уков и всех последующих поколений, больше ничем не связана с данным покойником». Потом в зарифмованной параллели декларируется необходимость отделения живых от мертвых:
Высокие Небеса имеют синий цвет [цан цан],
А у преисподней не существует границ [ман ман].
Мертвые возвращаются в царство тьмы [инь],
А живые тянутся к свету [ян].
Живые населяют свои деревни [ли],
А мертвые – свои хутора [сяны].
Живые люди подчиняются западному Чанъаню [ань],
А мертвые – восточной горе Тай [шань].
В радости они не вспоминают друг о друге,
В беде друг по другу они не скучают.
В этом тексте дальше говорится о том, что, если Сюя признают виновным в каких-либо преступлениях в преисподней, восковая фигура, заранее похороненная с ним, должна заменить его в выполнении труда заключенного. Так что Сюй никогда снова не подведет своих живых еще родственников. Там к тому же сказано, что предкам постарше не позволят попытку навязать недавно скончавшемуся потомку выполнение за них тюремной повинности. Такого рода фразы представляются нам нагляднейшими свидетельствами существовавшей у китайцев в эпоху Восточной Хань веры в то, что покойники подвергались судебному преследованию и осуждались на каторжные работы волей бюрократического правительства, скопированного с образца власти династии Хань27.
Автор «траурной повести», обнаруженной в Цаншани, сначала просит усопшего даровать процветание и долгие годы его потомкам, а потом описывает удовольствия жизни, изображенные в росписи склепа. Однако заканчивает он свой труд бросающим в дрожь заявлением о необходимости абсолютного разделения двух миров:
Раз уж вы вступили в пределы мира тьмы,
Смиритесь с полным отрывом от мира живых,
После того как ваш склеп запечатают,
Снова его не откроют никогда28.
Притом что тема враждебности покойников по отношению к живым людям фигурирует в росписях склепов только лишь в конкретных областях и общественных слоях, она к тому же звучит в повестях «Книги Хань». В них рассказывается, как скелеты истирали в пыль и кипятили в ядовитых веществах с той целью, чтобы покойники не могли больше пугать живых во сне. Похороны считались одним из методов предотвращения угрозы, представляемой покойниками. И если их не хватало, тогда вслед за похоронами применялись более действенные меры, речь о которых шла в этих повестях29.
Все-таки неясно, почему многие китайцы дошли до такой жизни, что стали бояться покойников. Авторы и политических, и ритуальных текстов времен Сражающихся царств и древнейших империй настаивали на необходимости сохранения разделений, чтобы предотвратить скатывание в хаос. Наряду с такими разделениями, как на те, что между Небесами и Землей или мужчиной и женщиной, через разделение между живыми и мертвыми пролегала главная граница, исчезновение которой грозило вселенским беспорядком. Возвращение покойников в мир живых служило сигналом о разрушении такой границы, что могло в результате только вызвать катастрофу для живых людей.
В конце периода Сражающихся царств и начале китайских империй обсуждение призраков часто велось вокруг их роли как мстителей. В трактате IV века до н. э. под названием Цзо-чжуань мстящие призраки, такие как Шэнь Шэн, Бо Юй и остальные безутешные духи, являлись обидчикам во снах или видениях, чтобы выразить свое негодование или даже отнять жизнь. В главе философского трактата времен Сражающихся царств Мо-цзы, посвященной доказательству существования призраков, их часто представляют в образе мстящих духов, которые возвращаются в мир живых, чтобы наказать тех, кто обидел их при земной жизни. Рассказы о мстящих духах к тому же появляются в трактате периода Западной Хань Ши-цзи, и к ним постоянно возвращались авторы трудов по китайской истории и произведений художественной литературы.
В дополнение к этому духи являются живым людям с требованиями о надлежащих похоронах, об изъятии из затопленного гроба или помощи по некоторым другим проблемам. Наконец, призраки являются смертельно больным, чтобы забрать с собой умирающего пациента30. Духи во времена Сражающихся царств и в начале имперского Китая появляются в человеческом мире, когда что-то пошло не так, как надо, и они являются, дабы наказать живых, попросить у них помощи или утащить их в преисподнюю. В мире, устроенном должным образом, мертвые и живые общаться никак не могут. Поэтому, если покойники возвращаются в мир живых, их считают предвестниками беды.
Когда покойники считаются угрозой живым людям, сооружение склепов по образцу домов можно рассматривать в качестве попытки снабжения усопших всем необходимым, чтобы они оставались в их собственном мире навсегда. Но если их помещали в ловушку единственного дома, то покойники с таким своим положением мириться не хотели. Им следовало создавать целый мир в виде изображений и точных копий предметов бытия так, чтобы покойники могли пользоваться всеми возможными удовольствиями жизни и остаться счастливыми в своих захоронениях. Склеп первого китайского императора, если верить Сыма Цяню, снабдили точным аналогом небес на ее потолке и копией земной поверхности на его полах. В описании захоронений богатых и влиятельных людей философского сборника времен династии Цинь под названием «Вёсны и осени господина Люя» говорится: «Они обустраивали свои могильные курганы как настоящие города и поселки»31.
Наглядный пример двойной роли китайских захоронений – как дома или мироздания – удалось обнаружить в Мавандуе32. Полог, которым драпировался внутренний гроб, создавал видимость вселенной с влажной преисподней, мир живых обозначался сценой подношений ко гробу, находящемуся в склепе, и небесный свод украшался солнцем и луной наряду с сопутствующими им существами. Внутри этого полога внутренний гроб превращался в полную вселенную, где могла обитать душа покойного. Этот покрытый пологом внутренний гроб, в свою очередь, помещался во второй гроб, художественное оформление которого состояло из изображений рогатых духов, снабженных оружием для уничтожения опасных созданий, а также изображений полезных гибридных животных и колдовских существ. Третий гроб снабжался изображением зазубренной вершины горы с драконами по бокам, священными животными и бессмертными существами – возможно, речь идет о волшебных горах Куньлунь, расположенных на западном краю мира, служившим вотчиной Царицы-Матери Запада. По этим изображениям можно предположить, что склеп или гроб к тому же служили неким раем бессмертных существ. С учетом того, что бессмертные существа считались эфирными созданиями, обитавшими на крайнем западе (Куньлунь) или на крайнем востоке (плавающие горы в
Тихом океане), эти изображения служат дополнительным основанием для предположения о том, что в таком захоронении волшебным образом заключался весь мир.
В конечном счете вокруг этих гробов устанавливали деревянную раму, вмурованную в склеп. Этот загробный мир, полностью напоминающий дом усопшего, разделялся на четыре помещения для хранения похоронных предметов, предназначенных для обеспечения уютного его пребывания здесь. Северная похоронная камера напоминала внутреннюю комнату дома: с гардинами, циновками, сосудами для пищи и напитков, спальной мебелью, разрисованной ширмой и статуэтками наряженных в костюмы музыкантов и домашней прислуги. В остальных помещениях находились запасы домашней утвари и провизии, наряду с многочисленными статуэтками в виде домашней прислуги. Такой образец, когда внешний вид напоминал по виду дом покойника, а внутренние его изображения говорили о том, что склеп представлял собой всю вселенную в миниатюре, превратился в модное явление погребального искусства в период правления династии Хань.
Пологи, наподобие тех, что удалось обнаружить в Мавандуе, пусть даже попроще, попадались в нескольких вскрытых склепах времен династии Хань. Снабженная соответствующей меткой резьба на гробе, найденном в Гуйтоушане, состоит из изображений ворот Небес, Фуси и Нюйва, животных четырех сторон света, солнца и луны, многочисленных бессмертных созданий и точных копий зданий, таких как Великий амбар. Возвращение на крышки гроба фигурок Фуси и Нюйва, держащих над головой Солнце и Луну, к тому же представляется уменьшенным вариантом изображения вселенной, найденной в Мавандуе, состоящим из трех сфер Небес, человека и Земли, соединенных переплетенными телами этих богинь с телами змей (рис. 21). Небесная сфера здесь обозначена Солнцем и Луной, человеческий мир – верхней половиной тела человека божественных созданий и Земля – их нижней змеиной половиной тела. На потолках и стенах склепа нанесены изображения Солнца и Луны, созвездий, символов животных четырех четвертей целого, духов ветра и дождя, Царицы-Матери Запада и бессмертных существ. На многих предметах, оставленных в склепах, таких как бронзовые «денежные деревья», также появляются изображения Царицы-Матери Запада и ее бессмертного двора. Эти изображения могут служить указанием на то, что одно только домашнее хозяйство само по себе не могло обеспечивать полноценное существование покойного, удовлетворить которого можно было только всей полнотой мира. Они к тому же служили ему путеводителями во время путешествия во вселенной33.
Рис. 21. Сплетенные тела богинь Фуси и Нюйва, поддерживающих Солнце и Луну
В преисподней служили свои собственные чиновники. Для бюрократии потустороннего мира на свинцовых дощечках чеканили сведения о прижизненных сделках обитателя склепа с указанием их размеров, дат приобретения, покупной цены и свидетелей. Бюрократия потустороннего мира состояла из императора Небес, директора продолжительности жизни, князя Холмов, общинного начальника ворот склепа, сотрудников преисподней с окладом в две тысячи пикулей зерна и самых многочисленных воинов при склепах. В древних текстах говорится, что любые предметы, закопанные на прилегающем к склепу участке, в потустороннем мире переходят в собственность обитателя этого склепа, а души всех покойников, похороненные там, становятся его рабами. В остальных трактатах, посвященных предохранению захоронений, упоминается Желтый император или его наместник, стоящий во главе армий духов, способных отразить вторжения демонов. Авторы некоторых древних текстов утверждают, будто чиновники преисподней тщательно следят за отсчетом продолжительности жизни, а также следят за тем, чтобы человека не призвали из жизни прежде срока или вместо другого человека под тем же самым именем. Одну повесть о случае бюрократической путаницы и последующем возвращении в мир живых жертвы ошибки обнаружили в склепе времен династии Цинь. И такого рода рассказы в дальнейшем обратились в литературный жанр, просуществовавший на протяжении веков после династии Хань