Анри был уже возле корзины, когда раздался выстрел. Серена протянула к нему руки, и в этот момент его настигла пуля. Она услышала глухой звук. Руки мужа дернулись, пальцы начали разжиматься.
– Анри! – закричала Серена.
Шар поднимался. Серена удерживала Анри силой своих рук, перегнувшись через бортик корзины. Его ноги болтались в воздухе. Он не мог ей помочь, сам превратившись в балласт. Серена понимала: долго ей не продержаться. Анри начинал выскальзывать из ее рук, а шар тем временем быстро набирал высоту.
– Мусса, помоги мне!
Мусса перегнулся через перила, и теперь они вдвоем отчаянно старались затащить Анри в корзину. На куртке графа расплывалось красное пятно.
Наконец им удалось втащить Анри внутрь. Он повалился на мешки с песком. Глаза его были закрыты. Серена села на пол и положила голову мужа себе на колени. Из уголка рта у него вытекала струйка крови. Анри открыл глаза, увидел жену, слабо сжал ее руку, улыбнулся и снова закрыл глаза. Его лицо находилось рядом, и Серена видела, как оно стремительно бледнеет.
– Анри, нет, нет, нет! – закричала она, сжимая мужа в объятиях.
Шар поднялся над внутренним пространством вокзала и уже находился вровень с крышей.
– Je t’aime, – прошептала она; снизу прозвучало еще несколько выстрелов. – Я люблю тебя, Анри. Je t’aime, je t’aime.
А внизу двое полицейских беспомощно наблюдали из-за забора, как шар уплывает в ночное небо. Услышав выстрелы, к ним подбежал часовой.
– Вы что, с ума посходили? – закричал он. – В корзине шара находится граф де Врис! Оболочка наполнена угольным газом! Если в нее попадет пуля, громыхнет такой взрыв! Да нас тут всех поубивает!
У сержанта мелькнула мысль посадить шар подобным образом, но он видел, что вместе со взрослыми в корзине находится ребенок.
– Назад в кабриолет! – скомандовал он молодому полицейскому. – Мы будем следить за ними с земли. Возможно, шар не вылетит за пределы города.
Он в это не верил, но попытка не пытка. Полицейские побежали к своему экипажу.
Мусса находился в смятении. События происходили слишком быстро. Он растерялся и не знал, что делать.
– Мама! – крикнул он, глядя то на раненого отца на дне корзины, то на оболочку массивного шара над головой.
Привычный мир стремительно удалялся. Мусса пугала высота, темнота и неизвестность.
– Мама, я не знаю, что делать! Я не умею управлять шаром! Мы в воздухе! Что я должен делать?
Но Серена не слушала сына. Она держала на коленях голову мужа, нежно качала, гладила по волосам, целовала в лоб и крепко сжимала руку, шепча ласковые слова. Ее теплые слезы падали ему на лицо. Она знала: осталось совсем немного. С воздушного шара начиналась их с Анри любовь. На воздушном шаре она и закончится. Дыхание Анри участилось. Серена чувствовала, как жизнь уходит из его тела. В отчаянии она вскрикнула, но помешать этому не смогла. Она уже ничего не могла сделать.
Его глаза вновь закрылись. Граф де Врис покинул этот мир.
Мусса услышал протяжный вопль матери и сжался от ужаса, поняв, что отец мертв. У него замерло сердце. Число событий этого дня превосходило его понимание. Он посмотрел вниз и заставил себя сосредоточиться на ситуации, в которой они очутились. Мать не отзывалась. Значит, надо действовать самому. Внизу проплывали крыши, кое-где в домах перемигивались огоньки, но все было подернуто дымкой. Мусса не знал, над какой частью города они находятся и куда летит шар. Он попытался успокоиться и думать связно. Им нужно сохранять набранную высоту, а он видел, что они уже чуть снизились. Тогда он перегнулся через борт и перочинным ножом, подаренным Полем, перерезал веревки одного из мешков с песком, прикрепленных с внешней стороны. Мешок полетел вниз, и Мусса сразу почувствовал разницу.
Снегопад усилился. Мусса решил, что нужно подняться выше снеговых облаков, не то обилие снежинок может повредить оболочку шара и оказаться дополнительным балластом. Он сбросил за борт еще несколько висящих снаружи мешков. Шар снова поднялся выше. Облака густели, и вскоре не только город, но и поверхность земли пропали из виду. Теперь шар летел в безмолвном пространстве, окруженный облаками.
Все болтающиеся веревки Мусса привязал к стенкам корзины. Через какое-то время шар прорвался сквозь пелену снежных облаков. Небо здесь было холодным, черным и густо усыпано ярчайшими звездами, каких Мусса еще не видел. Внизу тянулся бесконечный ковер облаков. Казалось, можно вылезти из корзины и пойти по ним. Зрелище было красивым. Мусса сбросил очередные мешки. Ветра он не ощущал, но по облакам чувствовалось, что шар движется. Наверное, они летели на юг, однако полной уверенности у него не было. Сейчас это не имело значения. Все, что Мусса мог сделать, он сделал.
Он сел на дно корзины рядом с матерью и телом отца и прикрыл всех одеялом. Серена обняла его за плечи. Мусса осторожно притронулся к отцовскому лицу, и только тогда окончательно убедился: отец действительно мертв. Мальчик тихо заплакал.
А далеко внизу, за пределами слышимости пассажиров воздушного шара, колокола башен Нотр-Дама возвещали радостный день Рождества и девяносто седьмой день осады. Парижский архиепископ поднял перед паствой чашу с кровью Христовой. За городскими стенами в окопах мерзли французские солдаты. В Версале Бисмарк стоял перед пылающим камином и поднимал тост за Вильгельма, грядущего императора всей Германии и хозяина Европы.
Утром шар приземлился на юге Центральной Франции, в провинции Овернь. Приземление на поле было жестким, но снежный покров его смягчил, и они обошлись без травм. Их посадку никто не видел. Мать с сыном похоронили Анри, насколько позволяли обстоятельства, наносив озябшими руками камней с окрестных полей. А когда закончили, то немного постояли, держась друг за друга и глядя на холмик из камней, затем побрели сквозь снегопад искать дорогу.
Всю долгую ночь, проведенную в воздухе, графиня де Врис качала на коленях голову мужа и думала, как теперь жить без него. Ей не хотелось жить дальше. Без него были лишь чернота, пустота и отчаяние. Но оставался Мусса, о котором она должна позаботиться.
И Серена приняла решение, показавшееся ей единственно верным. Она увезет сына из Франции. Они доберутся до Марселя и найдут корабль, идущий в Алжир, а из Алжира отправятся в Сахару.
В Сахаре они разыщут ее родное племя туарегов.
Она везла Муссу домой.
Часть втораяСахара 1876 год
Глава 16
Вдали что-то мелькнуло. Там кто-то был.
Большая долговязая птица перестала щипать траву и подняла голову. Острые коричневые глаза терпеливо высматривали знак, движение. Птица спокойно стояла в высокой траве вади, почти пересохшем русле реки Ахаггара, высокогорного плато Сахары. Этой птицей был страус – трехлетний самец ростом более двух с половиной метров. Легкий ветер колыхал траву, но запаха не приносил.
Страус был сильно изнурен. Три дня подряд он ускользал от охотников; долгие страшные часы паники перемежались полосами спокойствия. Охотники сначала напали на его след, но потеряли, затем возобновили погоню, и эта смертельная игра продолжалась. Результаты говорили сами за себя. Даже во время отдыха сердце страуса колотилось, а дыхание оставалось натужным. Сил почти не осталось.
Вся стая отчаянно нуждалась в отдыхе. Первыми не выдержали птенцы, потом и взрослые птицы. Поначалу их было сорок. Сейчас осталось девять или десять. Их длинные шеи просматривались сквозь траву, то задираясь вверх, то пригибаясь. Птицы бродили вдоль тоненького ручейка, еще бежавшего по песчаному руслу, и чувствовали приближение бури. Кого-то из их сородичей поймали, кто-то отделился, скрывшись в другом направлении. Охота заставляла преследователей и преследуемых перемещаться по голому вулканическому плато, усеянному острыми скалами, перерезанному глубокими долинами и густо покрытому валунами. Плато представляло собой гигантский лабиринт природных туннелей, пещер и проходов. Здесь были тысячи мест, позволявших птицам спрятаться, и тысячи тупиков, помогавших охотникам загнать добычу в ловушку. Выживание стаи зависело от правильно выбранных поворотов.
Мусса, находившийся по другую сторону скалистой гряды, осторожно высунул голову, почти целиком закрытую синим покрывалом, которое носили ихаггарены, благородное племя туарегов, правившего на Ахаггарском плато. Туарегов называли «синими людьми» за глубокий синий цвет их одежд и тагельмустов и за синеватый оттенок кожи, который появлялся от постоянного соприкосновения с окрашенной материей. Мягкая ткань тагельмуста была обернута вокруг головы Муссы наподобие шлема, высокого и расширяющегося вверху, откуда она слой за слоем опускалась вниз, закрывая лицо и шею и оставляя лишь узкую щель для глаз. Его одеяние состояло из синей летней рубашки из тонкого хлопка, закрывавшей все, за исключением кистей рук и ступней, и широких штанов. Из оружия у Муссы были только копье и дубина. А еще он взял на охоту моток веревки, бинокль, некогда принадлежавший отцу, и гербу, бурдюк из козьей шкуры для воды, который висел у него на плече.
Мусса двигался осторожно. К счастью, он находился с подветренной стороны, и птицы его не чуяли. Он лавировал между валунами, заполнявшими пространство долины, которая отделяла его от страусов. Был самый разгар сахарского лета, и камни раскалились до предела, угрожая волдырями каждому, кто к ним прикоснется.
Он тоже находился на пределе сил. Тело ломило от усталости. Он ничего не ел со вчерашнего утра, когда ограничился горстью фиников. Пустыня закалила его тело и сделала жилистым. Он привык есть от случая к случая, однако сейчас жалел, что не взял с собой больше еды. Желудок урчал от голода, мышцы горели от длительных усилий. Но это была его первая охота, и он гнал от себя все мысли о неудобствах.
Охота являлась вечным ритуалом между давними противниками: «синими людьми» и большими птицами. Целых пять летних сезонов не было погонь за столь большими стаями. Два лета подряд свирепствовала засуха, и страусы вообще не показывались. Но в этот раз, взглянув на грозу, бушевавшую над дальними горами, туареги ощутили, как в жилах забурлила кровь, и быстро собрались на охоту.