Он попросил чашку чая. Мелика приготовила чай по всем правилам, позаимствовав из неприкосновенного запаса отца Жана. Потом придется искать способ восполнить недостачу.
Затем Поль попросил апельсинов. Мелика отправилась на главный базар Уарглы, чтобы самостоятельно выбрать апельсины, и купила целый ящик. Когда Поль ел, апельсиновый сок тек у него по бороде. Мелика смотрела и понимала, что ее поход за апельсинами был не напрасным. Улыбающийся Поль коснулся ее щеки.
– Мне бы надо побриться, – сказал он.
Она ножницами срезала основную часть бороды, затем нагрела воды и вооружилась бритвой отца Жана. В результате на щеках Поля появились порезы.
– Но это пустяки по сравнению с вашей раной, – ободряюще заявила Мелика.
Следующей просьбой Поля стали абрикосы.
– Хаким их любил, – сказал Поль.
Он начал рассказывать про Хакима, но голос дрогнул, и он заплакал. Мелика взяла его за руку. Поль отвернулся, ошеломленный своей слабостью. «Какой удивительный человек!» – подумала она.
– Я бы рыбки поел, – в один из дней признался Поль.
Это желание вызвало у нее панику. На расстоянии сотни лиг от Уарглы рыбы не было. Мелика дала взятку троюродному брату главного слуги правителя Уарглы, и тот раздобыл ей пакет сушеных сардин, пойманных близ побережья Северной Африки. Мелика боялась, что Поль не захочет есть такую рыбу, но он съел с удовольствием.
– Tu es un ange, – сказал он.
Ты ангел. Таких слов ей еще никто и никогда не говорил.
Поль смотрел, как она входит и выходит из комнаты, дорожа каждым моментом. Мелика часто смеялась, и от этого у него становилось светло на душе.
– Я ведь ничего о вас не знаю, – сказал он как-то. – Расскажите мне про Мелику.
– А тут и рассказывать почти нечего, – улыбнулась она. – Вся моя жизнь связана с миссией. Это все, что я знаю. Дел у меня здесь более чем достаточно. Я счастлива здесь. Я не ношу паранджи, как женщины в Уаргле. Марабуты оставили меня в покое, а отец Жан ни к чему не принуждает. Говорит: «Ходи так, как тебе нравится». Еще он говорит, что когда-нибудь отправит меня во Францию учиться, только я в этом сомневаюсь. Я едва успеваю переделать за день все дела. Здесь всегда хватало осиротевших детей и больных. Так было вчера, так будет и завтра. Я останусь и буду помогать. Вот и все про Мелику, – пожав плечами, закончила она рассказ.
– А откуда вы родом?
– Из одного селения неподалеку. Моя мать была шамба. Она умерла, когда я была совсем маленькой. Мне говорили, что она была очень красивой.
– Так оно и есть. Достаточно взглянуть на ее дочь, – сказал Поль, и Мелика покраснела.
Поль уже достаточно окреп, чтобы самостоятельно вставать, но не делал этого. Он предпочитал оставаться в этой комнатке и позволять Мелике ухаживать за ним. Он изыскивал способы растянуть это удовольствие на бесконечно долгий срок. Мелика кормила его кускусом, поднося ложку к губам. Он намеренно расплескивал жидкую кашу, чтобы Мелика вытирала ему подбородок. Она была только рада это делать и ждала таких моментов.
Он научился стонать, симулируя боль.
Мелика прибегала мгновенно.
Поль любил ее запах. Ее улыбку. Тревога в ее глазах вызывала у него угрызения совести, которые тут же проходили, и он наслаждался обществом Мелики.
Когда он достаточно окреп, Мелика стала водить его на прогулки. Поначалу недалеко. Она наполняла небольшую корзинку козьим сыром, хлебом и фруктами, они шли куда-нибудь в сад миссии и усаживались под деревом. Вдали виднелись очертания Уарглы, богатой цветами, финиковыми пальмами и садами. Поль столько недель мечтал увидеть Уарглу, однако сейчас не испытывал желания пройти остаток пути до оазиса. Подняв с земли пальмовый лист, Поль церемонно преподнес подарок Мелике. Она радостно засмеялась и обняла его.
– Спасибо, – прошептала она.
Их взаимное объятие было крепким. Мелика помогла ему убежать от ужаса. Отвела от самого края пропасти и вернула к жизни. Он восхищался ее красотой.
Он чувствовал, что влюбляется в нее.
Их прогулки стали длиннее.
– Хочу показать тебе одно место. – Поль привел ее на гребень дюны; место было красивым. – Когда-то я стоял тут со своим другом.
– Ты здесь бывал?
– Целую вечность назад, – ответил Поль. – Того человека звали Реми.
– Ты часто говорил о нем, когда находился без сознания.
Поль сменил тему и заговорил о другом спутнике. Мелика смеялась, слушая, как они с псом скатывались с гребня вниз. Но, как и в случае с Реми, Поль ничего не сказал о дальнейшей судьбе собаки. Его рассказы о себе всегда бывали отрывочными, и Мелика по-прежнему очень мало знала о нем. Когда ему хотелось поговорить, она слушала, а когда его тянуло помолчать, тоже молчала.
Поль знал: недалеко то время, когда ему нужно будет явиться в гарнизон Уарглы. Он и так запаздывал с явкой. Он достаточно окреп и вскоре станет совсем здоров. В том, что касалось туарегов, он не собирался ставить точку, и потому его ждали серьезные дела. Но пока он не мог заставить себя думать о них.
Однажды в миссии появился человек, которого Мелика, встретив во дворе возле сада, сначала приняла за нового пациента больницы. Он был немолод, с седеющими волосами и до крайности изможден. Передвигаться самостоятельно он не мог и практически висел на двоих мужчинах, которые поддерживали его. Им это было совсем не трудно. Про такого, как он, обычно говорили: «И в чем только душа держится?» Казалось, любой порыв ветра может его поднять и унести. Кожа этого человека была почти черной от пустынного солнца, а лицо говорило о большой силе воли, но глаза были добрыми, а тон учтивым, и Мелике он сразу понравился.
– Присядьте, – сказала она, указывая на садовую скамейку. – Отдохните здесь, а я схожу за лейтенантом.
Мужчина покачал головой:
– Я пришел издалека, и мне некогда отдыхать. Если вы не против, я войду вместе с вами.
– Хорошо.
Мелика провела его внутрь. Едва взглянув на пришедшего, Поль оторопел. Эмоции, захлестнувшие его, мешали говорить. Глаза наполнились слезами.
– Эль-Мадани… – наконец прошептал он.
– Лейтенант…
Поль встал, чтобы поздороваться. Эль-Мадани отстранил сопровождающих и остался стоять на нетвердых ногах. Они, дрожа, обнялись: старый алжирец и молодой француз. Долгое время оба были не в состоянии говорить и лишь хлопали друг друга по плечу, пристально смотрели друг другу в глаза, кивали и улыбались. Поль усадил Эль-Мадани на кровать. Мелика и двое стрелков тихо вышли.
– Тебе не стоило идти сюда самому, – упрекнул его Поль. – Ты еще недостаточно силен. Прислал бы записку, и я бы пришел.
– Когда я услышал, что вы живы, не мог отказать себе в удовольствии. Я должен был сам рассказать вам обо всем.
– Как ты…
– Нас нашел пастух.
– Нас? Сколько…
– Двенадцать.
Поль закрыл глаза.
– Двенадцать, – прошептал он.
Двенадцать из девяносто восьми.
– С вами, лейтенант, тринадцать. Вы второй раз воскресли из мертвых.
– А Побеген?
Мадани покачал головой.
Поль закусил губу и отвернулся, сокрушенный услышанным. Он оказался единственным выжившим французом.
– Я разыскивал вас, лейтенант, после вашего исчезновения, когда Белкасем начал кричать о новом набеге туарегов. Он сказал, что их было шестеро и что они вас убили. Я нашел тело стрелка, пробитого туарегским копьем. Вы к тому времени исчезли. Осталась лишь ваша кровь. Я почему-то решил, что ваша. А еще я обнаружил то, что встречал и прежде: цепочку верблюжьих следов. Как всегда, они были совсем не к месту. – Эль-Мадани ждал, но лейтенант молчал. – Голова у меня тогда соображала плохо. Прошло немало времени, прежде чем я сообразил. Я ошибочно считал, что верблюжьи следы не к месту. Они всегда были к месту. Кто-то постоянно следил за вами, лейтенант. – Эль-Мадани пристально посмотрел ему в глаза.
Поль не знал, что ему ответить.
– Не торопи меня, Эль-Мадани. Я тебе объясню, когда сам пойму.
Капитан Ширак, новый командир гарнизона в Уаргле, едва прибыв из Парижа, тут же навестил лейтенанта де Вриса.
– Вы герой, – сказал ему Ширак. – Вся Франция знает ваше имя. Вас наверняка повысят в звании.
– Повысят в звании, – скептически повторил Поль и горько рассмеялся. – За то, что не убили?
– Это лучше, чем посмертная медаль за отвагу, – пожал плечами Ширак. – Большинство погибших были бы рады оказаться на вашем месте.
Поль знал, что не заслуживает никаких почестей, но сейчас его ум был занят возмездием.
– Что Франция намерена предпринять? – спросил он.
– В отношении кого?
– Туарегов, кого же еще. Полагаю, что командование уже планирует ответные действия. Я хочу в них участвовать, господин капитан.
– Сомневаюсь насчет ответных действий, лейтенант. Никаких официальных распоряжений я еще не получал, но у меня есть друг в военном министерстве. Он прислал мне отчеты по дебатам в Национальном собрании. Люди шокированы таким исходом le mission Flatters[76], – сказал Ширак. – Это скандал в национальном масштабе, это позор! Но правительство опасается международной реакции относительно военного вторжения на плато Ахаггар. Турки, итальянцы – все они очень щепетильно к этому относятся. Скажу вам откровенно: я очень сомневаюсь, что такая операция вообще состоится. Наши гарнизоны сосредоточены на севере, слишком далеко от Ахаггара.
– Пошлите меня. – Глаза Поля горели решимостью. – Я справлюсь.
– Как бы мне ни хотелось, я не имею полномочий самостоятельно отправлять карательную экспедицию на Ахаггар. Я не могу действовать без приказов.
– Стало быть, ответных действий Франции не последует. Вообще никаких.
Ширак протянул ему газету. Заголовок статьи гласил: «Министерство иностранных дел самым решительным образом осуждает это трусливое нападение…»
Поль рассерженно швырнул газету на пол:
– К черту их осуждения! Мы должны сделать что-то