Марсель сдернул с плеча винтовку и перегнулся через край парапета. Ясность зрения еще не вернулась – перед глазами продолжали плясать яркие круги от зажженной спички. Он вынул сигарету изо рта и положил на борт парапета рядом с собой, чтобы дым не отвлекал. Солдат подался вперед, повернул голову чуть вбок и прислушался. Его палец нашел спусковой крючок. Марсель застыл. Внизу что-то происходило. В этом он не сомневался.
Сзади подошел другой караульный:
– Qu’est-ce qu’il y a?[38] Ты что-нибудь видишь?
Марсель предостерегающе поднял руку. Второй караульный замолчал и вслушался. Он всматривался вниз по течению туда, где река разделялась, обтекая остров, и разглядел неясное очертание берега и рощицу деревьев. Глаза второго караульного заскользили по темным зарослям прибрежных кустов близ стены и по дорогам, видимым с парапетов. Внизу текла черная, похожая на чернила река. Предполуночная пора была наполнена тысячами теней, и некоторые издавали звуки. Но никакие тени не являлись прусскими войсками. В этом он был уверен.
– Идем, – раздраженно бросил Марселю сослуживец. – Ничего там нет. Игру задерживаешь.
Марсель неохотно кивнул. У него такой уверенности не было. Он снова повесил винтовку на плечо, расстегнул куртку, достал фляжку с бренди и сделал большой глоток. Солдаты вернулись в караулку. Впереди – долгая ночь.
А внизу на реке мальчишки только-только увидели проступавший силуэт ворот шлюза. Плот размеренно двигался вперед. Еще через какое-то время Мусса увидел нечто неожиданное и не вписывавшееся в его планы. Впереди, перед самыми воротами, на воде покачивались крупные темные предметы. Их очертания оставались неразличимыми: призраки и не более того. Над предметами торчали дымовые трубы, которые тоже покачивались на воде. Вскоре ребята увидели на конце одного такого предмета что-то, напоминавшее пушку. Подплыли ближе. Глаза начали различать фигурки людей. У Муссы замерло сердце. Темные плавучие предметы делались все отчетливее. Он понял, что это такое.
– Канонерки!
Небольшая флотилия канонерок, связанных вместе, служила дополнительным заграждением возле ворот. Прежде ее не было. Суда пригнали и поставили, чтобы помешать врагам проникнуть в город по воде. Когда ребята их увидели, плот находился в опасной близости от плавучего щита.
– Скорее! Разворачивайся! – воскликнул Поль.
В панике он забыл про шепот, и его голос разнесся над водой.
– Qu’est-ce que c’est?[39]
Мощный, суровый голос, послышавшийся с одной из канонерок, вызвал у ребят холодный страх. Проснувшийся матрос всматривался в темноту. Поль и Мусса инстинктивно пригнулись и стали изо всех сил грести, разворачивая плот и стараясь как можно меньше шуметь. Матрос отчетливо слышал звуки их весел, но ничего не видел.
– Кто там? Назовите себя! – потребовал он.
Остальные стояли и вглядывались. Их голоса звенели над маленьким плотом, плывущим вниз по течению и набиравшим скорость.
– Неизвестное судно на воде! – закричал кто-то из матросов.
– Развести пары! – крикнул другой.
– Расчеты к орудиям!
Канонерки ожили. Матросы, спавшие на борту, проснулись. Мальчишки гребли как сумасшедшие, с ужасом слушая нараставший шум позади. Забыв про осторожность, они все отчаяннее работали веслами, благо столпотворение на канонерках заглушало звуки их гребли. Сзади слышался металлический лязг и клацанье каких-то инструментов. Это матросы спешно растапливали котлы. Но чтобы довести воду до кипения, требовалось время, которое команды старались не тратить понапрасну. Никто не знал, то ли это внезапное нападение пруссаков, то ли сам Бисмарк решил совершить ночную прогулку по Сене.
Боцман, спавший глубоким сном и разбуженный матросами, быстро сообразил: паровые машины канонерок еще не скоро придут в рабочее состояние, а потому решил действовать без промедления. Вместе с пятью матросами он пустился в опасный путь, переходя с палубы на палубу. Его целью был один из обитых железными листами шлюпов – небольшой открытой лодки с длинными веслами и единственным орудием. Матросы сядут на весла и поплывут в погоню за нарушителем спокойствия. Шлюп был привязан между двумя канонерками, что не позволяло отчалить мгновенно. Боцман зычно отдавал приказы, пока матросы яростно работали, пытаясь освободить шлюп.
– Отдать швартовы! – в отчаянии заорал он на матроса, замешкавшегося с канатом; они теряли драгоценное время. – Faites vite![40] Торопитесь! Быстрее!
Паника, с которой мальчишки едва справлялись, придавала быстроты их рукам. Поль и Мусса гребли с максимальной скоростью, на какую были способны. Их ужасала шумиха, поднятая на канонерках.
– Они за нами гонятся? – спросил Мусса.
Поль обернулся. Он ничего не видел, кроме темной воды, но всматриваться не собирался.
– Пока непонятно, – буркнул он.
Всякий раз, когда весло Муссы поднималось над водой, брызги попадали Полю на лицо и стекали по щеками и подбородку. Руки у обоих саднило от напряжения. Плот проплыл мимо городской стены, вышел в открытые воды и стал двигаться быстрее.
Марселю Жюльену везло в игре. Ему шли хорошие карты. И в этот момент он услышал крики. Значит, ему не почудилось. Там действительно что-то было! Он молча схватил винтовку и бросился на свой пост у края бастиона, откуда ему был виден участок реки и канонерки. Побросав карты, остальные караульные тоже помчались на свои посты.
– Никак генеральное наступление? – нервозно спросил кто-то.
Все они очень боялись ночного нападения.
Марсель видел матросов, суетящихся на палубах канонерок. Их силуэты подсвечивались пламенем топок паровых котлов. Он не понимал, что именно происходит, кроме самого факта столпотворения. Что-то все-таки случилось. Глаза Марселя начали обшаривать воду, методично двигаясь взад-вперед от ближнего берега к дальнему. Его поиски начинались от канонерок и охватывали темное пространство вниз по течению. Продолжая глядеть на воду, он снял винтовку и поместил под левую руку.
– Я ухлопаю пруссака! – пообещал себе Марсель.
Возбуждение заглушило в нем страх. У него участился пульс. То же возбуждение протрезвило его. Взгляд караульного двигался быстро и методично. Черт! Ничего, кроме этой темени! Он вновь посмотрел в сторону канонерок. На палубах зажгли фонари. Матросы продолжали лихорадочно трудиться. Караульные увидел шлюп, отделившийся от цепи канонерок. Длинные весла были похожи на тонкие крылья. Гребцы разворачивали лодку в нужном направлении. Раздался пронзительный свисток, опять сменившийся криками.
Холодная черная речная вода перехлестывала через передний край плота. Мусса неутомимо греб, отталкиваясь веслом, погружая и поднимая его, погружая и поднимая. Поль на другой стороне делал то же самое. Плот несся вперед, слегка покачиваясь от совместных усилий ребят. Таких приключений у них еще не было. Вот только шум позади все портил, нагоняя страху. За спиной разворачивалась настоящая чертовщина; казалось, весь Париж просыпался, чтобы пуститься за ними в погоню. Мусса не хотел думать о том, в какой переплет они попали, не хотел представлять выражение отцовского лица, когда ополченцы приволокут их в шато. «Мы не должны попасть им в руки!» – решил он и выкинул из головы все мысли вообще. Сейчас не время для раздумий, сейчас вообще не время для чего-либо, кроме улепетывания на плоту, одновременно вызывавшего ликование и страх. От возбуждения у Муссы горело все тело, ум был сосредоточен на ритме движения. Нечего вертеть головой по сторонам. Надо смотреть только вперед, по течению. Мусса старался держать плот на середине реки, не желая испытывать судьбу и подходить слишком близко к тому или иному берегу. Там могут оказаться пешие солдаты, высматривающие нарушителей спокойствия, а то и всадники. Неподалеку на самой середине реки был остров. Нужно плыть туда. Загребай, поднимай, загребай, поднимай. Мальчишки гребли на пределе сил.
Марсель осматривал реку по воображаемым квадратам, перемещая взгляд и давая глазам приспособиться. Все его чувства были обострены. Ему отчаянно хотелось курить, однако он не смел отвести взгляд от воды. «Где же эти мерзавцы?» – думал он. Марсель вертел в руках винтовку, задаваясь вопросом: сумеет ли его оружие выстрелить, как надо, когда потребуется стрелять? Порой случались трагические осечки, и пуля вылетала не из ствола, а с обратной стороны, прямо в лицо стрелявшему. Эх, ему бы новенькую винтовку Шасспо, а не эту старую tabatière[41]. И вдруг он увидел какое-то движение на воде, отчего замер. Что там? Просто волна? Бревно? Марсель до боли напряг глаза, силясь разглядеть. Потом потер их, но было слишком темно. С места, откуда он смотрел, вода казалась полной разных фокусов. Куда ни глянь, вроде что-то есть, а присмотришься – ничего. И вот опять! Там что-то двигалось!
– Эй! – крикнул Марсель, ни к кому не обращаясь.
Он вскинул винтовку, приложил к плечу, наклонился и уперся локтями в стену парапета. Нашел место, куда целиться, поморгал, очищая глаза от последствий сигаретного дыма и алкоголя. У него зашевелились волосы на затылке. Марсель нажал на спусковой крючок.
Пуля нырнула в воду рядом с плотом. Ребята слышали звук, но поначалу не поняли и лишь мгновение спустя сообразили, что это винтовочный выстрел.
– Мусса, они по нам стреляют! – прохрипел Поль, которому от страха так сдавило горло, что он едва шевелил языком.
Осознание того, что по ним стреляют, погнало страх по всему телу. Теперь Полю сдавило не только горло, но и грудь, почти лишив возможности дышать.
– Греби быстрее! – ответил Мусса. – Мы должны выскользнуть из досягаемости их винтовок!
– Нет, давай им скажем…
Поль не успел договорить. Марсель перезарядил винтовку и выстрелил снова. Вторая пуля ударила еще ближе. Ее звук заставил Поля содрогнуться. Он понял, что их безопасное приключение неожиданно сделалось смертельно опасным. Теперь солдаты и сзади, и сверху решили найти и уничтожить пассажиров маленького плота. «Они не знают, что мы всего-навсего десятилетние мальчишки, – подумал Поль. – Они не знают, что мы никакие не пруссаки». У него бешено заколотилось сер