– Однако вы, господин подполковник, написали книгу об истории пустыни до появления там арабов. Осмелюсь заметить, прекрасная работа.
– Вы ее читали? – недоверчиво спросил Флаттерс.
– Да, господин подполковник. Вы высказали мнение, что арабы и ислам никогда не укоренятся в стране берберов.
– А теперь я предлагаю проверить, повезет ли в этом французским христианам. Вы должны удивляться моему оптимизму.
– Ничуть, господин подполковник. У французов это лучше получится.
– И почему же?
– Потому что Франции судьбой предназначено править.
Флаттерс рассеянно кивнул и едва слышно пробормотал:
– Надеюсь, ей предназначено править не только жуткой пустыней. – Подполковник помолчал, поерзал на стуле, пытаясь найти такое положение, при котором его ишиас не отзывался бы острой болью, а потом остекленевшими глазами взглянул на молодого человека. – Чем еще вы могли бы произвести на меня впечатление, лейтенант?
– У меня отличные отметки по географии, господин подполковник. Я умею читать карты.
– Карт тех мест, куда мы отправляемся, совсем немного. И почти все они неправильные.
– Господин подполковник, я могу помочь в их исправлении. Я хорошо умею пользоваться секстантом и ориентироваться на местности. – Поль изо всех сил старался, чтобы подполковник включил его в состав экспедиции. – Я не бывал в Алжире, но жена моего дяди – она родом из туарегов, – выпалил он и тут же пожалел о сказанном.
– Да. Я знаю историю графини. Убийца, которой удалось сбежать, – сухо ответил подполковник. – Этот факт едва ли говорит в вашу пользу. Вы знаете, где она сейчас?
– Нет, господин подполковник.
– А как по-вашему, она до сих пор жива?
– Я ничего не слышал о ней и о графе со времен… со времен осады, господин подполковник. Стало быть, десять лет.
– Тогда ее считали мертвой. Помню, один полицейский клялся и божился, что застрелил графа, однако тело так и не нашли. Она и сын – насколько понимаю, ваш двоюродный брат? – бежали на воздушном шаре и попали в сильнейшую пургу. Дальнейшая их судьба неизвестна. Интересная история. И трагичная. Но от графини нам в любом случае не было бы никакой пользы. И тем не менее она ведь из рода ахаггарских туарегов?
– Да, господин подполковник.
– Маршрут нашей экспедиции как раз пройдет по Ахаггару.
– Я это знаю, господин подполковник. Я читал доклады министра Фрейсине на эту тему. Все.
Экспедиция, предложенная министром общественных работ Шарлем Фрейсине, была самой крупной из экспедиций, когда-либо отправлявшихся Францией в Сахару. Подполковник Поль Флаттерс уже организовал одну экспедицию в пустыню и сейчас готовил вторую. Целью экспедиции было изучить условия для прокладки железной дороги через Сахару, чтобы затем наладить торговлю Франции со ста миллионами потенциальных чернокожих покупателей. Этот проект был призван поднять престиж Франции. Нация физически оправилась после унижения, которому ее подвергли пруссаки, но душевные раны оставались кровоточащими. И не было лучшего лекарства для ущемленной гордости французов, чем грандиозный проект. Во всех залах и коридорах Национального собрания только и было разговоров об этом дерзком и вдохновенном предприятии. Более десяти лет назад американцы соединили железной дорогой свои побережья, проложив рельсы через суровые земли. Пусть весь мир узнает: то, что сделали американцы, французы сделают еще лучше, грандиознее и с бо́льшим талантом.
Возражения насчет того, что американский Запад – это не Сахара, пропускали мимо ушей, равно как и опасения о судьбе будущей железной дороги. А ведь ее предстояло прокладывать сквозь движущиеся пески и одновременно решать вопросы с обеспечением поездов водой, углем или дровами.
– Ограниченные умы вечно увязают в деталях, – раздраженно отвечал своим критикам министр.
Политики считали, что развитие обширных пустынных пространств должно стать важным связующим звеном между французскими провинциями на севере Алжира и Сенегалом и Тимбукту на юге. Французские интересы быстро меняли внутреннюю карту Африки, и Сахара не должна оставаться преградой между этими интересами и метрополией.
– Если Франция не предпримет быстрых действий и не заполнит существующую пустоту, вместо нас это сделают англичане и немцы, – заявлял депутатам Национального собрания министр.
Французской нации бросали такую перчатку, не поднять которую она просто не могла. Французам предстояло завоевывать новые рубежи от Индокитая до богатых джунглей Африки. Нельзя, чтобы все досталось другим странам. Если сама Сахара и не была драгоценным камнем, через нее пролегал путь к россыпям таких камней. «Из Парижа в тропики за шесть дней!» – кричали заголовки газет, и Национальное собрание, поддавшись общей лихорадке самонадеянности, выделило необходимые средства.
Рассматривалось несколько маршрутов, но наиболее вероятным казался выбранный экспедицией Флаттерса. Он начинался из Уарглы – городка в пустыне, на который Франция уже распространила свое влияние. Экспедиция Флаттерса состояла из инженеров и изыскателей. Безопасность обеспечивало военное сопровождение – отряд примерно из пятидесяти стрелков Африканской армии под командованием французских офицеров. Погонщиков верблюдов предстояло набрать из числа шамба, которые славились легендарным умением водить караваны по пустыне, что должно будет способствовать успеху экспедиции.
Штат экспедиции был практически укомплектован. Оставалось последнее вакантное место. Выпускники Сен-Сира не проявляли особого интереса к африканскому проекту, и у Поля был всего один соперник. Зато в Сен-Сире хватало любителей выпивки и азартных игр, которых вполне устраивало получить вожделенное назначение в какой-нибудь гарнизон вблизи Парижа. Поль не мечтал о тепленьком местечке. Десять лет назад он стоял на Елисейских Полях, держась за руку Гаскона, и смотрел на прусские войска, ведомые Вильгельмом и Бисмарком. А потом они с матерью прятались в подвале шато от безумных pétroleuses[61], разливавших реки огня по всему Парижу. Брат шел на брата в гражданской войне, называемой Коммуной. Поль ничего не понимал в тогдашних событиях; ему было просто страшно, и он, как трус, прятался у матери под юбкой от обезумевших женщин и их огня. Потом он мечтал только об армии и пустыне. Его отец служил там. Невзирая на материнские возражения, он поступил в Сен-Сир, где всерьез учился, пока однокашники играли в карты. Услышав о готовящейся экспедиции Флаттерса, он едва сдерживал волнение. Он хотел попасть в экспедицию. Это был шанс стать сильным, шанс войти в историю.
Подполковник оценивал силу молодого офицера, стоящего перед ним. Он не поделился с Полем мелкими неприятностями, вставшими перед готовящейся экспедицией. Он написал Ахитагелю, аменокалю ахаггарских туарегов, и попросил пропустить вторую французскую экспедицию через их территорию. Ответ пришел совсем недавно. Подполковник не рассказывал о нем никому, даже своей жене. Ответ аменокаля гласил:
Вас здесь не ждут. Поищите другие пути.
Флаттерс провел не один год в Арабском бюро и в пустынных северных оазисах. Ответ он расценил как пустую угрозу слабого правителя. Реагировать на подобную грубость следовало силой. Сначала подполковник попытается заплатить туарегам, дабы те забыли свои возражения. Все знали, что они жили на подкупе и взятках. Если это не поможет, он отметет их, как докучливых насекомых, а если понадобится, то и раздавит.
– В пустыне у нас могут возникнуть трудности с местными племенами, – сказал Полю подполковник, не вдаваясь в подробности. – Вас это не тревожит?
– Ничуть, господин подполковник. Для этого я и учился в Сен-Сире.
– Чтобы быть готовым ко всему, я должен полагаться на своих офицеров.
– Господин подполковник, аборигенам не тягаться с нашими силами. Насколько я понял, сопровождать экспедицию будут шамба, живущие на северной границе пустыни. Я слышал, что среди арабов нет лучших воинов, чем они.
– Это романтическая чушь, лейтенант де Врис. Советую вам поскорее забыть эти невежественные домыслы. Они трусливы, как и все арабы. Но могу вас уверить: они лучшие из трусов. Подобно некоторым породам собак, они едва поддаются дрессировке. Крадут все, что попадается под руку. За ними нужен постоянный надзор.
Поля разочаровали презрительные слова подполковника о людях, которые будут находиться у того в подчинении, но он промолчал. Флаттерс провел в пустыне достаточно времени и имел право на свое мнение. Он наверняка знал, как вести себя с арабами. Однако, глядя на подполковника, Поль не мог скрыть удивление: реальный Флаттерс был совсем не похож на Флаттерса, нарисованного его воображением. Ничего общего с умудренным воином пустыни. Поль считал, что такой офицер должен обладать бо́льшей… притягательностью. Флаттерс вел себя как человек, уставший от мира. Казалось, жизнь доставляет ему страдания, а не радость открытий. Располневшее тело, высокий лоб и короткая толстая шея. У него было круглое красное лицо с аккуратно напомаженными усами. О его характере ходили легенды; говорили, что он подвержен приступам депрессии. До Поля доходили слухи о неудачах первой экспедиции Флаттерса, о трусости и недочетах в управлении. Но подобные сетования окружали любую военную кампанию, и Поль отметал их. Соответствовал сидевший перед ним подполковник идеалу французского воина или нет, Полю было ясно одно: он сделает все, чтобы Флаттерс не отверг его кандидатуру.
Флаттерс смотрел на нетерпеливого молодого офицера:
– Такое ощущение, лейтенант, что у вас внутри пылает огонь. Что ж, пустыня очень быстро его погасит. Она перемелет вас, как и любого, кто отправляется туда.
– Со мной этого не произойдет, господин подполковник.
– Хм… Так говорит каждый человек. Тем не менее вы кажетесь мне вполне пригодным, за вычетом определенных недостатков. – Флаттерс принял решение и без всякого энтузиазма кивнул. – Хорошо, лейтенант де Врис. Полагаю, вам нужно набраться собственного опыта. Я улажу с комендантом вопрос о вашем назначении. Мы отправляемся через две недели. Советую поторопиться. Вам нужно успеть еще много чего сделать.