Я всегда гордился тобой.
Любящий тебя отец,
Жюль де Врис
Поль чувствовал жжение в горле. По щеке потекла слеза. Он смахнул ее и невидящими глазами уставился в окно. Прости меня, отец. Оказалось, все было совсем не так, как я думал. А я-то столько лет считал, что ты ушел из-за меня.
Очнувшись, Поль обнаружил, что смотрит на ящик стола, откуда мать доставала письмо. Интересно, что еще она могла там прятать «для его же блага»? Поколебавшись, Поль взялся за ручку ящика, но тот был заперт. Он дернул сильнее, однако ящики солидного старинного стола не сдвинулся с места. Поль прошел к камину и нагнулся за металлическим совком для золы. Рукояткой совка он осторожно поддел угол ящика, стараясь не повредить, затем, отбросив осторожность, применил силу. Передняя сторонка ящика с треском раскололась, и замок открылся.
Внутри лежали две связки писем. Перебрав одну, Поль оцепенел: это были его письма к Муссе. Десятки писем, написанные за много лет. Все они были вскрыты. Отложив их, он взялся за другую связку, зная, чьи это письма. Наугад вытащил из середины одно. Сентябрь 1875 года. Муссе тогда было пятнадцать. Поль улыбался, читая письмо, полное мальчишечьих восторгов. Мусса описывал свое путешествие с караваном. Поль расхохотался, прочтя про историю с козой, однако смех быстро сменился гневом, и его лицо посуровело.
Заговор против Муссы. Худшее, на что была способна его мать. Но ведь она всегда отличалась виртуозной способностью обманывать. Поля захлестнули воспоминания. Он видел, как она изменяет отцу в кладовке с каким-то военным. Он слышал голос матери, уверявшей его, что отец их бросил, поскольку не желает заботиться о семье. А как мать убеждала его в смерти Муссы и Серены, когда на самом деле они были живы. Вся ее жизнь состояла из вранья.
Поль не знал, что́ для него больнее: степень ее обмана или степень своей потери.
Забыв о времени, он сидел, читая письмо за письмом. В дверь постучали. Появился дворецкий.
– Простите меня, граф, но мадам попросила напомнить, что гости вас заждались.
Такое обращение ошарашило Поля.
– Не сейчас, – буркнул он, собираясь выпроводить дворецкого, но его взгляд упал на каминные часы. Пора. Скоро начнется то, ради чего он сюда приехал. – Хорошо. Передайте ей, что я скоро выйду.
Отцовское письмо он сунул в карман, остальные вернул в ящик. Поль проверил содержимое остальных ящиков, оказавшихся незапертыми. Там лежали счета и разные бумаги, связанные с ведением хозяйства, а также многочисленные приглашения на светские приемы. Ничего особо интересного. И вдруг Поль заметил серый телеграфный бланк. Телеграмм было две: одна его собственная, вторая от Эль-Хусейна, сообщавшая о смерти Муссы. Изумленный Поль прочитал ее дважды. Кажется, он понял, что к чему, и довольно улыбнулся, хотя улыбка была мрачной. Убрав телеграмму в ящик, Поль встал.
Отражение в зеркале показало, как он выглядит. Загорелое лицо было почти такого же цвета, как его одежда. Он давно не брился. Облик дополняли волосы, длинные, всклокоченные и почти седые. Они не лезли на лоб, а были откинуты назад, словно он только что соскочил с быстрой лошади. Наверное, и его глаза покажутся гостям столь же дикими, как и все остальное в нем. «Ничего себе граф – грязнуля и неряха», – с усмешкой подумал Поль, но времени приводить себя в порядок не оставалось. Пора выходить к гостям.
Он открыл дверь бального зала. Элизабет беспокойно ждала появления сына. Увидев его, она величественно улыбнулась, ведя себя так, словно ничего не произошло. Гости продолжали прибывать. Элизабет быстрым шагом направилась к сыну, желая поскорее представить его гостям. Подойдя к Полю, она взяла его за руку.
– Рада, что здравый смысл одержал в тебе верх… граф, – сияя, произнесла она.
Поль не ответил. Его взгляд был холодным, но она хорошо знала сына и этот взгляд. Несколько дней подуется, затем все пройдет. Само его появление в зале доказывало ее правоту. Она победила.
Ведя Поля за собой, она приветствовала гостей, останавливаясь, чтобы с каждым переброситься парой фраз.
– Ах, барон! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнула она. – Вы ведь помните моего сына-графа?
– Поздравляю! – сказал Полю старик. – Насколько понимаю, вы все-таки поймали Тамрита. Отлично. Отлично. Блестяще!
Поль молчал и сосредоточенно смотрел на дверь.
– Пожалуйста, постарайся быть хоть чуточку учтивым, – шепнула Элизабет, когда они двинулись дальше.
– Конечно, мама.
– Да это же герой экспедиции Флаттерса, – проворковала баронесса де Шабрийян, и Элизабет расцвела.
– В экспедиции Флаттерса нет героев, – с ледяной улыбкой ответил Поль. – Большинство участников были зверски убиты или отравлены. Остальные ели друг друга.
Баронесса побледнела.
– Поль! – в ужасе одернула сына Элизабет. – Селестина, ради всего святого, простите его! Он просто утомлен долгим путешествием. На себя не похож. А сейчас, с вашего разрешения, мы вас оставим. – Она быстро увела Поля. – Очень неуместно с твоей стороны.
– Мама, я всего лишь старался быть учтивым. А твоя подруга излишне чувствительна. Я думал, ей хочется поговорить о том, что там было на самом деле.
– Поль, никто не хочет об этом говорить. Ты выставляешь меня… Месье Жаккар! Поль, хочу представить тебе президента центрального банка.
Элизабет повела сына дальше, продолжая здороваться с гостями. Поль удивлялся ее хладнокровию. Ничто не могло вывести его мать из равновесия. Просто скала.
По залу изящно двигались слуги, разнося закуски и напитки. Заиграла музыка. Дом был до отказа заполнен гостями, а дворецкий продолжал возвещать о прибытии новых, читая их имена на визитных карточках, которые передавали ему кучера приехавших. Судя по именам, у Элизабет собрался весь цвет парижской аристократии и власти.
– Министр финансов… Графиня Греффюль… Господин Жюль Ферри… Мэр Монмартра… Префект полиции… Генерал Жорж Буланже… Издатель газеты «Фигаро»… Герцог д’Омаль… Мэр Парижа…
Элизабет порхала по залу на крыльях гордости. В прошлое канули времена, когда устройство подобного торжества и приглашение знаменитых и влиятельных гостей стоили ей неимоверных усилий. Сделавшись фактической хозяйкой шато де Врис, она год за годом устраивала роскошные приемы, куда съезжались политические деятели, писатели, поэты и художники. Она была щедрой покровительницей искусств. И не столь уж важно, ради кого приехали именитые гости: ради нее, Поля или ради общения с друзьями и демонстрации собственной персоны… главное, они приехали. Даже самые высокопоставленные из гостей, здороваясь с Элизабет, называли ее по имени. А она шла, держа за руку нового графа и зная: мир принадлежит ей.
Оставив Поля разговаривать с генералом Буланже, она пошла отдавать распоряжение повару. В это время возле двери послышался голос, разительно отличавшийся от сдержанного, полного достоинства голоса ее дворецкого:
– Дамы и господа!
Голос был глубоким и звучал на весь зал, словно раскаты грома. Элизабет сразу его узнала, хотя не слышала много лет.
Гаскон! Какого черта он сюда приперся?! Она в изумлении посмотрела на Поля, продолжавшего говорить с генералом. Сын тоже взглянул поверх генеральского плеча прямо на нее. Похоже, он совсем не удивился. А голос продолжал греметь:
– Дамы и господа, досточтимые гости, с большим удовольствием представляю вам графа и графиню де Врис.
Ошеломляющие слова мигом достигли мозга Элизабет. Возможно, она что-то не так расслышала. Она поспешила к двери.
И тут Элизабет увидела. Она поспешно прикрыла рот рукой, но оттуда уже вырвался возглас удивления. Она пошатнулась, и только быстрые действия проходившего слуги уберегли ее от падения. Все разговоры стихли. Каждый смотрел только на дверь.
В дверном проеме стоял высокий мужчина в развевающихся одеждах, какие носят в Сахаре. Его властный вид резко выбивался из общей колеи. Со времен Анри никто так не господствовал над залом. Рядом с мужчиной стояла женщина, держа на руках младенца, запеленатого в плотную ткань. Волосы этой удивительно красивой женщины были убраны под шаль. Нечто вроде платка скрывало лицо мужчины; лицо его спутницы, наоборот, оставалось открытым, показывая не только ее красоту, но и чувство собственного достоинства. Поль сразу же направился к вошедшим. Разговоры в зале постепенно возобновились. Снова зазвучал смех вперемешку с домыслами и предположениями.
Бледная, едва дышащая, Элизабет добрела до стула. Она не села, а лишь оперлась на спинку. Сообразив, что Поль ведет Муссу прямо к ней, она изо всех сил старалась не потерять самообладания.
Поль следил за матерью с того самого момента, как услышал голос Гаскона, и от всей души наслаждался эффектом, который произвел на нее появление Муссы. Широко улыбаясь, он сказал:
– Мама, ну разве это не чудо? Мусса жив!
Элизабет намеревалась произнести учтивое приветствие, но ее горло выдавало лишь хриплые слова.
– Мусса! Это же… просто… как ты можешь… под этим? Я думала, ты… ты выглядишь так… так хорошо, – говорила она, стараясь не ляпнуть чего-нибудь лишнего и силясь рассмотреть выражение его глаз. – Какой… интересный наряд. Очень… интересный. И наверное, очень практичный. – Поначалу улыбка на лице Элизабет казалась приклеенной, но постепенно она почувствовала себя увереннее. – Но я так счастлива тебя видеть.
– Я думал, ты скажешь «удивлена».
– Конечно, я удивлена, но это чудесное удивление! А это? – спросила Элизабет, с оттенком снисхождения кивнув Даии. – Это, скорее всего…
– Это, скорее всего, графиня, – произнес Мусса, и Элизабет передернуло от последнего слова. – Моя жена Даия. На руках у нее наша дочь Таши. К сожалению, Даия не говорит по-французски. Я знаю, сколько удовольствия доставил бы ей разговор с тобой.
По интонации его голоса Элизабет пыталась определить, уж не насмехается ли он над ней, скрыв лицо за этой дурацкой тряпкой.