во дворце давало мне все, что угодно, кроме этого.
Евнух бросился передо мной на колени и начал молить о пощаде.
— Мне кажется, вы чем-то расстроены, моя госпожа. Неужели я сказал что-нибудь плохое? Накажите меня, потому что иначе гнев разрушит ваше здоровье!
То, что у моих ног во прахе пресмыкалось еще более несчастное и униженное существо, чем я сама, вернуло меня к действительности. Мое отчаяние моментально улетучилось, перешло в грусть. Разве я смогу отсюда уйти? А между тем я могу сделать попытку «вырастить томаты в августе», пусть это слишком поздно — так шептал мне мой внутренний голос.
— Ничего плохого ты не сказал, — улыбнулась я Ань Дэхаю. — Давай же послушаем, какие у тебя мечты.
Убедившись, что я не сержусь, евнух сказал:
— У меня две мечты, моя госпожа. Но шансов на их осуществление столько же, сколько на то, чтобы выловить живую рыбку из кипящей воды.
— Описывай свои мечты.
— Первая мечта — вернуть обратно мой член.
— Член?
— Мне прекрасно известно, кто владеет моим пенисом и где он его держит. — Говоря это, Ань Дэхай словно преобразился. Я никогда не видела его таким воодушевленным: глаза его заблестели, щеки раскраснелись. В голосе появилось нечто незнакомое, решительное и отважное. — Человек, оскопивший меня, уже собрал много пенисов. Он держит их в кувшинах со специальной консервирующей жидкостью и ждет, когда мы добьемся в жизни успеха. Тогда он продаст нам наши пенисы за хорошие деньги. Когда я умру, я хочу, чтобы меня похоронили целиком, моя госпожа. Все евнухи этого хотят. Если меня похоронят не целиком, то в следующей жизни я буду увечным.
— Неужели ты в это веришь?
— Верю, Ваше Величество.
— А какая у тебя вторая мечта?
— Вторая моя мечта — выразить почтение своим родителям Я хочу им показать, что достиг успеха в жизни. У них было четырнадцать детей. Восемь из них умерли от голода. Бабушка, которая меня вырастила, ни разу в жизни не могла наесться досыта. Я даже не знаю, увижу ли я ее когда-нибудь снова.. Она серьезно больна, и я очень по ней скучаю. — Он попытался улыбнуться, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. — Вот видите, моя госпожа, я просто хорек с амбициями дракона.
— Именно это мне в тебе и нравится, Ань Дэхай. Вот было бы хорошо, если бы мой брат Гуй Сян имел такие же амбиции, как у тебя.
— Вы мне льстите, моя госпожа.
— Надо полагать, что мои мечты тебе тоже хорошо известны.
— Разве что чуть-чуть, моя госпожа. По крайней мере, я осмеливаюсь это предположить.
— Они столь же недостижимы, как твои, не правда ли?
— Вера и терпение, моя госпожа
— Но император Сянь Фэн не желает пока меня «осчастливить» в своей постели. И мне остается только страдать и стыдиться. — Я даже не пыталась скрыть текущих по щекам слез. — В Запретный город я смогла проложить себе дорогу, но тут у меня возникло чувство, что дистанция между мной и постелью Его Величества стала еще длиннее, еще непреодолимее, чем раньше. И теперь я не знаю, что делать.
— Вы худеете с каждым днем, моя госпожа. Меня тревожит, что за обедом вы почти не притронулись к еде.
— Ань Дэхай, скажи, как ты себе представляешь, во что я превращаюсь?
— Разве не в цветущий пион, моя госпожа?
— Так было раньше. А теперь я чахну, моя весна скоро пройдет, пион умрет.
— Можно посмотреть на это по-другому, моя госпожа
— Как же?
— Ну по-моему, вы не мертвый цветок, а скорей верблюд.
— Верблюд?
— Разве я не говорил вам множество раз, моя госпожа, что «мертвый верблюд — это больше, чем живая лошадь»?
— Что это значит?
— Это значит, что у вас все равно больше шансов, чем у простых людей.
— Но ведь на самом деле все эти шансы — ничто.
— Да, но у вас есть я. — Не поднимаясь с колен, он подполз ко мне ближе и заглянул в глаза
— Ты? Но что ты можешь сделать?
— Я могу узнать, какие наложницы уже были призваны в постель Его Величества и как они этого добились.
8
Первое, что бросилось мне в глаза в Великом оперном театре Шанги, был вовсе не император Сянь Фэн и не его гости, а прекрасные декорации и костюмы актеров. А потом — Нюгуру. На голове у нее красовалась диадема из жемчуга, кораллов и павлиньих перьев, которые составляли иероглиф «шу» — долговечность. Чтобы удержать на лице улыбку, мне пришлось отвернуться.
Чтобы попасть в этот открытый театр во внутреннем дворе, меня пронесли через усиленно охраняемые ворота. Все места были уже заняты. Одежда зрителей поражала великолепием Евнухи и служанки сновали между рядами, разнося чайники с чаем, чашки и подносы с едой. Опера уже началась, звучали гонги и колокола, однако публика все никак не могла успокоиться. Позже я узнала, что разговаривать во время спектакля здесь было принято. Мне всегда казалось, что это мешает, однако такова была традиция в императорском театре.
Я оглядывалась кругом. Император Сянь Фэн сидел рядом с Нюгуру в центре первого ряда. Оба были одеты в царские одеяния из желтого шелка с вышитыми драконами и фениксами. Диадема Его Величества с огромной маньчжурской жемчужиной в серебряной оправе, которая имитировала переплетенные ленты и кисточки, удерживалась на голове ремешком из собольего меха, пропущенным под подбородком.
Сянь Фэн наблюдал за происходящим на сцене с большим интересом. Нюгуру сидела в элегантной позе и не особенно интересовалась спектаклем. Слегка поворачивая шею, она оглядывалась кругом. Справа от нее сидела ее свекровь, великая императрица. Она была в ярко-красном шелковом платье, расшитом голубыми и желтыми бабочками. Ее лицо было загримировано едва ли не сильнее, чем у актеров на сцене. Брови — широкие и черные, как уголь. Императрица жевала орехи, ее челюсти постоянно ходили ходуном. Красные губы напоминали подгнившую хурму. Словно швабра за работой, ее глаза постоянно рыскали туда и сюда по рядам зрителей. Подле нее располагались остальные ее невестки, госпожи Юн, Ли, Мей и Юй. Все были одеты в роскошные платья и сидели с каменными лицами. Дальше сидели принцы крови, их родственники и почетные гости.
Ко мне подошел для приветствия главный евнух Сым. Я извинилась за опоздание, хотя моей вины тут не было: паланкин прибыл слишком поздно. Но Сым сказал, что в таком случае мне следует сесть, не беспокоя мужа и свекровь.
— Его Величество на самом деле никогда не требовал присутствия своих наложниц на театральных спектаклях, — сказал он.
Моему разочарованию не было конца. Я поняла, что мое присутствие здесь даже не было предусмотрено протоколом. Сым помог мне занять место между госпожой Ли и госпожой Мэй. Я извинилась за беспокойство, и они вежливо покивали мне в ответ.
Все вместе мы переключили внимание на сцену. Там шла опера под названием «Три сражения между Обезьяньим Царем и Белой Лисицей». Игра актеров меня сразу же ошеломила. По словам госпожи Мэй, все они были евнухами. Особенно потрясающей была Белая Лисица. Ее уникальный голос и прекрасные чувственные танцы заставили меня забыть, что это мужчина. Чтобы достичь такого мастерства и гибкости, актеры должны были начинать учиться еще в детском возрасте.
Обезьяны демонстрировали свое акробатическое искусство, вертелись и кувыркались, а Обезьяний Царь совершал прыжки через спины более мелких обезьян. Под конец он высоко взмыл в воздух и мягко приземлился на ветку мастерски воспроизведенного на сцене дерева. Зрители засмеялись.
Обезьяний Царь вспрыгнул на облако, то есть на доску, подвешенную к потолку на веревках. После этого с небес хлынул водопад, имитируемый легкой белой тканью. Облако с Обезьяньим Царем стало подниматься все выше и выше, и наконец он исчез.
Император Сянь Фэн захлопал в ладоши и закричал.:
— Шанг! Верните его, верните!
Толпа вторила:
— Шанг! Шанг! Шанг!
Император вертел головой, словно торговец своим коробом. С каждым ударом гонга он брыкал ногой и смеялся.
— Замечательно! — кричал он, показывая пальцем на актеров. — Славная игра! Вам причитаются шары! Хорошие шары!
Со стороны великой императрицы мимо нас проплыли блюда с орехами и разными сезонными фруктами. С прошлого вечера я ничего не ела, и поэтому теперь жадно схватила с подноса все, что мне попалось в руки: булочки, финики, сладкие бобы, орехи. Кроме великой императрицы, я, кажется, была единственной из всех дам, кто наслаждался оперой. Остальные дамы, казалось, скучали. Нюгуру тщетно пыталась выглядеть заинтересованной, госпожа Ли зевала, госпожа Мэй болтала с госпожой Юй.
Чтобы поднять настроение своих невесток, великая императрица раздала нам всем бумажные веера.
Мы встали и поклонились своей свекрови, а потом снова сели и развернули веера.
В это время на сцене разыгрывался очередной динамический эпизод. Обезьяны под предводительством своего царя двигались на четырех ногах, пытаясь окружить своего врага, Белую Лисицу, которая пела:
Прими совет, мой друг,
И будешь в жизни счастлив,
До самого конца
Не будешь знать забот.
Пока ты юн, мой друг,
Лови момент беспечно!
Пока цветы свежи,
Срывай без счета их.
Не жди, пока они
Безжалостно увянут
И превратятся вмиг
В сухие стебельки.
Услышав эту арию, зрители захлопали в ладоши, а госпожа Юн встала. Мне показалось, что ей понадобилось в туалетную комнату. Но что-то в ее движениях заставило меня присмотреться к ней повнимательнее. Она тяжело двигала бедрами, а ее живот показался мне немного округлившимся.
Она беременна! Нюгуру, Ли, Мэй, Юй и все прочие, судя по всему, тоже моментально пришли к тому же самому заключению.
Нюгуру грустно улыбнулась, а потом отвернулась в сторону, раскрыла свой веер и начала им энергично обмахиваться. Остальные императорские жены последовали ее примеру.
Меня захлестнула волна черной тоски. Диадема Нюгуру и живот госпожи Юн, как два раскаленных железных прута, причинили резкую боль. Император Сянь Фэн даже не посмотрел в мою сторону, не сказал мне ни слова. В антракте он встал и вышел из театра Его сопровождали евнухи и служанки с умывальниками, плевательницами, веерами, суповыми чашками и подносами с едой.