– Нам заложники не нужны, – сплюнул Махмуд. – При такой бешеной скорости, какую ты избрал для нас, преследования можно не опасаться! Недаром туарегов называют безумцами.
Они ехали почти сорок часов, часто меняя верблюдов, прежде чем устроили привал. У Махмуда ломило поясницу. Он недооценивал своих берберских соплеменников на юге. Туареги были удивительным народом. Но даже по туарегским меркам их путешествие было необычным. Мусса вел караван через плато, двигаясь от Тимимуна на юго-восток. Казалось, он не испытывал даже признаков усталости. Путь был далеко не самым легким, однако Мусса считал такой путь наиболее безопасным. Здешние холмы были каменистыми, что затрудняло преследование. Он намеревался обогнуть Ин-Салах, который вскоре наполнится людьми паши, и двигаться прямиком к Араку, где туареги устраивали свои осенние лагеря.
Невзирая на столь бешеную скорость передвижения, Мусса не позволял себе расслабляться.
– Свобода мне гораздо милее, чем месть, – сказал он. – Прежде чем отдать вам пашу, я должен убедиться, что за нами нет погони.
– Месть так же сладка, как и свобода! – прорычал Махмуд, но возражать не стал.
Больше всех пашу тревожил Монджо. Этот чернокожий из народа хауса почти не открывал рта и лишь часами пристально смотрел на Джубара. Лицо Монджо оставалось бесстрастным, а темные глаза – непроницаемыми. Все время паши занимали опасения насчет чернокожего. О Монджо он забывал, только когда ломота во всем теле становилась невыносимой. И тогда он стонал.
Когда ели, пищу паше приносил Мусса. Остальные не собирались кормить пленного.
– Я хочу знать имена моих предателей, – сказал ему Мусса.
– Я тебе ничего не расскажу.
– Что ж, ты слышал слова мавра. Если не начнешь говорить, я дам ему полную свободу в обращении с тобой.
Паша с нескрываемым испугом посмотрел на Муссу:
– А если я тебе расскажу?
– Я тебя отпущу, когда настанет подходящее время.
– Как я могу тебе доверять?
– Ну и позабавил ты меня своим вопросом! – засмеялся Мусса. – У тебя попросту нет выбора. Но я привык держать данное слово.
Джубар-паша не стал затягивать с решением. Он начал рассказывать.
Еще через три дня Мусса счел, что подходящее время настало. Он подошел к одному из вьючных верблюдов, достал гербу с водой и небольшой мешок фиников. Затем развязал паше руки и отдал воду и еду.
– Ты свободен, – объявил Мусса.
– Ты освобождаешь этого борова?! – взорвался Махмуд. – Подумай хорошенько! Лучше отдай его мне!
– Нет. Он мой пленник. Я вправе поступить с ним, как захочу.
– Это так, – согласился Абдулахи, понимая замысел Муссы.
Монджо лишь кивнул.
Поначалу Джубар-паша возликовал. Он развернул своего мехари на север. Потом призадумался. Здесь не пустыня, где еще можно выбраться по следам. До ближайшего колодца сорок лиг, причем паша сомневался, что сумеет туда попасть. Находить дорогу он не умел.
– Ты с ума сошел! – заверещал он. – Ты не все продумал. Мне нужно больше припасов, больше воды. Иначе я не выживу. Куда я поеду? Что буду делать один?
Мусса пожал плечами:
– Можешь оставаться с нами, но теперь я тебе не защитник. Пусть мои друзья позаботятся о твоих нуждах. Я могу лишь дать тебе свободу. Это все, что ты от меня получишь, и это больше, чем ты заслуживаешь.
Верблюд Муссы поднялся с колен. Четверо бывших рабов и их караван двинулись дальше. Испуганный и потерянный Джубар-паша остался сидеть на своем мехари. Он следил за беглецами, пока те не исчезли из виду.
– Слишком ты мягкосердечный, туарег, – проворчал Махмуд, когда они снова взяли бешеный темп, двигаясь к Араку.
– Возможно, – согласился Мусса.
– Мягкосердечный? – переспросил Абдулахи и фыркнул. – У этого борова будет предостаточно времени, чтобы познакомиться со смертью. И сдохнет он точно так же, как если бы ты скармливал его воронам.
– Да, – сказал Монджо. – Только намного медленнее.
Глава 33
Поль слушал приглушенные крики, доносившиеся из пещеры, где Мессауд допрашивал пленного.
Он знал, что они едва не накрыли Тамрита. Поль чувствовал его присутствие. Тамрит потерял бдительность. Следы его верблюдов были свежими. Вместо бегства минувшим вечером мятежник устроил себе отдых. Он услаждал себя чаем, полагая, что его преследователи, подобно всем неверным, ленивы и изнежены.
Тамрит недооценил лейтенанта де Вриса.
Спускалась тьма, и нападавшим было плохо видно в дыму выстрелов и возникшем хаосе. Пещера имела два входа. Тамриту повезло: он со своим окружением и большинством отряда находился в дальнем конце. Уйти удалось всем, кроме одного.
Отряд ворвался в пещеру, когда стрельба стихла. Насчитали восемь тел мятежников, вооруженных кто мечом, кто винтовкой.
Но в той же пещере люди Поля нашли и другие тела: шестерых женщин и четверых детей, прятавшихся в темном углу. Огонь, дым, пули – погубить их могло что угодно. Поль не стал осматривать тела; достаточно, что все десять были мертвы. Они находились внутри вместе с воинами джихада. Они не размахивали флагом капитуляции, не умоляли о пощаде и вообще никак не обозначили своего присутствия. Они только прятались. А потом погибли.
Поль заметил, что у него дрожит рука. Желая унять дрожь, он стиснул винтовку. Надо что-то съесть, но еда не лезла ему в горло. Его одолевала усталость, однако об отдыхе не было и речи. Он приближался к переломному моменту, и все внутри его дрожало столь же сильно, как и руки. В глазах – лихорадочный, почти неистовый блеск. Поль зажмурился, чтобы не смотреть на валяющиеся тела.
Кем они были? Женами и детьми мятежников? Кочевниками? Теперь уже не узнаешь. Мертвые не расскажут о себе. За ними никто не придет. И сообщить об их гибели некому.
Но так ли это важно? Вокруг было столько хаоса, столько безумия. Все равно никто бы не узнал.
Он без конца повторял себе эту фразу. Все равно никто бы не узнал.
Были и другие примеры: один раз в деревне, другой – когда наткнулись на караван. Погибли виновные и те, кто ни в чем не виноват.
Я на войне. Это сделала война.
Он спал всего по часу в сутки, реже по два. Больше не получалось. Он преодолевал большие расстояния. Доводил себя до полного изнеможения. Иногда чувствовал, как внутри все переворачивается, но отступить не мог. Солдаты не должны видеть его слабость. Он не позволял снисхождения ни себе, ни другим.
Пустыня – жестокое место. Спросите туарегов про зверские убийства. Спросите туарегов о милосердии.
Крики пленного становились все слабее и через какое-то время смолкли.
Из пещеры вышел Мессауд. Его лицо было испачкано чужой кровью вперемешку с сажей. Сержант достиг нагромождения камней, где его ожидал Поль.
– Пленный мертв, господин лейтенант. – (Поль безучастно кивнул.) – Он говорил, что Тамрит и остальные головорезы держат путь в Арак. Думаю, это правда. Ему уже было не до вранья.
– В Арак? – переспросил Поль, впервые услышав это название.
– Это в Муйдирских горах. Ахаггарское плато, господин лейтенант. Туарегские племена устраивают там свои зимние лагеря. Это хорошая новость. Арак находится достаточно далеко. Должно быть, Тамрит устал от нашего преследования и решил скрыться в безопасном месте.
Поль окинул взглядом соседние холмы. Ахаггар. Туареги.
– Значит, Арак.
– Да, господин лейтенант. Досадно, что мы их не прихлопнули, но наша миссия была успешной. Мы отогнали их от французских поселений. Угроза устранена. Капитан будет доволен.
Поль покачал головой:
– Зато я недоволен, Мессауд. И погоня за Тамритом отнюдь не закончена.
– Но куда же дальше, господин лейтенант? Они бежали. Мы не можем их преследовать. Не до Арака же за ними гнаться. Это очень далеко на юге. Малеш, мактуб. – Сержант пожал плечами, дальнейшая погоня казалась ему немыслимой.
Поль смотрел на дым, поднимающийся из входа в пещеру. Легкий ветер нес дым на юг, в пустыню, где он растворялся и исчезал. Поль почти мог потрогать струйки. «Моя цель, как этот дым, – подумал он. – Я почти касаюсь ее!»
У него получится. Он знал, что сможет. Его солдаты были крепкими, выносливыми и хорошо вооруженными. Их не захватишь врасплох, не возьмешь превосходством в оружии. А если он ошибается? Если он потерпит поражение, если в Араке его ждет смерть? Да, даже если его смерть была неминуема. Он не боялся смерти. Вместе с ней наступит избавление от безумия. Смерть восстановит его честь. Он умрет, выполняя свой долг.
– Мессауд, подготовь людей к выступлению. Тамрит сейчас будет двигаться медленнее. Он не ждет, что мы погонимся за ним в Ахаггар.
Мессауд посмотрел на лейтенанта так, словно тот перешел все допустимые границы. Алжирец с наслаждением убивал туарегов, сенусситов и прочую нечисть, но вовсе не горел желанием глупо погибать из-за фантазий командира.
– Прошу прощения, господин лейтенант, но они действительно не ждут погони, поскольку знают, что с нашей стороны было бы безумием даже пытаться это сделать. Никто из нас не забирался в такие дебри. Не знаю, согласятся ли солдаты. Нам таких приказов не отдавали. У нас и карт нет.
– Я отдаю такой приказ, Мессауд, а в картах я не нуждаюсь. Скажи солдатам, что каждый, помимо жалованья, получит по десять тысяч франков из моего кармана. А тем, кому недостает мужественности, я разрешаю вернуться в Уарглу.
Мессауд отправился к солдатам и вскоре вернулся:
– Господин лейтенант, только четверо согласились на деньги. Остальные хотят домой.
Поль рассеянно смотрел на дым:
– Сто тысяч.
На этот раз только шестеро из двадцати предпочли вернуться в Уарглу. Одним из шестерых был Мессауд. Перед расставанием Поль отдал ему последний приказ, касавшийся погибших в пещере:
– Сожги их тела!
– Но, господин лейтенант, они мусульмане. Сожжение тел не даст им попасть в их рай.
– Мессауд, я сказал: сожги тела. Пусть и другие мусульмане последуют за ними, подвергая опасности свои души.