– Зачем шесть порций, Никеша? Нас же четверо, – поинтересовалась Василиса, которая, в отличие от дочери, сохраняла полное самообладание. – И меня, кстати, до сих пор не представили этому очаровательному молодому человеку! – Она мило улыбнулась Столыпину.
– Через пару минут нас станет шестеро, Василиса. Я знаю, что делаю, – довольно раздражённо ответил Николай Константинович. – А это Семён Столыпин – кстати, чудный галстук, друг мой! Семён – мой бывший обер-камергер, а ныне… Сеня, ты всё ещё помогаешь Кати?
– Всегда, – торжественно объявил Столыпин, приглаживая свои бараньи кудряшки. – Василиса Ивановна, позвольте воспользоваться случаем и выразить вам своё восхищение. В жизни вы ещё прекраснее, чем на экране!
– О, благодарю, Семён. Кати, у тебя очень обаятельный помощник!
– Уж он-то всегда рядом, в отличие от некоторых! – огрызнулась дочь, встала и пересела на противоположную скамью.
– Детка, я понимаю твои чувства… – начала Василиса.
– Ха! – демонстративно закатила глаза Кати.
– …но давай начнём с чистого листа!
– С чистого листа? А сколько семейных дней Кленовых листьев ты пропустила?
– Читали в последнее время что-нибудь интересное, Николай Константинович? – Столыпин явно чувствовал себя не в своей тарелке и пытался делать вид, что не слышит все эти семейные дрязги.
– Мы с тобой всё наверстаем! – убеждала дочь Василиса.
– Начнём с подростковых ссор!
– Да знаешь, Семён, мне в последнее время как-то не до новинок литературы было. – Николай Константинович тоже терзался. Он не любил выяснения отношений – тем более публичного. До последнего сомневался, стоит ли вот так, без подготовки, приводить сюда Василису. Но та настояла – хотела сделать дочери сюрприз. – А у тебя какая сейчас настольная книга?
– Перечитываю Булгакова, "Собачье сердце". – Столыпин тряхнул кудряшками, очевидно, пытаясь собраться с мыслями. – Моя любимая часть – где Шариков сбегает в Швейцарию и становится генеральным секретарём страны. А профессор Преображенский тайно проникает к нему в спальню и превращает Шарикова обратно в собаку.
– И никто не смеет сместить Шарика – обыкновенного уличного пса – с высшего поста! Трусливые швейцарцы боятся назвать своего лидера собакой! – подхватил Николай Константинович. – Классический "голый король"! Обожаю "Собачье сердце" – так жизненно.
Тем временем, женская ссора за столом набирала обороты:
– Между прочим, Софи так себе не позволяет с матерью разговаривать!
"Ой-ой", – подумал Николай Константинович. "Зачем же она так?"
Он всё больше разочаровывался в своей супруге.
Первый удар по его любви Василиса нанесла в Паласио Рояль – когда всерьёз задумалась над бесчеловечным предложением Луиса Второго. Ангел, конечно, бестолковый парень, но жизнь его – и любого другого гражданина империи – священна! Кроме того, пренебречь национальными интересами России, ввязав её в третью мировую войну? Никогда!
И потом – что это за неуместный флирт с королём Испании?
Теперь Николай Константинович смотрел на то, как Василиса ведёт себя с Кати, в которой он души не чаял, и прямо физически ощущал, как рвутся нити в его сердце.
– Кто такая Софи? – нахмурилась Кати.
– Твоя младшая сестра, – запальчиво ответила Василиса.
Николай Константинович смотрел на эту ухоженную, уверенную в себе женщину, обласканную славой, и хотел поскорее с ней распрощаться. Золотые косы и голубые глаза больше не трогали его.
Наверное, он никогда не сможет до конца простить её предательства двадцатитрёхлетней давности.
– Что? У тебя есть ещё одна дочь?! – с болью переспросила Кати.
– Да, есть! И она умеет выслушать мать.
– Может, потому, что у неё есть мать! – Из расширенных глаз Кати потекли крупные слёзы. – Мама, как ты могла?! Как ты могла бросить меня и завести себе другого ребёнка, нового и блестящего?! Да ещё и девочку! А теперь являешься как ни в чём не бывало и предлагаешь наверстать упущенное!
– Генацвале, угощайтесь, дорогие!
Грузинскому трактиру скатерть-самобранка была не нужна. За пару секунд стол приобрёл праздничный вид: дымилось ароматное мясо в расписных плоских блюдах; ярко сияли помидоры и перцы, словно жидкокристаллические светофоры на петербургских перекрёстках; пышный лаваш так и просил забыть всё, что вы знали о лёгких углеводах.
Однако атмосфера за нарядным столом была донельзя мрачной.
Официант разлил по бокалам вино из глиняного кувшина и наконец-то удалился.
Кати молча отпила пару глотков. Собравшиеся крошили лаваш, боясь поднять глаза друг на друга.
А потому все вздрогнули, когда на Николая Константиновича налетел пурпурно-синий вихрь:
– Николас!
– Мелисса Карловна! – экс-император поспешно встал из-за стола. Столыпин тоже поднялся со своей скамьи и поклонился. – Замечательно, что вы сумели прийти! Я искренне рад вас видеть.
– Как же я могла отказаться от встречи с вами… – Мелисса запнулась, наткнувшись взглядом на Василису. – И… кхм… вашей спутницей? Вы не предупреждали, что будете не один, Николас!
Николай Константинович смутился. Почему-то ему стало неловко.
– Познакомьтесь, Мелисса Карловна: Василиса.
– Супруга Никеши, – прибавила Василиса, внимательно изучая Мелиссу со своего места.
– А-а, так вы не Василиса Прекрасная? – с явным облегчением уточнила премьер-министр. – Мне на секунду почудилось, что вы та самая актриса.
– Я та самая актриса. – Василиса величаво перекинула косу через оголённое плечо. Платье её ничем не отличалось от кружевной ночной сорочки. Пожалуй, в чадре и то было бы лучше. Николай Константинович предлагал ей надеть сегодня что-то более подходящей для долгожданной встречи с дочерью, но Василиса заявила, что не станет изменять себе. "Значит, себе изменять нельзя, а мужу – пожалуйста!" – не удержался от зловредной мысли Николай Константинович.
– Но вы же сказали… – растерянно протянула Мелисса. Она, как всегда, выглядела восхитительно: чёткое каре, красная помада, приталенный брючный костюмчик цвета спелой сливы. Неизменные шпильки. Журналисты называли её стиль "деловая эксцентричность". – Вы же сказали, что вы супруга какого-то Никеши.
– Вот Никеша, – указала на мужа Василиса.
– О, я сразу не сообразила… Николай – Никеша…
– Да, это уменьшительно-ласкательное.
– Ласкательное? Понятно. Чёрт, – пробормотала в сторону Мелисса, но Николай Константинович это слышал. – Значит, Николас вас нашёл. Несколько дней назад, я полагаю?
– Несколько недель назад, – прищурилась Василиса.
– Постойте, но он же был в заключении в Паласио Рояль…
– Мы были в заключении.
– Так, получается, ваша супруга стояла рядом, когда вы записывали своё обращение ко мне? – Мелисса перевела взгляд на Николая Константиновича, и он увидел в её карих глазах обиду.
– Она была в другом зале, ужинала с Луисом. – Экс-император поторопился сменить тему: – И кстати, Мелисса Карловна, позвольте поблагодарить вас за блестящее решение нашей проблемы. Философский камень – это гениально!
– Не за что, – буркнула Мелисса.
– Вы не хотели бы присесть? – сделал пригласительный жест рукой Николай Константинович. – Есть ещё один вопрос, требующий обсуждения.
– А без меня никак не обойтись?
– Мелисса Карловна, не уходите, пожалуйста! – неожиданно взмолилась Кати, которая до сих пор никак не участвовала в разговоре.
– Правда? – удивилась премьер-министр. – Ну что ж, Катарина, раз вы просите…
– Вот, садитесь рядом со мной.
Мужчины тоже заняли свои места.
– Итак, Николас, о чём речь? – спросила Мелисса довольно сухо.
– Прежде всего, разрешите предложить вам вина… – начал Николай Константинович, подзывая официанта.
– Я не пью на деловых встречах, – отрезала Мелисса.
– Тогда угощайтесь шашлыками…
– Благодарю, я не голодна.
– Можем заказать прямо сюда доставку блинов из "Омелы"! – осенило Николая Константиновича. – Я знаю, что вы любите блины. С кедровыми орешками и малиновым вареньем, верно?
– Верно, но – не стоит. Будьте любезны, кофе, пожалуйста, – обратилась она к подбежавшему официанту. – Отдельным счётом.
– Как же я мог забыть, что вы любите кофе! – повинился Николай Константинович.
– Переходи к сути дела, Никеша! – недовольно вмешалась Василиса.
Но не успел Николай Константинович собраться с мыслями, как его прервали.
– Кейт, что с тобой? На тебе лица нет! – к столу подбежал Генри. Экс-император едва узнал зятя из-за надвинутого на глаза картуза. – Голова кружится? Как ты себя чувствуешь?
– Генри! Ну наконец-то! – Кати бросилась ему навстречу и спрятала голову у него на груди.
– Николай Константинович, добрый вечер, сэр! – Генри снял картуз и протянул тестю свободную руку. – Вижу, вы благополучно нашли "Дюма". Удался ваш секретный сюрприз? В чём он состоял, кстати, сейчас-то можете мне рассказать? Кейт сейчас ведь от счастья плачет?
– Как тебе сказать… – не нашёлся Николай Константинович. – Боюсь, наш сюрприз оказался слишком, э-э, сюрреалистическим.
– "Наш"?
– Наш с Василисой, – уточнил экс-император.
Генри, как в замедленном воспроизведении, повернул голову и присмотрелся.
– Василиса Прекрасная, – тихо сказал он. – Это вы. Это и в самом деле вы!
– Да, это я, – кокетливо повела плечиком супруга.
– Вы… вы мой кумир! – воскликнул Генри, опуская Кати обратно на скамью и завороженно подходя ближе к Василисе. – Василиса Ивановна, я же решил стать режиссёром благодаря вашим фильмам! Возил плакат с вашей фотографией по всему миру – брал с собой в путешествие зубную щётку и этот самый плакат! Я ваш самый преданный поклонник! Вы… Я… Поверить не могу!
– А я поверить не могу, что ты забываешь, сколько мама причинила мне боли! – схватила его за руку Кати. – Я запрещаю тебе с ней разговаривать!