Будь здесь немного больше энергии Неба, то, может быть и, могли бы появиться небесные травы и деревья, которые, подобно мне, прошли тренировку и закалку молниями. Может быть, даже могли бы появиться деревья, склонные к этой стихии и получающие от этих бурь лишь выгоду.
Если, конечно, они пережили бы затем людей, которые легко могут пустить их на материалы. Тем более здесь, где даже людей добавляют в пилюли.
Фатия проводила взглядом уходящую прочь стену пыли и со стоном опустилась на землю:
— Я до сих пор не верю, что жива. Боюсь, мне даже дед не поверит, если я ему расскажу.
— Не рассказывай.
Я достал флягу, наконец-то смыл с губ песок, напился и швырнул её Фатии.
Опустошив её, она стала оглядываться, тыкая пальцем в туши Раух. Наконец, сдалась и заявила:
— Много. Очень много. На одних этих птицах можно стать богачом. Я не слышала, чтобы в сезон бурь добывали больше ста Раух во всех сектах, а их здесь раза в два больше.
Я невольно рассмеялся. Надо же. Что в Нулевом Раух очень редки и их кости славная добыча, что здесь, в землях Итреи, Раух очень редки. Правда, здесь они обрушивают на своих охотников шары из молний, но сходства моей родины и родины Фатии всё равно больше.
Отсмеявшись, решил поделиться этим забавным сходством:
— Знаешь, там, где я...
Похоже, у Бури оказалось своё мнение на счёт того, ушла она дальше или нет.
Меня словно швырнули в костёр, в самое его пекло. Такого предупреждения об опасности я ещё не получал ни разу в жизни.
И не успел сделать ничего. Совсем ничего. Даже дёрнуться в сторону.
Нестерпимый жар боевой медитации, сравнимый по боли с тренировкой у Столба Боли, а затем темнота.
Жаль беспамятство, как бы долго оно ни длилось, для тебя всегда словно миг, в нём даже не успеваешь отдохнуть от боли. Болело всё, что только может болеть: каждый уголок тела, от ногтей до волос. Удивительно, но это так. Голова болела так, словно из меня эти самые волосы не только пытались выдернуть во время беспамятства, но и тянули до сих пор.
Не спеша открывать глаза, я тут же погрузился в себя духовным зрением. Все меридианы были заполнены сотнями крошечных молний. Но ещё больше было следов от них... Проще было сказать, где мои меридианы и тело от них не пострадали. Всё тело — сплошная рана. Но в средоточии энергии ещё больше половины.
Не мешкая, я пронёсся по телу, используя Воду Итреи в самых повреждённых местах. Точно так, как и учили меня.
Тюрьма тьмы на месте. Жемчужина была хоть и изрядно источена снаружи, но без сквозных дыр, которые позволили бы тьме перейти в нападение и вырваться. Это — явно следы молний, что бушевали в моём теле. Они вгрызались в стенку Жемчужины, а добираясь до нитей воды, уничтожались ими.
Да и сейчас две молнии пытаются это сделать.
Я притянул ближайшую нить стихии и направил её на молнии. Помедлил, наблюдая, как она поглощает их, а затем помчался дальше по меридианам, осматривая их.
Цветок тоже на месте. Вот кому всё нипочём. Ни единого следа перенесённых битв с молниями. На нитях, что удерживают его силу от метки Вора Трав, так же ни следа. Сила Властелина Духа неподвластна каким-то молниям. Что мне и доказал Райгвар.
Затем, на втором круге, пришла очередь менее опасных ран.
Что я заметил за это время, так это то, что моей стихии в меридианах тоже было маловато, словно они перенесли неравную битву пока я был без памяти. Я ведь распустил оплётку, чтобы пополнить запас нитей и тумана. Если бы я сравнивал число нитей до удара молнии и после, то сказал бы, что выжила в этой битве лишь каждая сотая нить. Но вот те, что оставались...
Теперь, приблизившись к любой из нитей, я гораздо более отчётливо, чем раньше, различал в них голову змея. И, почему-то мне теперь вспомнились огненные змеи, которых использовал в сражении Тёмный. Тогда я считал, что это была техника. Я ведь сам видел, как он использовал двойное обращение. Но что, если всё совсем не так просто? Что, если такая техника возможна только, если ты достаточно хорошо познал свою стихию?
Но это приятная новость. Это значит, что я уже достаточно силён, чтобы справиться с тьмой в своём средоточии. Ну, во всяком случае, уже имею неплохие шансы на успех. Прямо хоть снова можно поддаться тьме, выпустить немного её из тюрьмы и проверить, сколько на этот раз нужно моих нитей воды, чтобы уничтожить один клочок тьмы?
Но этого я, конечно, пока делать не буду. Не сейчас же, когда, вообще, неясно что со мной.
Поэтому я всё так же привычно оставил четверть запаса сил в средоточии, истратив всё остальное на лечение, и открыл глаза.
Вид был... К-хм. Необычный.
Отсюда всё это выглядело совсем по-другому.
Не сказать, что лежать вот так было так уж удобно, но это было приятно. Приятно и тепло.
Я осторожно прочистил горло:
— К-хм.
Фатия резко опустила голову, уставившись мне в глаза:
— Живой!
— Ну...
Попытка ответить отдалась болью в пересохшем горле. С трудом удалось выдавить:
— Пить.
Фатия охнула, дёрнулась, окончательно нависая надо мной, а затем поднесла к губам флягу.
Дальше дело пошло лучше, я сумел всё-таки выговорить фразу:
— Ну, раз дышал, значит, живой. Или у вас бывает по-разному?
— Дурак!
Я пожал плечами, а затем всё же поднял голову с колен Фатии. Огляделся.
Всё то же место. Только на этот раз туши Раух свалены в одну кучу. Явно Призраком, Фатия бы сразу убирала их в кисет. Сам Призрак обнаружился невдалеке. Вполне целый, если можно так сказать. В отличие от меня.
Одежда на мне больше походила на лохмотья. Горелые. То, что изнутри представлялось просто тёмным туманом ран, снаружи выглядело как волдыри и чёрные пятна на коже. Это выходит, что молния меня буквально поджарила? Хорошо, что не целиком.
Я достал зеркало, хмыкнул.
Волосы, похоже, пострадали больше всего. Потому-то кожа головы так и пылает огнём боли. Молния ведь ударила меня в макушку. Удивительно, как не выжгла мне мозги. Но вот волосы придётся отращивать заново: они стали гораздо короче и выцвели. Или это просто пыль на них?
Но болит всё так, что не притронешься. Даже удивительно, что с такой раной мне было уютно лежать на коленях Фатии.
Теперь в ход пошли лечилки. Я просто опрокинул на себя сначала одну, затем другую, позволив лечебному зелью полностью промочить волосы и вольно стекать по моему телу вниз.
Правда, одного этого было недостаточно. Нужно ещё и время.
Сдерживая стон, я поднялся на ноги, затем с насмешкой сообщил Фатии:
— Теперь твоя очередь отворачиваться.
— Чего?
— Я говорю, что если уж не решилась снять с меня одежду и обработать раны, то теперь отворачивайся.
Неожиданно Фатия вспыхнула румянцем:
— Да наверное, надо было. Я обошлась только пилюлей, прости.
Фатия уже отвернулась, а я всё так же стоял, застыв на месте.
Пилюлей? Она накормила меня пилюлей?
Через миг, не угадывая своего голоса, я переспросил:
— Ты накормила меня пилюлей?
Она обернулась, а затем попятилась, едва не упав:
— Т-ты ч-чего?!
От этого испуганного возгласа я пришёл в себя, отвёл взгляд в сторону, стиснул кулаки. Нет, я испугал Фатию не выплеснутой силой или стихией, а совсем другим. Не знаю точно, что она почувствовала, Прозрение или опасность боевой медитации, но миг назад я едва не ударил её. Если бы не её дрожащий голос, то я бы уже снёс её с ног, может быть, уже тянулся бы за Крушителем.
Дарсов урод. Свою слабость и свои ошибки хочешь переложить на чужие плечи? Даже не вздумай. И даже не вздумай делать вид, что ничего не произошло.
— Спасибо, Фатия. Ты спасла мне жизнь.
Она сглотнула, замахала руками:
— Н-нет, нет, что ты! Не думаю, что с тобой всё было так плохо.
На этот раз я стиснул ещё и зубы. Фатия, да что ты такое несёшь? Ты думаешь, что делаешь лучше? А она и не думала замолкать:
— Если кто и должен тут благодарить за спасение, то только я, Леград.
Я поднял руку:
— Оставим это, поговорим после. Я ещё не оправился от ран и должен заняться собой и бушующими во мне молниями, — перевёл взгляд с Фатии на Призрака. — Охраняй.
Через миг я опустился на землю, закрыл глаза, чтобы не видеть ничего, погрузился в себя, отстранился от звуков и запахов. Но первое, на чём себя поймал, так это на том, что всматриваюсь в меридианы, гляжу мимо молний, пытаясь уловить там присутствие пилюли. Глупость... Полная глупость.
Ему спасли жизнь, действовали из лучших побуждений, а он ещё и нос воротит. Хотел бы этого избежать, то действовал бы совсем по-другому, заранее бы всё продумал, снабдил бы Фатию привычными мне зельями.
Но нет. Я лишь пытался извлечь из неё выгоду, покупал у неё техники, кичился своей силой и богатством, видя в ней что-то непонятное, какое-то невероятное смешение Фатии и Файвары, сестры по Ордену и сектантки.
Я даже не подумал, что с ранами она будет обходиться пилюлями. Я видел её кисет, но почему-то даже не подумал, что там не было привычных мне лечилок.
И вот теперь сожрал пилюлю вместо зелья Тигра. Ну, сожрал и сожрал. Хватит плакаться. Подумаешь, проглотил кровь и плоть каких-то бедолаг идущих, которым не посчастливилось попасть в руки местного алхимика.
Несмотря на всю мою браваду и отвагу, несмотря даже на то, что я сейчас использовал Духовный Взгляд и, по сути, был отделён от тела, я ощутил, как меня замутило.
Поспешно отбросил все посторонние мысли. К дарсу, к дарсу, я сказал. Вон, у тебя ещё по телу молнии бродят, займись ими, тупой дарс.
Я потянулся к ближайшей нити, приблизился к ней, позволяя ей словно вырасти в размерах и снова будто преобразиться в змею с льдисто блестящими глазами и зубами. Змея стихии. Неплохо звучит.
Повёл рукой, отдавая приказ:
— Вперёд, сожри эти молнии!
Отдал и вздрогнул от своих же слов. Теперь в них мне виделись отголоски...
Да выбрось ты эту дрянь из мыслей, Леград! Займись делом.