– Я ослеп, ослеп!
Он отчаянно пытался высвободиться из веревок. Поль был бессилен чем-либо ему помочь.
Лагерная какофония преследовала Поля на каждом шагу. Взрослые мужчины хныкали и плакали, как дети.
– Я хочу умереть, – повторял сквозь стиснутые зубы Мустафа бен Жарди. – Убей меня, убей меня, милосердный Аллах, прибери меня к себе! Не оставляй меня на этом свете. Пошли мне смерть. Умоляю! Мгновенную смерть!
Чтобы отвлечься, Поль отошел и стал помогать другой жертве. Вскоре Мустафа замолчал. Кто-то из стрелков не выдержал его стенаний и несколько раз ударил Мустафу прикладом винтовки. Это подействовало.
Сделав все, что было в его силах, Поль в изнеможении повалился на песок. И тут его настигла жуткая мысль, заставив снова подняться на ноги. Он торопливо зашагал по лагерю, идя мимо связанных жертв. Те, кто остался здоровым, тихо переговаривались, боязливо озираясь. Поль вертел головой, высматривая, ища и надеясь.
– Недотепа! – Он старался убрать из голоса панику, но ответа не было, а в животе разрастался тугой узел страха. – Недотепа!
Черт, ну куда же запропастился этот пес?!
Поль умоляюще смотрел на спутников. Люди пожимали плечами и качали головой. Он побежал к колодцу и скалам, начинавшимся за колодцем. Ничего.
– Недотепа!
А потом он увидел.
Недотепа едва сумел выбраться на равнину. Наверное, пес выискивал тень, когда его накрыло. Задние лапы отказали, и он пополз, оставляя широкий след на песке. Потом то же случилось с передними. Когда Поль его нашел, пес неподвижно лежал на песке. Глаза оставались открытыми, но жизнь из них ушла.
Поль сел и осторожно положил голову Недотепы себе на колени. Он покачивался взад-вперед, гладя золотистую собачью шерсть. А потом пространство над колодцем Айн-Эль-Кермы всколыхнулось от его душераздирающего крика.
С вершины дальнего холма туареги молча наблюдали за тем, как эфелеле сделал свое дело, превратив французскую экспедицию в обезумевшее стадо. Аттиси приказал не нападать на нее. Вскоре представится более благоприятный момент, а пока пусть варвары сполна насладятся его ядовитым угощением. Жара только усугубит действие отравы.
На многих туарегов это произвело гнетущее впечатление. Тахер направился к своему мехари, решив вернуться на юг.
– Ихаггаренам не свойственно травить противников, – сказал он. – Мусса был прав. Это бесчестный поступок.
– Можешь уезжать, – пожал плечами Аттиси.
Он не мог силой приказа удержать Тахера и еще дюжину тех, кто собрался уехать. Они вправе возражать. С ним останется достаточно мужественных воинов, и они завершат начатое.
Аттиси перебрался на склон другого холма. Тот был значительно ближе к Айн-Эль-Керме. Там стояли Тамрит и Махди.
– По варварам нанесен второй удар, – сказал он. – Вскоре мир узнает о силе сынов пустыни. Ахитагель будет доволен.
Махди его не слушал, глядя на одинокую фигуру человека, на коленях которого покоилась голова мертвой собаки.
Эта сцена всерьез тронула его.
Ему было жаль собаку.
Поль споткнулся и рухнул на колени. Мышцы ног дрожали от напряжения.
Стремясь поскорее достичь Амгида, отчаявшиеся люди решились на длительный ночной переход. Самых слабых усадили на верблюдов. Пристроить Хакима было уже негде, и Поль нес его на спине.
Сандо умер. Этого никто не заметил, пока его тело не соскользнуло и не повисло под брюхом верблюда. У них не было ни лопат, ни времени, чтобы вырыть настоящую могилу. Поль горстями черпал песок и засыпал тело инженера, пока кожа на руках не покрылась кровавыми трещинами. Он не пролил ни слезинки, ибо привычные эмоции сменились отупением.
– Je suis désolée[75], – прошептал Поль. – Сандо, я сожалею, что не смог сделать для вас больше. Простите, что не читаю по вам молитвы.
Диану и Побеген немного оправились и хотя бы могли самостоятельно идти. Брам и Маржоле брели вместе, помогая друг другу и как-то ухитряясь не выронить винтовки, хотя постоянно спотыкались и почти не соображали.
– Яд эфелеле действует долго, – говорил Эль-Мадани. – Полное выздоровление наступит только через несколько дней.
Колонна находилась в ужасающем положении. Люди были измотаны и деморализованы. Времени на отдых всегда оказывалось недостаточно. Вскоре недосчитались пятерых умерших или пропавших без вести. Более тридцати особо сильно пострадали от яда. Они и через два дня оставались полубезумными, что-то бормочущими себе под нос. Их приходилось подталкивать или тащить в нужном направлении. Поль не раз наблюдал, как стрелки бросали свои винтовки и продолжали путь совершенно незащищенными. Некоторые делали это из-за поражения ядом, попросту забыв, зачем нужно оружие. Иные – вполне осознанно, поскольку начинали сдавать позиции.
– А какая разница? – выслушав упрек Поля, спросил один из таких. – Разве винтовка справится с дьяволом? Как можно стрелять в того, кого не видишь? Как можно убить того, кто не умирает?
Эти слова взбесили Поля. Он выхватил пистолет и помахал перед лицом стрелка:
– Ты готов бросить оружие, чтобы враги подобрали твою винтовку и обратили против нас?
Голос Поля разносился окрест. Он выстрелил в воздух. Оторопевшая колонна прекратила движение. Никто еще не видел младшего лейтенанта де Вриса в таком состоянии. Казалось, общее безумие захватило и его.
– Нам противостоит не дьявол! У этих людей нет никаких сверхъестественных сил! Они – примитивные дикари! Слышишь? Пули их убивают! Любого, кто посмеет бросить оружие, я лично застрелю! Это понятно?
Стрелок робко кивнул и нагнулся за винтовкой.
Сражение произошло там, где и предсказывал Эль-Мадани. В Амгиде.
Сначала они увидели дюны: высокую гряду, огибавшую подход к колодцу с западной стороны. Дальше лежало плато Тассили с его странными и причудливыми природными скульптурами из песчаника. Это было суровое и красивое место. Колонна достигла вершины длинной горной цепи, круто обрывавшейся вниз, где находилось глубокое ущелье. По дну ущелья протекал ручей, о котором все они так грезили. А между колонной и ручьем расположилась живая цепь туарегских всадников на мехари, преграждавших путь к воде.
Поль опустил Хакима на землю. Парень застонал, оставаясь в бессознательном состоянии. Поль смотрел в бинокль на туарегов и чувствовал нарастающую тяжесть в груди. Туареги стали для него не просто врагами. Они превратились в предмет ненависти. Ему хотелось прыгнуть на них и самому расправиться со всеми. Каждый из них заслуживал не просто смерти, а казни, соразмерной жестокостям, которые они учинили. Усилием воли он приказал себе успокоиться.
– У них есть карабины, – сказал он Диану, тяжело опустившемуся рядом. – Но немного. И с точки зрения обороны положение у них отвратительное. Мы можем разделаться с ними.
– Их слишком много, – прошептал Диану, который был слишком ослаблен, чтобы говорить обычным голосом. – Это равносильно самоубийству.
– Черт побери, ну когда вы прекратите робеть перед ними?! – взорвался Поль. – Вы ничем не лучше стрелков, бросавших винтовки! В таком случае почему не пойти к ним и не сдаться? Чего оттягивать смерть, если вы не собираетесь сражаться? Что вы за человек? Да вы просто трус!
Диану побагровел и вскинул руку, намереваясь ударить Поля, однако промахнулся и упал, тяжело дыша.
– Вы не имеете права, – прохрипел он. – Извольте выполнять приказы, младший лейтенант де Врис. А сначала оглянитесь назад. Эти люди не в состоянии сражаться. Они и так уже наполовину мертвы. Они лишились всего.
Поль посмотрел на тех, кто был у него за спиной. Здоровых насчитывалось человек двадцать и среди них только двенадцать стрелков.
– Диану, у нас нет выбора. Нужно дать туарегам бой здесь, или мы действительно все перемрем.
Диану вновь покачал головой:
– Я сказал, ждите. Посмотрим, что они предпримут.
Поль принял решение.
– Я устал ждать, – заявил он лейтенанту и стал отползать назад.
– А я устал спорить. – Рука Диану не имела прежней твердости, но пистолет был нацелен на голову Поля. – Если вздумаете ослушаться моих приказов, застрелю на месте.
По сигналу Аттиси первая волна ихаггаренов устремилась в атаку: пятьдесят воинов, которые с криками размахивали мечами и щитами. К их крикам примешивался рев мехари. От недавней тишины ущелья не осталось и следа. Даже при таком средневековом вооружении туареги производили устрашающее впечатление.
По всей французской цепи стрелки занимали позиции, готовясь вести огонь. Эль-Мадани бегал взад-вперед, выкрикивая приказы. Поначалу стрельба велась хаотично, но быстро обретала упорядоченность, когда в стрелках пробуждались навыки и привычка к определенной дисциплине. Эхо выстрелов гремело по всему ущелью. Забыв о недавней стычке, Поль и Диану стреляли по надвигающимся туарегским воинам. Поль сразил одного туарега и испытал прилив возбуждения, глядя, как тот скатился с мехари, снова выстрелил, но промахнулся. Третьим выстрелом он сшиб второго туарега. Подхлестываемая лихорадкой сражения, в жилах Поля забурлила кровь. Руки стали крепкими и уверенными. Недавнее утомление исчезло.
Атакующие туареги быстро дрогнули под смертоносным огнем винтовок Гра. Потеряв дюжину убитыми, остальные в спешке отступили. Ущелье заволокло пылью, сквозь которую проникал только общий гвалт. Туареги быстро перестроились и снова двинулись в атаку. Основная часть атаковала с фронта, но часть двинулась в обход, подползая к ничего не подозревающим стрелкам с флангов и убивая их копьями и ножами. Люди едва успевали вскрикнуть перед смертью. Так продолжалось несколько часов. Яростные всплески ужаса и смерти перемежались с напряженным ожиданием.
Все это время трофейные винтовки туарегов молчали.
– Должно быть, у них не осталось патронов, – сказал Диану.
В один из моментов затишья Аттиси осуществил задуманный маневр. На вершину утеса с противоположной стороны ущелья туарегский воин привел пленного. По обеим сторонам все молча смотрели, загипнотизированные этой сценой.