Уже в 1903 году между германскими колоссами и этим американо-английским трестом заключен был договор о разделе мира в связи с разделом прибыли. Немецкие общества отказались от конкуренции в деле перевозок между Англией и Америкой. Было точно установлено, кому какие гавани «предоставляются», был создан общий контрольный комитет и т. д. Договор заключен на 20 лет, с предусмотрительной оговоркой, что в случае войны он теряет силу.
Чрезвычайно поучительна также история образования международного рельсового картеля. В первый раз английские, бельгийские и немецкие рельсовые заводы сделали попытку основать такой картель еще в 1884 году, во время сильнейшего упадка промышленных дел. Согласились не конкурировать на внутреннем рынке вошедших в соглашение стран, а внешние поделить по норме: 66 % Англии, 27 % Германии и 7 % Бельгии. Индия была предоставлена всецело Англии. Против одной английской фирмы, оставшейся вне соглашения, была поведена общая война, расходы на которую покрывали известным процентом с общих продаж. Но в 1886 году, когда из союза вышли две английские фирмы, он распался. Характерно, что соглашения не удавалось достигнуть во время последовавших периодов промышленного подъема.
В начале 1904 года основан стальной синдикат в Германии. В ноябре 1904 года возобновлен международный рельсовый картель по нормам: Англии – 53,5 %, Германии – 28,83 %, Бельгии – 17,67 %. Затем присоединилась Франция с нормами 4,8 %, 5,8 % и 6,4 % в первый, второй и третий год, сверх 100 %, т. е. при сумме 104,8 % и т. д. В 1905 году присоединился «Стальной трест» Соединенных Штатов («Стальная корпорация»), затем Австрия и Испания. «В данный момент, – писал Фогельштейн в 1910 году, – дележ земли закончен, и крупные потребители, в первую голову государственные железные дороги, – раз мир уже поделен и с их интересами не считались, – могут жить, как поэт, на небесах Юпитера».
Упомянем еще международный цинковый синдикат, основанный в 1909 году и точно распределивший размеры производства между пятью группами заводов: немецких, бельгийских, французских, испанских, английских; затем пороховой международный трест – этот, по словам Лифмана, «вполне современный тесный союз между всеми немецкими фабриками взрывчатых веществ, которые затем вместе с аналогично организованными французскими и американскими динамитными фабриками поделили между собой, так сказать, весь мир».
Всего Лифман считал в 1897 году около 40 международных картелей с участием Германии, а к 1910 году – уже около 100.
Некоторые буржуазные писатели (к которым присоединился теперь и К. Каутский, совершенно изменивший своей марксистской позиции, например, 1909 года) выражали то мнение, что международные картели, будучи одним из наиболее рельефных выражений интернационализации капитала, дают возможность надеяться на мир между народами при капитализме. Это мнение теоретически совершенно вздорно, а практически есть софизм и способ нечестной защиты худшего оппортунизма.
Международные картели показывают, до какой степени выросли теперь капиталистические монополии и из-за чего идет борьба между союзами капиталистов. Это последнее обстоятельство есть самое важное; только оно выясняет нам историко-экономический смысл происходящего, ибо форма борьбы может меняться и меняется постоянно в зависимости от различных, сравнительно частных и временных причин, но сущность борьбы, ее классовое содержание прямо-таки не может измениться, пока существуют классы.
Понятно, что в интересах, например, немецкой буржуазии, к которой, по сути дела, перешел в своих теоретических рассуждениях Каутский (об этом речь пойдет еще ниже), затушевывать содержание современной экономической борьбы (раздел мира) и подчеркивать то одну, то другую форму этой борьбы. Туже ошибку делает Каутский. И речь идет, конечно, не о немецкой, а о всемирной буржуазии.
Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли.
При этом делят они его «по капиталу», «по силе» – иного способа дележа не может быть в системе товарного производства и капитализма. Сила же меняется в зависимости от экономического и политического развития; для понимания происходящего надо знать, какие вопросы решаются изменениями силы, а есть ли это изменения «чисто» экономические или внеэкономические (например, военные) – это вопрос второстепенный, не могущий ничего изменить в основных взглядах на новейшую эпоху капитализма. Подменять вопрос о содержании борьбы и сделок между союзами капиталистов вопросом о форме борьбы и сделок (сегодня мирной, завтра немирной, послезавтра опять немирной) – значит опускаться до роли софиста.
Эпоха новейшего капитализма показывает нам, что между союзами капиталистов складываются известные отношения на почве экономического раздела мира, а рядом с этим, в связи с этим между политическими союзами, государствами складываются известные отношения на почве территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы за хозяйственную территорию».
VI. Раздел мира между великими державами
Географ А. Супан в своей книге о «территориальном развитии европейских колоний» подводит следующий краткий итог этому развитию в конце XIX века:
«Характеристичной чертой этого периода, – заключает он, – является, следовательно, раздел Африки и Полинезии». Так как в Азии и в Америке незанятых земель, т. е. не принадлежащих никакому государству, нет, то вывод Супана приходится расширить и сказать, что характеристичной чертой рассматриваемого периода является окончательный раздел земли, окончательный не в том смысле, чтобы не возможен был передел – напротив, переделы возможны и неизбежны, – а в том смысле, что колониальная политика капиталистических стран закончила захват незанятых земель на нашей планете. Мир впервые переделы, т. е. переход от одного «владельца» к другому, а не от бесхозяйности к «хозяину».
Мы переживаем, следовательно, своеобразную эпоху всемирной колониальной политики, которая теснейшим образом связана с «новейшей ступенью в развитии капитализма», с финансовым капиталом. Необходимо поэтому подробнее остановиться прежде всего на фактических данных, чтобы возможно точнее выяснить как отличие этой эпохи от предыдущих, так и положение дела в настоящее время. В первую голову возникают здесь два фактических вопроса: наблюдается ли усиление колониальной политики, обострение борьбы за колонии именно в эпоху финансового капитала и как именно поделен мир в этом отношении в настоящее время?
Американский писатель Моррис в своей книге об истории колонизации делает попытку свести данные о размерах колониальных владений Англии, Франции и Германии за разные периоды XIX века. Вот, в сокращении, полученные им итоги:
Для Англии период громадного усиления колониальных захватов приходится на 1860–1880 годы и очень значительного на последнее двадцатилетие XIX века. Для Франции и Германии – именно на это двадцатилетие. Мы видели выше, что период предельного развития капитализма домонополистического, капитализма с преобладанием свободной конкуренции, приходится на 1860—1870-е годы. Мы видим теперь, что именно после этого периода начинается громадный «подъем» колониальных захватов, обостряется в чрезвычайной степени борьба за территориальный раздел мира. Несомненен, следовательно, тот факт, что переход капитализма к ступени монополистического капитализма, к финансовому капиталу связан с обострением борьбы за раздел мира.
Гобсон в своем сочинении об империализме выделяет эпоху 1884–1900 годов как эпоху усиленной «экспансии» (расширения территории) главных европейских государств. По его расчету, Англия приобрела за это время 3,7 миллиона кв. миль с населением в 57 млн; Франция – 3,6 млн кв. миль с населением в 36,5 млн; Германия – 1,0 млн кв. миль с 14,7 млн; Бельгия – 900 тыс. кв. миль с 30 млн; Португалия – 800 тыс. кв. миль с 9 млн. Погоня за колониями в конце XIX века, особенно с 1880-х годов, со стороны всех капиталистических государств представляет из себя общеизвестный факт истории дипломатии и внешней политики.
В эпоху наибольшего процветания свободной конкуренции в Англии, в 1840—1860-х годах, руководящие буржуазные политики ее были против колониальной политики, считали освобождение колоний, полное отделение их от Англии неизбежным и полезным делом. М. Бер указывает в своей появившейся в 1898 году статье о «новейшем английском империализме», как в 1852 году такой склонный, вообще говоря, к империализму государственный деятель Англии, как Дизраэли[15], говорил: «Колонии – это мельничные жернова на нашей шее». А в конце XIX века героями дня в Англии были Сесил Родс[16] и Джозеф Чемберлен[17], открыто проповедовавшие империализм и применявшие империалистскую политику с наибольшим цинизмом!
Небезынтересно, что связь чисто, так сказать, экономических и социально-политических корней новейшего империализма была уже тогда ясна для этих руководящих политиков английской буржуазии. Чемберлен проповедовал империализм как «истинную, мудрую и экономную политику», указывая особенно на ту конкуренцию, которую встречает теперь Англия на мировом рынке со стороны Германии, Америки, Бельгии. «Спасение в монополии», – говорили капиталисты, основывая картели, синдикаты, тресты. «Спасение в монополии», – вторили политические вожди буржуазии, торопясь захватить еще не поделенные части мира.
А Сесил Родс, как рассказывал его интимный друг, журналист Стэд, говорил ему по поводу своих империалистских идей в 1895 году: «Я был вчера в лондонском Ист-Энде