– Моё, – согласился Луис, краем глаза поглядывая на Василису. – Но не горячись, Николай. Давай просто поговорим. В отличие от своего недалёкого сына, я верю, что ваш российский суд может назначить другого императора. И что тогда случится с вашей дочерью? Её жизнь будет разбита. Расколота. Вот если бы она тогда, на конкурсе, выбрала Мануэля, всё сложилось бы по-другому – но теперь уже поздно об этом говорить. Сейчас, чтобы не сойти с ума, ей придётся пить успокоительное. – Он многозначительно постучал тростью по ящичкам с лекарствами. – Возможно, она даже примет слишком большую дозу снотворного и…
– Но это наши проблемы. Тут ты никак нам помочь не можешь, Луис, – прервал его Николай Константинович.
– А вот и могу, – снова улыбнулся Луис. – В одном из этих ящичков кроется ваша панацея. Порошок для избавления от приступов надоедливого Головастикова, так сказать.
Василиса охнула.
– Никто ничего не заподозрит, моя королева! – поспешил успокоить её испанец. – У нас тысячелетний опыт. Испанские алхимики научились создавать удивительные зелья – разве что секрет философского камня так и не сумели раскрыть… Только представьте: Ангела не будет, он тихо отойдёт в мир иной, в полном соответствии со своим именем… Ваша дочь вернёт трон. И, быть может, на радостях пришлёт к берегам Венесуэлы пару военных кораблей.
– А если суд вынесет решение в пользу Кати? – Василиса закусила губу.
– Что ж, тогда придётся вам задержаться в Паласио Рояль до тех пор, пока императрица не согласится обменять вас на те же кораблики. – Луис покрутил трость в тонких пальцах. – Неужели вы хотели бы провести остаток жизни здесь, в одной из наших потайных комнат, изредка общаясь только со скучным пожилым вдовцом вроде меня?
– О, ваше величество, вы вовсе не скучный. И совсем не пожилой! – воскликнула Василиса, поправляя причёску – хотя на неискушённый взгляд мужа, тугие косы, убранные на затылок, в тюнинге не нуждались. Грудь супруги при этом эффектно приподнялась. – А знаете, ваше величество, мне кажется, вы и правда предлагаете нам интересные варианты! Нет, Никеша, в самом деле – что делать, если Ангел станет императором? Как спасти Кати? Без волшебного порошка Луиса Второго явно не обойтись! И потом – ну что такого плохого в том, чтобы помочь Испании вернуть её прошлое? Вот мы с тобой – вернули наше прошлое, сумели войти в одну реку дважды! Не в Амазонку, конечно, – поёжилась она, видимо, вспомнив красочные образы, нарисованные Мануэлем. – Но Венесуэле, на мой взгляд, не помешает присоединиться к такой развитой стране, как Испания, это пойдёт ей только на благо… Никеша, ну скажи что-нибудь! Что ты думаешь?
Николай Константинович молчал.
Глава 15. Кто на свете всех милее? Кто, я спрашиваю?
– Ваше величество, позвольте поздравить вас с победой в суде и от имени всего русского народа поприветствовать в Зимнем дворце! Добро пожаловать домой, ваше величество!
– Спасибо, спасибо, милейший… – рассеянно ответил Ангел. – А нет ли для меня титула попышнее?
Кругленький церемониймейстер расплылся в широкой улыбке.
– Разумеется, есть: ваше императорское величество, всемилостивейший государь!
– Хм-м, – Ангел в задумчивости прижал холёный пальчик к липким от жидкого блеска губам. – А ещё пышнее?
– Э… ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка?
– Мило, да, очень мило – но, знаете, чего-то не хватает. Хочется ощутить себя императором в полной мере! Ну, дружочек, давайте, порадуйте меня! Или я теперь должен говорить – "порадуйте нас, Ангела Первого"? Мы, Ангел Первый, повелеть соизволили… – Головастиков попробовал стилистическую новинку на вкус. Во рту стало сладко, как от конфеты. – Да, пусть будет "мы". Нам так больше нравится. Итак, милейший, каким титулом будешь нас звать-величать?
Улыбка церемониймейстера несколько поугасла. Он откашлялся.
– Ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси? – несмело предложил кругляш.
– Ну, ладно. Вроде неплохо звучит, – снизошёл Ангел. – А теперь, дружок, веди нас в наши покои.
– Слушаюсь, ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси, – на одном дыхании выпалил церемониймейстер и поклонился в пол. – За этими парадными дверьми находится лестница на второй, императорский этаж. Нижайше прошу проследовать за мной.
– Так, а где красная бархатная дорожка? Где золотая парча, мы тебя спрашиваем? Совсем распустились тут без нас, – возмутился Ангел. – Работать с вами ещё и работать! Экскурсию можешь не устраивать, мы тут на съёмках были в январе. Просто открой нам Малахитовый будуар Екатерины. Хотим с разумным зеркалом поболтать о том о сём.
Ангел потёр ручки в предвкушении приятного свидания. Пока всё складывалось идеально.
Ох, и поволновался он накануне!
Вчерашний день поделил его жизнь на «до» и «после». До заседания Гражданского департамента кассационного Сената – и после него.
Они с Доброжиром явились к величественному зданию на Сенатской площади за несколько часов до назначенного времени. В ожидании открытия описывали круги вокруг Медного всадника. Ангел, задрав голову вверх, рассматривал сурового государя, попирающего змею, и сравнивал себя с ним, рассуждая: "Нет, ну ростом Пётр, конечно, повыше будет. Зато у меня щёчки не такие обвисшие. И фигура гораздо, гораздо лучше. Не говоря уже об общем стиле".
Для заседания в Сенате телеведущий выбрал образ «а-ля Фемида»: солнцезащитные очки (богиня же носила повязку на глазах; странно, неужели не могла наколдовать себе идеальное зрение? она же богиня! вот глупая); светлый льняной хитон до колена, декорированный аж двумя поясами; и красный плащ – уменьшенная копия коронационной порфиры. На этот раз мантия была без горностаев, но с массивной пряжкой на плече в виде весов правосудия; эдакая вишенка в древнегреческом коктейле.
На гладких ногах Ангела красовались фирменные сандалии с экокожаной шнуровкой до колен – от Шварца42, разумеется. Не то что какие-то затрапезные сандальки у Доброжира. Патриарх ещё и носки под них поддел!
– Вот символичный образ, сын мой! – Доброжир от нечего делать тоже разглядывал памятник. – Реформатор Пётр победил невежество и варварство, вот как эту змею; так и ты победишь бездуховность и серость нынешней правящей династии.
– Ну не знаю, святой отец, – засомневался Ангел, изучая дикое выражение змеиной морды под копытами коня. – А вдруг Сенат оставит Екатерину на троне? Да она меня растопчет, словно адская лошадь – ни в чём не повинную змейку. Так и вижу, как эта девица верхом на Кирине на меня несётся.
– А я предчувствую, сын мой, что сегодня апостол Пётр ниспошлёт Ангелу ключи от рая – в котором не будет ни змей, ни опасных женщин! – Доброжир был настроен оптимистично. Энергично топорщилась отросшая борода, румяное лицо светилось энтузиазмом. Наверное, так чувствуют себя боксёры перед решающим боем на звание «Чемпиона Всея Руси по версии клуба Любящих Бабушек». – Я молился за тебя несколько недель не переставая! Коленки в кровь стёр! Показать?
И он взялся за подол пыльной рясы.
– Нет-нет, верю вам на слово, святой отец! – испуганно замахал руками Ангел. По случаю жаркой погоды патриарх решил обойтись без штанов. – Убедили, буду ждать ключи от обещанного вами рая.
В этот момент с головы Петра слетел серый городской голубь и с насмешливым курлыканьем пронёсся прямо возле лица телеведущего, безвозвратно испортив ему королевский плащ.
– Ах ты! Бяка! Закаляка! – вне себя от возмущения завопил Головастиков, запоздало размахивая кулаками. Голубь, совершив злодеяние, вернулся на свой сторожевой пост и, судя по его весёлому виду, явно потешался над телеведущим. – Ах ты, подлец! Ах ты… – тут Ангел умолк на полуслове, потому что вдруг осознал – на чём сидит голубь. На симпатичнейшем лавровом венке, украшающем причёску Петра!
– У него есть, а у меня нет! – ахнул Головастиков, скинул грязный плащ и тут же, при помощи перстня, заказал срочную доставку квадрокоптером золотого «Венца победителя» из ближайшего круглосуточного магазина ювелирных украшений.
То ли молитвы Доброжира сработали, то ли «Венец победителя» проявил себя эффективным талисманом, то ли прореха в имперском законодательстве оказалась больше чёрной дыры в космосе – но заседание Сената прошло быстро и фантастически удачно. «В соответствии с «Учреждением об Императорской фамилии», действовавшим на момент коронации гражданина Головастикова Ангела Ивановича… Закон об отмене «Учреждения», принятый Государственной думой Российской империи после коронации, в апреле две тысячи семнадцатого года, обратной силы не имеет… Доводы гражданки Романовой Екатерины Николаевны о «беспрестанной болтовне» гражданина Головастикова во время коронации, не являются существенными, так как не противоречат ни одному пункту «Учреждения»… В связи с вышесказанным, гражданин Головастиков Ангел Иванович объявляется императором Всероссийским».
Да, да, да, да!
Ангел не понял и половины из сказанного судьёй, но ухватил главное – он теперь официальный государь! Он, он, он!
Екатерина была уничтожена. В Сенат она вошла императрицей – а вышла простой операционисткой заводского колл-центра.
А Ангел, в золотом венце, перевёз все свои вещи – коих набралось немало, аж три «матиаса» – в главную резиденцию российского монарха.
– Ну где же, где оно? Где моя прелесть? – бормотал новоявленный государь, вбегая в Малахитовую гостиную. За ним следовала целая свита: личный оператор с камерой, толстенький церемониймейстер и вереница из четырнадцати слуг с вещами. – Ага! Ой, боженьки! Вот, вот же оно!
Ангел едва не разрыдался от избытка чувств. Теперь, только теперь он почувствовал себя истинным небожителем. Словно он только что стал генеральным секретарём Швейцарии и молчаливый министр с ужасной причёской торжественно вручил ему чёрный чемоданчик. В его руках оказалось секретное оружие Романовых.