Ощущения были — не описать.
Я вывернулся, скользнул целой рукой вдоль древка Крушителя, перехватывая его под самым лезвием, рубанул по нити, рассекая её, с ненавистью прохрипел:
— Да сдохни же ты!
И с изумлением увидел, как добавленная в сердцах печать вполне себе закрепилась над Марионеткой. Да, придавила меня к земле тяжестью, но, если отбросить в сторону мою слабость от раны, — вполне себе терпимой тяжестью.
Спустя миг Призрак пробил Марионетку насквозь, вырвал руку, замолотил по Марионетке, заставляя её жидкое тело ходить ходуном.
От его ран не осталось и следа, а я отогнал мысль о том, что за этим стоит.
Выпрямился, убрал правую ногу от выстрелившего из камня шипа и ухмыльнулся.
Я отчётливо вижу, что мой Указ «Смерть» на неё точно действует. Кровавые нити замедлились, шип, который только что пытался меня пронзить — ударил вдвое медленней, чем обычно. Кажется, мы со стариком и Призраком всё же сделали это — убили второй раз всех Предводителей, чью кровь она использовала в своём теле. Осталась ещё сотня жизней Мастеров?
Это ничто передо мной.
Спустя два вдоха печать стала двухцветной, а Марионетка словно рухнула на колени, разом став меньше ростом.
Спустя ещё пять вдохов печать стала трёхцветной, и Марионетка завопила.
Наверное.
В её голове появилась отчётливо различимая распахнутая пасть. Марионетка заколотила руками, словно пытаясь отмахнуться от моей невидимой смерти, но Призрак с лёгкостью уходил от всех ударов и бил, бил, бил в ответ.
Теперь дыры после его ударов уже не успевали закрываться, превращая тело Марионетки в кусок сыра.
Я тоже припал на колено, чтобы было легче выдерживать тяжесть Указа на своих плечах. Но сейчас я мог себе это позволить. Ещё недавно вокруг меня бушевал раскалённый ветер, где мне с трудом приходилось выбирать путь спасения, а теперь опасности не было вообще. Марионетке не хватало сил на то, чтобы выпустить хоть одну кровавую пику или метнуть кровавый шарик.
Старик приказал:
— В сторону!
Приказал вслух, потому что опасаться в этот раз стоило только Призраку.
Призрак послушно исчез, сгустившись уже в десяти шагах от Марионетки, а ту вновь окутал голубой кокон, жалящий сотнями шипов.
Кокон продержался всего пять вдохов, но когда он рассеялся, то Кровавая Марионетка была высотой всего лишь мне по пояс.
И тут же возле неё рухнуло яйцо артефакта, выплеснувшее из себя испепеляющий жар.
Я скривился. Вот ведь. Только сейчас вспомнил, что на Марионетке до сих пор болтается моя цепочка. Помочь она не помогла, но обидно будет потерять такой полезный артефакт для тренировок. Выдержит ли она жар такой силы или расплавится?
Спустя вдох я изумлённо фыркнул. Мой Указ исчез, разом освободив меня от тяжести на плечах, а спустя ещё три вдоха пламя опало.
Камни там расплавились, багрово светились. От Кровавой Марионетки не осталось ничего. Лишившись всей энергии и жизней, она лишилась и своей защиты, которая позволяла ей выдерживать наши удары и пламя артефактов старика.
На багровых камнях лежала лишь моя почерневшая цепочка.
Позади раздался довольный голос:
— Ну вот, дело сделали, можно и расплачиваться. Когда с Фатией уезжаете?
Я скривился:
— Старик, иди к дарсу!
Эпилог
Эри, словно мрачная тень неслась по коридору с таким лицом, что стражник не только шагнул в сторону, но ещё и сам открыл перед ней дверь, позабыв, что не должен ни на что отвлекаться на столь важном посту, тем более прислуживать, будто простой слуга.
Она и в залу ворвалась, словно ветер, в десять шагов оказалась перед Лейлой, зло прошипела:
— Ты, вообще, собираешься хоть что-то делать?
Лейла подняла взгляд от книги:
— Ты же вчера заявила, что сама всё сделаешь.
В серых глазах Эри засверкали искорки, превращая их в сталь:
— Ты же Говорящая, неужели не знаешь, что случилось?
— Я знала результат ещё в тот момент, как ты выскочила за дверь, — Лейла хмыкнула. — И для этого совсем не нужно быть Говорящей, мама. Ты и сама знала результат ещё до того, как вышла от меня, только не хотела признаваться самой себе. Вокруг Мады, бывшие Звери, они ценят только силу и заслуги. Что у тебя из этого есть, мама?
Эри медленно выдохнула сквозь зубы:
— Да, я беспомощна без тебя и поэтому здесь.
Лейла вздохнула:
— Мама, да разве разговор об этом? Беспомощна? Что за оправдания? У тебя хорошие задатки в лекарском деле, твоя стихия идеально подходит лекарю, учителей вокруг полно, как и Мадов, которым нужна помощь, но разве ты учишься? Возвышаешься? Зарабатываешь имя?
Эри тряхнула головой, заставив длинные светло-серые волосы разметаться по спине, упрямо повторила:
— Оставим меня. Ты собираешься что-то делать?
Лейла, всего лишь подросток тринадцати лет, выпрямилась, разом став словно выше Эри, хотя даже не подумала встать:
— Я повторю снова — нет. Он придёт сюда сам. У него нет пределов.
Эри скривила губы в усмешке:
— Знакомые речи. Кажется, на уроки этого мудреца клана я ещё ходила вместе с тобой. Но так говорят лишь о возможностях ростка. Как он там разглагольствовал? Каждый росток ждёт впереди гроза, буря, холод, червь, а может быть, и острая сталь. Семя может вырасти в могучий дуб, закрывающий ветвями небо, а может засохнуть, едва проклюнувшись.
Зелёные глаза Лейлы потемнели. Она припечатала:
— Моя вера в брата безгранична. Твоя в сына нет и мне тебя жаль.
— Как ты смеешь мне такое говорить? Говорящая? И что? — Эри на миг вскинула голову к сверкающему потолку. — Пропускаешь через себя его мудрость? Что значит мудрость для одинокого ростка? Твой отец тоже не знал предела, но человеческая злоба убила его, хотя моя вера в него была безгранична. Лейла, я умоляю тебя, найди его, пусть за ним следует незримый страж. Лейла...
Лейла молчала, не мигая глядела на мать до тех пор, пока та не опустила глаза, не отвернулась и не ушла, тяжело и неуверенно ступая.
Только тогда она часто заморгала, пытаясь удержать слёзы. Отца погубила не человеческая злоба, а любовь, но мама никогда не должна узнать об этом, её сердце всё ещё не зажило. А Леград... Она просто не может послать никого к нему. Брат идёт такой дорогой, что три четверти Мадов, если не больше, узнав о ней, попытаются убить его, невзирая на то, что он брат их единственной Говорящей с Небом. Они даже могут убить себя после этого, чтобы отвести её гнев от клана.
Ей остаётся лишь верить в него. Точно так же, как она верила, когда он был её большим и сильным братом, который всегда отложит ей лучший кусок мясного корня, починит куклу, а весной принесёт цветов акации из опасных пустошей. Как верила тогда, когда он пообещал ей, что они переедут из Нулевого и они заживут лучше. Однажды она не поверила ему, когда он сказал, что она будет жить, она готовилась умереть, но осталась жива. Тогда брат впервые показал ей, что у него нет пределов. Теперь, когда она слышит Небо, она тем более будет верить в Леграда.
Она будет ждать его.
Решившись, Лейла негромко произнесла:
— Я, как Говорящая, запрещаю искать моего брата. Сообщи об этом главе.
Одна из незримых телохранительниц за её спиной кивнула и бесшумно исчезла.
Лейлу мучила только одна мысль — не станет ли эта её просьба-приказ тем самым камнем, что сдвинет лавину на брата. Как жаль, что она лишь говорящая с Небом, что она не может видеть будущего.
Это меня уже начало не просто злить, а самым откровенным образом бесить.
Да, дарс всё это побери, я очень терпелив и могу спокойно ждать подходящего момента. Но всякому терпению, в том числе и моему, есть предел.
Особенно тогда, когда я в очередной раз провёл подсчёт дней и убедился, что Дикое Время закончилось. И нет, это вовсе не означает, что спешить уже некуда. Это означает, что спешить нужно вдвое сильней, потому как я нахожусь в четырёх Поясах от Ордена Небесного Меча и просто обязан узнать, чем для него оно закончилось.
Поэтому старика я встретил рычанием:
— Надеюсь, ты заявился сюда не для того, чтобы снова просить меня подождать?
На его губах опять появилась тонкая, острая улыбка, которая меня бесила:
— А что, если именно для этого?
— Старик! Мне надоели твои игры!
Он вскинул ладони:
— Всё-всё-всё! Спокойней, а то со стороны можно подумать, будто ты решил изучить наследие банды Медведей и теряешь контроль во время преображения.
— Нет!
— Точно? — старик прищурился, оглядел меня сверху вниз. — Может, ты снял копию, а только потом отдал записи Бера Фатии?
Я выдохнул, прищурился:
— А если это так, то что?
— Да ничего, — старик пожал плечами. — Это твои трофеи. Мог бы и вовсе не отдавать.
— Мусор.
— Особенно для тебя, — согласился старик и присел рядом. — Что ты видишь на горизонте?
Я бросил взгляд туда же, куда и старик. Хмыкнул, обнаружив едва уловимую даже для моего зрения тёмную полоску между морем и небом:
— Ещё одна Молниевая Буря?
— Нет. Это именно то, ради чего я тянул с твоим отправлением.
Я внешне безразлично пожал плечами:
— Да ладно?
Сам же раскидывал боевую медитацию всё сильней и сильней, не находя ничего. Старик сидит так близко, но Прозрение тоже молчит. Может быть, опасность придёт из-за моря? Старик решил...
Он покосился на меня и буркнул:
— Да хватит тебе. Должен же ты понимать, что если бы я хотел нарушить наш с тобой негласный договор, то уже сделал бы это десяток раз. Убил бы тебя лично, сдал надзирающему от Пауков, заманил в ловушку старейшин и так далее. Но если я учил сыновей и внуков тому, что за доброту нужно платить вдесятеро, то и сам должен следовать этому принципу, подавая им пример всю жизнь.
— И даже то, кто я...
Старик закончил за меня:
— И даже то, кто ты, ничего не меняет. Я тянул время не для того, чтобы отыскать союзника против тебя или ещ