточку успокоился. Пока всё шло хорошо.
– Как вы проводите время в Англии, Кейт? – снова обратилась к русской гостье королева. Генри сжался. Только не рассказывай про стаут! Только не это!
– О, я готовлю свою лошадь к Аскоту, ваше величество, – с достоинством ответила Екатерина. – Благодарю, что предоставили место в Королевской конюшне.
Услышав слово «лошадь», бабуля преобразилась. Кейт попала в точку. Королева Великобритании любила верховую езду. Не просто любила – ей комфортнее было в седле, чем в самом уютном кресле.
– Какой породы ваша лошадь, Кейт? – воодушевлённо расспрашивала бабушка. Голубые глаза сверкали.
– Русская верховая, или, по-другому, Орлово-Ростопчинская. Их ещё в восемнадцатом веке русский граф начал разводить.
– А масть?
– Шоколадная! – Кейт могла рассуждать на эту тему часами. Оседлала, как говорится, любимого конька. – Цвет горького, почти чёрного шоколада. Забавный факт, ваше величество: масть моей лошади – это единственный шоколад, на который у меня нет аллергии.
Королева посмеялась шутке. Генри обрадовался.
– Обязательно поставлю на вашу победу несколько фунтов в Аскоте, Кейт, – пообещала бабушка. – Как зовут вашу замечательную лошадь?
– Кирин, Ваше величество. В честь японского мифического коня, яростного защитника справедливости и закона, – пояснила Екатерина.
– Интересное имя, – задумалась бабуля. – Однако, если я не ошибаюсь, японский Кирин был достаточно агрессивным существом. Смотрите, Кейт, как бы он не похитил вас у вашего народа.