Здесь правитель Мацумаэ содержал людей, которые прибыли в Эдзо во время его безумия. Здесь они были подвергнуты пыткам и убиты. Солдаты, которых она видела здесь вчера, убирали это место, вероятно, на случай, если Сано сможет увидеть его. Но солдаты заболели, оставив свою работу незавершенной и то, что здесь произошло, было для Рейко ясно, как день. Она стояла на скотобойне.
Бойни, которую видел ее сын.
— Масахиро! — воскликнула она, проходя через коридор, всматриваясь в клетки. Все они были пустыми, без признаков бойни.
— Здесь! — Венте потянула ее вверх по лестнице, которая вела к квадратному отверстию в потолке.
Они вышли на второй этаж башни. Свет сюда поступал из зазоров в ставнях. Рейко быстро осмотрела помещения без мебели, разделенные раздвижными дверями. В последнем она обнаружила странный объект, большую, квадратную коробку с деревянной доской сверху и снизу, а боковины его были сделаны из пересеченных железных прутьев. Это была клетка для большого животного или небольшого человека. Но внутри никого не было. Рейко вскрикнула. Она представила, как маленький Масахиро забился в клетке, его глаза наполнились радостью, когда он узнал свою маму, которая приехали, чтобы спасти его. Она бросилась к клетке.
Изображение пропало. Клетка снова была пустой, за исключением сена, у открытой двери. Рядом лежала окровавленное одеяло.
— Нет! — завыла Рейко.
Она схватила одеяло и прижалась лицом к нему, вдыхая сладкий, родной запах маленького мальчика Масахиро и запах его крови. Она плакала, ее одолевали ужасные видения, как солдаты избивают его до смерти.
Венте опустился на колени рядом с ней, погладил ее по спине и пробормотал слова сочувствия на языке-эдзо. Она потянулась в клетке, сняла что-то с сена и положила это в руку Рейко. Это был кожаный мешочек перевязанный шнурком, в котором лежала вырезанная из дерева фигурка ярко раскрашенного всадника, одетого в броню. Всадник был из набора игрушечных солдатиков, что Рейко и Сано дали Масахиро. Рейко прижала фигурку к сердцу и горько зарыдала. Это было все, что осталось от ее сына.
Он ушел.
Она прибыла за ним слишком поздно.
Сано потратил весь день на осмотр остальной части дворца и допрос членов клана Мацумаэ, чиновников, солдат и слуг. Он не нашел никаких зацепок, но на самом деле он этого и не ожидал; преступление было не из тех, которые оставили бы такие доказательства, как рана на виновнике или его окровавленная одежда. Яд и стрела были использованы один раз и никто не оставил письменного признания.
Никто, за исключением правителя Мацумаэ.
Допросы также не дали Сано никаких доказательств. Свидетели нервничали и говорили неохотно. Гизаемон слушал все разговоры, хотя Сано неоднократно просил его стоять вне пределов слышимости. Скорее всего, свидетели не хотели ничего говорить против него, правителя Мацумаэ, самих себя и своих друзьях. Сано и сыщик Фукида вернулись в гостевой дом в сумерках с пустыми руками.
Кроме дневника правителя Мацумаэ.
Метель прекратилась, небо было безлунным, но снег отражал свет, исходящий из окон и фонарей, освещая дворы замка. Фонарь над дверью перед гостевым домиком проливал золотое сияние на высокие белые сугробы. Гизаемон оставил Сано и Фукиду с одним стражником у входа. Северная чума, должно быть, свалила остальных.
— Увидимся завтра на похоронах, почтенный канцлер, — сказал Гизаемон и вышел.
После того как он и Фукида сняли свою обувь, Сано вошел в комнату поговорить с Рейко. Укрытая одеялом фигура лежала в постели в темноте. Он решил не будить ее. Ей нужно было отдохнуть, а он не имел никаких хороших новостей для нее. Он присоединился к своим людям в их комнате: Хирата, Марумэ и Крыса уже вернулись. Они развешивали свои одежды на стойках перед мангалом, чтобы их просушить. Сано добавил туда и свои вещи. В комнате поднимался пар и пахло мокрым мехом. Марумэ налил горячий чай и выложил ужин: холодные рисовые шарики, сушеный лосось, суп с морскими водорослями и вареные корни лотоса. Когда он и другие мужчины принялись за еду, Сано заставил себя поесть. Страх за Масахиро преследовал его сквозь тревогу по поводу расследования.
Фукида рассказал о болезни, что охватила гарнизон. — Теперь есть возможность освободиться и бежать, пока солдаты больны и их не так много. Но мы не можем покинуть остров. Плохо, что в расследовании нет подвижек. — Затем он спросил Хирату и Марумэ — А как у вас?
— Мы ходили на охоту с айнами, — сказал Хирата.
— Что?
— Айнами. Так местные жители называют сами себя, — пояснил Хирата и добавил — Они спасли наши жизни. Мы обязаны их хотя бы любезно называть, используя их собственное название.
В его голосе Сано уловил звучащую готовность отстаивать свое мнение относительно их имени. Его интерес к эдзо или айну, казалось, ограничивался охотой. — Получили ли вы что-нибудь?
— Одного оленя, — сказал Хирата.
— Я имел в виду информацию, относящуюся к убийству, — сказал Сано.
— Ах. Хорошо. — Хирата рассказал, как вождь Аветок объяснил их способы поддержания порядка в его народе, его обряд для изгнания злых духов, которые они проводят, если кто-то нарушает их образ жизни. — Он сказал, что он не убивал Текарэ. Я думаю, он говорит правду.
— А как насчет ее мужа? — спросил Сано.
— То же самое с ним.
Но при этом Хирата посмотрел в чай, а не в глаза Сано. Теперь Сано понял, что на охоте произошло нечто большее, чем разговоры о местных обычаях и добыча оленя. Хирата не захотел рассказать Сано что-то из того, что он узнал относительно одного или второго эдзо.
— Ну, а я нашел ключ, — сказал Сано, — хотя это не совсем то, что я хотел.
Он достал дневник. Сначала его прочел Хирата, потом — сыщики. Все они были удивлены.
— Это единственная улика, которая у нас есть против кого-то, — сказал Хирата.
— Особенно — последняя часть про ловушку с луком, — сказал Марумэ. — Это звучит так, что правитель Мацумаэ и есть наш убийца.
— Это может быть доказательством намерения, но не действия, — сказал Сано. — В дневнике не говориться, выполнил ли он на самом деле свой план убийства Текарэ.
— Вы действительно думаете, что он это сделал? — в голосе Фукиды звучало сомнение, — и сейчас делает вид, что думает, что кто-то другой убил ее? Приказал никого не выпускать с острова? И решил провести тщательное расследование преступления, которое сам же и совершил? Это звучит безумно.
— То, что правитель Мацумаэ безумен, видно и без этого, — сказал Хирата.
Новая идея пришла в голову Сано. — Иногда сдвинутый рассудок скрывает неприятные вещи от самого себя. А правитель Мацумаэ сдвинулся умом, похоже, задолго до смерти Текарэ. Сано открыл дневник и прочитал вслух отрывок о вине и курении трубки, заполненной местными травами. — Интересно, что то были за травы? И что было за вино?
— Яды, которые позволили ему забыть, что он убил Текарэ и заставили его думать, что он одержим ее духом, — предложил Марумэ.
Сано подумал, что порабощение и унижение правителя Мацумаэ было другой формой мести Текарэ японцам, которые плохо обошлись с ней. — Может быть, она и довела его до всех насильственных действий, которые он совершил после ее смерти.
— Предположим, он убил ее, — сказал Фукида. — Почему тогда он позволил обыскать дворец и найти свой дневник?
— Может быть, часть его хочет быть пойманной и наказанной, — сказал Хирата, — и оставил свой дневник для вас, чтобы найти эту его своеобразную исповедь.
— Интересно, что дух Текарэ может сделать с ним, если он узнает, что он убил ее, — сказал Фукида.
— Что мы будем делать дальше? — спросил Марумэ.
Сано обдумывал этот вопрос с тех пор, как нашел дневник. Он привлекал многих преступников к ответственности, но не того, кто бы держал его самого в плену. — Правителю Мацумаэ не понравится, когда я ему скажу, что он убийца. Особенно, если он не помнит убийства Текарэ и считает, что невиновен.
— Мы могли бы арестовать его, — сказал Марумэ.
Никто не смеялся над шуткой. Время, чтобы арестовать правителя Мацумаэ силой, еще не наступило и неизвестно, наступит ли такое время вообще. Самурайский кодекс чести не требовал от них участия в самоубийственной миссии.
— Я не готов выступить против правителя Мацумаэ на основе этого в одиночку, — сказал Сано, держа в руках дневник. — Не тогда, когда есть еще и другие подозреваемые. А также не в то время, когда он сам должен был остаться в живых, чтобы спасти своего сына.
— Где мы должны искать доказательства против них? — спросил Хирата.
— Для начала хорошим местом для этого представляются похороны. Некоторые, если не все, подозреваемые должны быть там. Давайте посмотрим, как они себя ведут.
Шум снаружи привлек внимание Сано. Озадаченный, он встал, подошел к стене и поднял коврик, прикрывающий окно. Он открыл створку окна с бумагой вместо стекла и ставень.
На веранде стояла Рейко. — Впусти меня! — сказала она громким, быстрым шепотом.
Сано втащил ее через окно и закрыл его. — Я думал, ты в постели. Где ты была?
Она дрожала, ее глаза покраснели, ее лицо было покрыто замороженными слезами, губы были белые. Сано стряхнул с нее снег, повесил ее одежду сушиться, и помог ей снять сапоги. Он усадил ее рядом с собой у горящего мангала. Хирата предложил ей горячий чай, но она оттолкнула его.
— Я ходила в башню. — Ее голос дрожал. — Венте взяла меня. На этот раз мы проникли внутрь, чтобы искать Масахиро. Но его там не было. Мы нашли только пустую клетку и одеяло с кровью на нем. И это. Она дала Сано кожаный мешочек, который сжимала в руке.
Сано открыл мешочек и увидел игрушечного всадника, которого они подарили ему, когда Масахиро начал учиться ездить на лошади. Его худшие опасения подтвердились. Надежда сгорела, как сухая бумага, превратившись в пепел.
— Масахиро мертв! — Рейко начала плакать с диким воем. — Он, наверное, был там прежде, чем мы приехали сюда. Мы опоздали с самого начала!