Было бы если не уместным, то вполне понятным решением двигаться дальше, составив общий перечень содержимого этой комнаты и продолжив работу над описью Благодатного Жребия. Сюда пришлют другого служителя, а может, и Тии еще доведется вернуться сюда. Но к тому времени в поместье наверняка наведаются мародеры, и многое здесь может разительно измениться. Так думали Тии, прислушиваясь к шаркающим где-то неподалеку шагам Крольчихи.
Императрица Инъё, умершая ровно за год до приближающегося затмения, вошла в число немногих монархов мира, жизненный путь которых был описан подробнейшим образом. Она положила конец изгнанию служителей Поющих Холмов, призвала их в Ань и лично пожаловала им роскошный птичник из слоновой кости и бронзы для гнездования следующего поколения нэйсиней. А потом засекретила все записи о себе, относящиеся к периоду до ее возвышения, как и все резиденции, где она прожила шесть лет после ее удаления от двора и до возвращения туда.
Служителям из Поющих Холмов никогда не нравилось оставлять пробелы в своих познаниях, но они смирились — в благодарность за полученные земли и восстановленное положение в Аньской империи. Рано или поздно, как было хорошо известно служителям-летописцам, истина выходит на свет — неважно, через пять лет, пятьдесят или сто.
С неиссякаемым терпением, выработанным в обители за семьсот лет составления летописей, Тии знали: если они не закончат свою работу здесь, она все равно будет когда-нибудь завершена.
Но я считаю, что с этим делом следует покончить сейчас же. Как можно скорее.
По качеству звездные карты различались: здесь были и простые базарные наброски на старой бумаге из ветоши, и прекрасные и изысканные свитки, во всех подробностях описывающие небеса и влияние, оказываемое ими на землю. Тии внимательнее просматривали свитки, относящиеся к Ложке — знаку, под которым родились они сами, и испытывали то насмешливое удивление, то досаду при виде меняющейся точности предсказаний. Они и вправду проделали долгий путь сюда от предгорий Васюй, но едва ли их характер можно было описать как скромный, застенчивый или уступчивый.
Пробежавшие по шее мурашки побудили Тии поднять голову, и они увидели в дверях Крольчиху, стоящую на коленях. Но не в позе преданной служанки, ждущей приказаний, а будто бы ноги отказались держать ее, и она, схватившись одной рукой за край двери, другую сжала в кулак, опираясь на колено.
— Бабушка! Вы упали?
Тии бросились на помощь старушке, но та оттолкнула их, поднялась, прошла в комнату и села рядом со звездными картами и записями, посвященными астрологическому жребию.
— Бабушка?..
— Вы уже видели секрет?
— Нет, еще нет. Я вижу великое множество уделов и судеб. Вижу здесь столько же звезд, сколько есть на небе, но секрета пока не вижу.
Они думали, что услышат от Крольчихи очередной рассказ, но та лишь вытянула из груды две звездные карты. Первую из них Тии узнали — эта карта из древнего и знаменитого трактата неизменно входила в арсенал каждого деревенского предсказателя. Крольчиха открыла ее на созвездии Кролика, потом развернула еще одну карту — ту, которую Тии уже отметили, — и при этом закрыла большим пальцем начертанный в углу символ «удачливый».
— А теперь сыграйте в «орлиный глаз» и присмотритесь.
Тии сделали, как велено, и через несколько мгновений, кажется, поняли, о чем речь.
— Они разные. На более новой карте звезд меньше, и даже те, которым положено быть здесь, видимо, смещены? Или перепутаны?
Крольчиха невесело усмехнулась.
— Да. Карты, помеченные вот так, неверны, а может, составлены глупцами или неопытными астрологами. Хитро придумано, верно? Кому придет в голову, что деревенский предсказатель черпал сведения из достоверных источников? Про них и без того ходит множество шуток — как они выдумывают расположение и движение звезд.
Тии внимательнее пригляделись к искаженным звездным картам, и постепенно им стало казаться, что они уловили некий порядок в кажущейся небрежности и хаосе.
— Это шифр, — продолжала Крольчиха. — Почти незаметный способ передать сведения, ведь каждый в Ань знает, что императрица помешана на оракулах и прорицателях. Известно, что она принимает всех — прославленных, равно как посредственных и откровенно никчемных. В столице шутили: императрица не встанет с постели, пока какой-нибудь прорицатель не заверит ее, что как раз наступил для этого благоприятный момент.
Старушка помолчала, качая головой.
— Справедливости ради, она ворочала большими делами прямо в постели, не успев переменить ночную одежду. Инъё часто говорила, что если уж заниматься таким трудом, то хотя бы с удобством.
Тии прикасались к измененной звездной карте, смотрели на смещенные звезды и отсутствующие планеты, на звездную дорогу, изогнувшуюся под непривычным для них углом. Увидев эту карту на базаре, Тии назвали бы ее на редкость скверным образцом астрологического искусства, в лучшем случае красивой картинкой, а в худшем — мусором. Но благодаря объяснению Крольчихи карта обрела совершенно иной смысл.
Их пальцы коснулись знака в углу карты, и Крольчиха чуть не вздрогнула.
— «Удачливый»?
— Увы, таковым он не был, — слова Крольчихи прозвучали отрывисто, как лязг портновских ножниц. Она указала на небольшой том, почти скрытый из виду на самой нижней полке. На него падала тень, и Тии не заметили бы его, пока не дошли до низа. — Это каталог. Можно пользоваться им вместо того, чтобы собственноручно описывать каждую карту. Во всяком случае, немного времени сбережете.
Тии открыли рот, чтобы поблагодарить ее, но Крольчиха торопливо прошаркала к двери, вышла и плотно закрыла ее за собой.
— «Удачливый», — повторили Тии и вздрогнули.
Неудачливость во времена правления прежнего императора и впрямь могла обернуться бедой.
Кадзу отправили обратно во Дворец Лучезарного Света, и я начала по ней скучать. От себя я такого не ожидала. Шумная и ленивая, Кадзу любому делу предпочитала потеху, зато скрашивала мои дни, а вечерами от нее уговорами можно было добиться непристойных историй, которых она наслушалась от мужланов на постоялых дворах. В компании Кадзу всегда было над чем посмеяться — порой над ее нахальством, порой над ее ленью, но чаще всего потому, что с ней было очень весело.
Кадзу, единственная из девчонок, расплакалась, когда Левый министр явился, чтобы увезти ее обратно во дворец. Когда она попросила оставить ее с нами, он нахмурился и его рот стал словно прорезь, оставленная острым ножом на скобленой шкуре.
— Безусловно, твоя любовь к императрице делает тебе честь. Возможно, ты сможешь вернуться через год-другой, когда без твоих услуг при дворе смогут обойтись.
При этих словах у меня в животе словно возник холодный тяжелый камень, но Кадзу заметно оживилась.
— Ну, год-другой — это еще куда ни шло. А потом я вернусь и привезу из столицы все игры, какие там только известны, — хорошо, Инъё? Привезти их вам, Крольчиха?
— Ох, глупая девчонка, как же ты надоела мне со своей болтовней.
Инъё раздраженно перевела взгляд на Левого министра, отвернувшись от Кадзу. Девочка смотрела на нее своими ясными глазами, и в них читалась обида.
— Не присылайте ее больше. Она то стрекочет без умолку, то играет, и, уж поверьте, выполнять свои обязанности ей попросту некогда.
Две другие девушки закивали с мудрым видом, а две новые, привезенные министром на замену, мысленно взяли себе на заметку, что императрица не выносит болтливых. Кадзу сникла, словно тополь в засуху. Инъё отвернулась, словно этот разговор ей наскучил, а я продолжала наблюдать за министром.
Он переводил взгляд с императрицы на Кадзу и обратно. Я уже видела, какие зловещие расчеты совершаются у него в голове, хотя Кадзу об этом не подозревала. Наконец он заложил кисти рук в широкие рукава и кивнул.
— Приложу старания, дабы в следующий раз подыскать более достойных девиц для вашего дома, моя императрица.
Инъё пожала плечами, словно вся эта суета утомила ее, и ни разу не взглянула на Кадзу, уходящую с министром и двумя другими девчонками, имена которых мы так и не удосужились узнать.
Несколько лет спустя Инъё пыталась разыскать Кадзу, опрашивала и летописцев, и палачей, которые тоже вели тайные записи. Но ни ученые, ни убийцы не вспомнили эту девушку. О ней была запись в реестре второсортных жен, сделанная тогда, когда Кадзу только попала во Дворец Лучезарного Света. Также сохранились упоминания о ее отъезде в Благодатный Жребий и последующем возвращении. И больше ничего.
Ближе к концу правления императора летописи стали в лучшем случае обрывочными и путаными. Нетрудно было представить себе, как могла затеряться незнатная и никогда не пользовавшаяся известностью второсортная жена. Однажды ночью мы с Инъё сильно напились и стали вместе размышлять, как могла ускользнуть Кадзу. Ее могли увезти на корабле за море, а может, ее подобрало проходившее мимо божество в человеческом обличии, не сумев устоять перед ее заразительным смехом и плачевной невезучестью в карточных играх. Или же она влюбилась в какую-нибудь бесстрашную горничную или конюха, и они сбежали вдвоем искать богатства и славы в приграничных областях.
Разумеется, все это уже не имело значения. Сбежала она или погибла, но ни Инъё, ни я больше ее не видели.
Однако эта девушка сдержала свое слово, как бы ни обидела ее прощальная холодность Инъё. Через месяц после отъезда Кадзу к нам начали прибывать предсказатели. Среди них были и настоящие мистики, и настолько отчаянные мошенники, что мы, сжалившись над ними, находили им работу где-нибудь в провинции. Одни жаждали монаршей милости, другие — славы. Среди этого множества мы нашли троих, которые стали неотъемлемой частью замыслов Инъё.
Самым старшим из них был Чжан Фыонг, чьего сына убила императорская стража много лет назад. От горя жена Чжана обернулась зимородком и улетела из страны, и в память о супруге ему осталась лишь татуировка в виде зимородка на шее, а в память о сыне — лишь скорбь в сердце. Будущее он читал по табличкам из кости, которые клацали по полу, словно сломанные зубы. Если ты переворачивал табличку, то она указывала, какой дорогой пойти.