твом Монетной конторы, которой сам Шувалов и руководил через доверенных лиц. Сенат потребовал отчета о деятельности конторы по выпуску медной монеты. Но отчета так и не дождался. Шувалов старался вести дело так, чтобы провести через Сенат какую-либо очередную хозяйственную инициативу, взять на себя поручение о ее реализации, но так, чтобы перед тем же Сенатом ни в чем не отчитываться. В результате за Шуваловым укрепилась слава не только эффективного прожектера, но и человека, который, радея о доходах государства, не забывал и о собственном кармане.
Совершенно очевидным это становится при знакомстве с еще одним направлением экономической политики правительства Елизаветы Петровны, а именно с распространением монополий и откупов. Этот вполне обычный для государственного хозяйства XVIII века способ привлечения казенных доходов при Елизавете Петровне особенно процветал. Суть была в том, чтобы от имени государства объявить монополию на какой-либо прибыльный промысел, а затем передать его на откуп тому, кто даст наибольшую сумму. Но так как инициатором и организатором подобных операций выступал все тот же П. И. Шувалов, никакого конкурса не проводилось. Или сам Шувалов, или его доверенные лица получали требуемый откуп. Так, откуп на торговлю табаком получил купец Матвеев, а в конце правления Елизаветы Петровны калужский купец Никита Шемякин получил на откуп большинство внешнеторговых таможен, включая наиболее крупные Петербургскую, Архангельскую и др. И Матвеев, и Шемякин были агентами Шувалова. Его же доверенные лица получили откуп на эксплуатацию морских промыслов на Белом море. Издавна поморы добывали там треску, семгу, моржей и тюленей, полученные продукты шли на экспорт. Теперь всю добычу поморы должны были сдавать шуваловским агентам, а те уже имели монопольное право отправлять ее на экспорт. В результате монополисты установили закупочные цены, выгодные им, ниже прежних. Поморы были отрезаны от внешнего рынка. И хотя монополисты обогащались, государство получило требуемую откупную сумму, среднее и мелкое предпринимательство самих поморов переживало упадок. В довершение всему Шувалову удалось получить в 1755 г. под свое управление самые прибыльные в то время заводы на Урале, располагавшиеся вблизи горы Благодать. Эти заводы так и назывались – Горноблагодатскими. Другие уральские промышленники и заводчики лишились доступа к тем богатейшим рудникам.
В завершение разговора о финансовой и экономической политике Елизаветы Петровны необходимо сказать и о столь важном событии, как учреждение банков. До сих пор в России не имелось столь важных финансово-кредитных учреждений, в то время как в некоторых западноевропейских странах они существовали уже по сто и более лет. За кредитом приходилось обращаться к ростовщикам, которые взимали нередко грабительский процент. Купцы могли предоставлять кредит друг другу, но отсутствие специального учреждения, которое могло бы взять на себя эту процедуру, также сдерживало развитие торговли и предпринимательства. В 1754 г. по предложению все того же П. И. Шувалова в Петербурге впервые в России были открыты сразу два банка – Дворянский и «Банк для поправления коммерции при Санкт-Петербургском порту», который часто называют Купеческим. Оба банка были государственными. Дворянский банк предоставлял ссуды дворянам под залог имений. С этого момента финансовая поддержка дворянства за счет казенных средств надолго вошла в практику многих последующих правительств России. Купеческий банк просуществовал недолго, предназначенный для него капитал был скоро роздан в ссуды наиболее влиятельным купцам, торговавшим в Петербурге.
Оценивая в целом финансовую политику правительства Елизаветы Петровны, вдохновителем которой был П. И. Шувалов, нельзя не отметить ее противоречивый характер. С одной стороны, проводились очень важные меры по развитию торговли и кредита (учреждение банков, ликвидация внутренних таможен). Правительству удалось стабилизировать систему прямых налогов и уделять большее внимание развитию всякого рода косвенных доходов, что свидетельствует о достаточно современной налоговой политике в целом. С другой стороны, имело место чрезмерное распространение монополий и откупов, наносивших ущерб широкому развитию частного предпринимательства и обогащавших отдельных вельмож и их приближенных.
Елизавета Петровна во главе империи и во главе императорского двора. Ее личная жизнь
История России XVIII столетия характерна тем, что после Петра I на троне оказались по большей части женщины. Так или иначе возникает вопрос: а насколько они сами могли нести исключительно тяжелое бремя государственных забот? Известно немало примеров, когда представительницы прекрасного пола весьма достойно справлялись с этой миссией. Из той же России XVIII века в этой связи нельзя не вспомнить Екатерину II. Но в данном случае речь идет об императрице Елизавете Петровне.
Из того, что известно об этой монархине, поначалу складывается впечатление, что все двадцать лет своего правления она провела в непрерывных развлечениях и праздниках. Знаменитый поэт и драматург Алексей Константинович Толстой так отозвался о ней в своей стихотворной пародии на сочинения по истории России: «Веселая царица… Елизавет, поет и веселится, порядка только нет». С легкой руки выдающегося русского историка В. О. Ключевского из книги в книгу переходит информация о том, что после Елизаветы Петровны осталось пятнадцать тысяч платьев. Интерес к этому проявил после кончины императрицы ее преемник Пётр III, о результатах своих подсчетов сообщил своему воспитателю Якобу Штелину, который и зафиксировал эту информацию для потомков.
Подобное представление о веселом характере императрицы, ее пристрастиях к балам и развлечениям является совершенно верным. Но при этом Елизавета Петровна никогда не забывала, что именно она управляет государством. И она могла находить время и уделять внимание именно тем вопросам, которые для управления страной были наиболее важными.
Во-первых, это привлечение к государственной деятельности наиболее подготовленных сотрудников. Здесь мы не увидим каких-либо серьезных просчетов. Если не считать, конечно, выбора наследника престола. Но здесь и выбора-то у нее особого не было. Зато она явно не просчиталась в выборе его невесты.
Во-вторых, императрица вникала в главнейшие вопросы внешней политики. Линию на сотрудничество с Австрией Бестужев-Рюмин не мог проводить, если бы ее осознанно не разделяла сама Елизавета. Она довольно быстро поняла, что Пруссия тогда становилась главным противником России, и уже исходила из этого в дальнейшей политике. И в связи с этим она терпеть не могла Фридриха II, а не наоборот.
В-третьих, она зорко и неустанно следила за прочностью своего трона. От ее внимания не ускользали всякого рода слухи, намеки на какие-то заговоры, попытки вмешаться в государственные дела без ее ведома. В этом случае Елизавета Петровна лично участвовала в расследовании, давала указания Тайной канцелярии.
Наконец, Елизавета Петровна была абсолютной самодержицей, ее поведение, характер, привычки и пристрастия, общение с родственниками и личная жизнь имели самое непосредственное влияние на жизнь и политику России в целом.
Большой Царскосельский дворец. Современный вид.
Разумеется, в связи с этим нельзя не сказать о российском императорском дворе времен Елизаветы Петровны. Говорят, что «… короля играет свита». Но по отношению ко многим российским самодержцам XVIII и XIX веков это правило надо понимать наоборот, поскольку, как правило, атмосфера придворной жизни зависела прежде всего от характера и пристрастий монарха. К Елизавете Петровне это относится в полной мере. В ее правление уровень роскоши и блеска при российском императорском дворе, по мнению некоторых очевидцев, уже можно было сравнить с Версальским двором французских королей. И самой яркой звездой при российском дворе была сама императрица. Как известно, Пётр I был большим любителем разного рода празднеств и придворных развлечений. Его дочь Елизавета и здесь пошла в отца. Еще будучи принцессой, она много времени проводила в разного рода забавах в кругу своих приближенных, насколько ей позволяли средства. Став императрицей, она уже не имела никаких ограничений, чтобы дать волю своим вкусам и пристрастиям. Разумеется, Елизавета Петровна была далека от грубоватых забав ее отца с «всепьянейшим и всешутейшим собором» или от развлечений Анны Иоанновны с «дурами» и «дураками». Для Елизаветы Петровны главным стало стремление следовать европейскому блеску и роскоши. Основными событиями при дворе теперь стали балы, танцевальные вечера, театральные спектакли. Эти праздники происходили довольно часто, особенно в первое десятилетие правления Елизаветы Петровны. Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть почти на любой странице Камер-Фурьерский журнал, в котором день за днем отмечались события придворной жизни. Вот записи за пару недель после Пасхи 1745 г.: 14 апреля – Праздник Пасхи, Всенощная, утром – Литургия, после нее – пушечная пальба; 16 апреля – бал при дворе; 18 апреля – бал при дворе; 20 апреля – аудиенция голландскому послу; 21 апреля, днем – банкет по случаю дня рождения великой княгини Екатерины, невесты наследника престола, вечером – бал по тому же случаю, в 12-м часу пополуночи – вечернее кушанье на 140 персон; 25 апреля – бал по случаю дня коронации Елизаветы Петровны, после 12 часов пополуночи – вечернее кушанье на 200 персон; 26 апреля – французская комедия в Оперном доме, и т. д.
Крайне важным стало теперь не отстать от последней французской моды. Тон здесь задавала сама императрица. Она распорядилась, чтобы ей доставляли на просмотр образцы всех товаров из числа нарядов, украшений, галантерии, доставленных в петербургский порт из-за рубежа. Только отобрав, что ей понравится, императрица разрешала все остальное отправить в свободную продажу.
Следуя последней французской моде, Елизавета Петровна требовала того же и от придворных дам и кавалеров. Но тем приходилось весьма непросто. Во-первых, даже самые богатые из них не имели столь неограниченных средств, которыми могла пользоваться императрица. А во-вторых, и это касается дам, было довольно опасно выглядеть более эффектно, чем императрица, или иметь в наряде что-то похожее на убор государыни. Наказание в этом случае следовало немедленно, и тому немало примеров. Наталья Лопухина, еще до того как она оказалась под следствием, однажды явилась ко двору с красивой розой в волосах. Преисполненная ревности Елизавета Петровна приказала ей встать на колени и ножницами срезала розу вместе с частью волос. Несчастная Лопухина упала в обморок. Императрица отправилась танцевать. И это был далеко не единственный случай подобного применения ножниц. Однажды Елизавета Петровна заметила в прическе двух молоденьких фрейлин затейливое украшение, что также вызвало ее зависть. Фрейлины тут же предстали перед императрицей, которая срезала украшения, задев даже кожу на голове девиц.