[106]. Таким образом, монголы хотели заручиться удачей кочевых династий прошлого, которым удавалось создать империи, а также подчеркнуть связь Монгольского государства со своими предшественниками[107].
Монгольские предводители выстраивали свою легитимность на ряде политических и исторических критериев, хорошо понятных тюрко-монгольским номадам. Именно это объясняет способность новой империи мобилизовать кочевое население далеко за пределами родной Монголии. В то же время идея о всемирном господстве по воле Божьей находила определенный отклик у подданных покоренных оседлых государств, в частности христиан и мусульман, оправдывая в их глазах монгольские завоевания.
Одной из ключевых составляющих структуры Монгольского государства была армия, чья боеспособность и результативность поражали современников. Здесь мы не будем вдаваться в подробности монгольского военного искусства. К тому же монголы не отличались от кочевников Античности и Средневековья ни по вооружению, ни по тактике, основанной на исключительной мобильности конных лучников. Отметим только, что они придавали особое значение разведке и умело дезинформировали своих врагов. Джувейни, оставивший единственное описание завоевания Чингисханом Трансоксании, рассказывает, как монгольская армия постепенно сжимала кольцо вокруг Самарканда, тем самым изолируя и обезвреживая город вместе с его 110-тысячным гарнизоном, что ясно свидетельствует о наличии у монгольских военачальников стратегического мышления и тщательно разработанного плана. Все это совершенно не согласуется с образом неорганизованной орды, который часто ассоциируется с монгольскими завоеваниями[108]. Для нас же важнее то, какую роль играла армия в образовании и структуре Монгольской империи.
«Йеке монгол цэриг» («Великая монгольская армия»), созданный Чингисханом, был неотъемлемой частью «Йеке монгол улус» («Великое Монгольское государство»). Войско было организовано весьма рационально и строилось по десятеричной системе, подразделяясь на десятки (арбаны), сотни (джагуны), тысячи (минганы) и десятки тысяч (тумены, или тьмы). Во главе каждого из них стоял нойон. В более крупном масштабе монгольское войско состояло из правого и левого крыла и центра, что позволяло быстро мобилизовывать войска и эффективно передавать приказы[109]. Как в армянских источниках, так и в официальных китайских хрониках говорится, что все мужчины в возрасте от 15 до 60 или 70 лет подлежали призыву в армию[110]. Вот что пишет Джувейни:
Войско было народом… А народ был войском: каждый из них, от мала до велика, от знатного до низкого, во время сражения становился воином, лучником или копейщиком[111].
Однако это вовсе не означает, что все взрослые кочевники Монгольской империи были солдатами. Источники ясно свидетельствуют о том, что число воинов в минганах и туменах большую часть времени было меньше заявленного, а военные подразделения делились на категории в соответствии со степенью комплектации[112]. Кроме того, тотальная мобилизация мужского населения была порой невозможна по экономическим причинам. Речь идет только о том, что все население было частью административной системы, построенной по военизированному принципу. Десятеричная система использовалась не только для руководства армией, но и в государственном устройстве, о чем пишет Рубрук:
Они поделили между собою Скифию, которая простирается от Дуная до земель, где восходит солнце; и всякий предводитель знает, исходя из большего или меньшего подвластного ему количества людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимою, летом, весною и осенью[113].
Минганы и тумены по сути были подвижными военными округами, основу которых составляло круглое число (1000 или 10 000) мужчин, готовых отправиться на войну, а также их семьи и стада, однако далеко не все реально участвовали в военных кампаниях[114]. Таким образом, армия служила основой социополитической организации Монгольской империи — точнее, она была неотделима от нее. В «Сокровенном сказании» говорится, что в 1206 г. на «курултае» (общем собрании знати) Тэмуджин, провозглашенный Чингисханом, «завершил приведение в порядок монгольского народа», создав 95 минганов, по которым и распределилось население, подвластное кочевникам[115]. Таким образом, центр и крылья армии соответствовали географическому и политическому разделению империи.
Десятеричная система не была нововведением, судя по источникам, она существовала еще в империи хунну[116], также использовалась в государствах кереитов и найманов, которые были одними из самых важных монгольских «княжеств» до образования империи Чингисхана. Весьма вероятно, что такая общественно-политическая структура лежала в основе всех кочевых государств средневековой степи. Так, среди 95 минганов, образованных Чингисханом, были группы (иргэны), примкнувшие к монголам и включенные в военную систему империи во главе с собственной традиционной аристократией.
В то же время другие группы были образованы из людей различного происхождения, из бывших подданных враждебных государств, которые отказались подчиняться монголам («булга иргэн»). Когда такое кочевое «княжество» удавалось победить, его правящий род уничтожался, а подданные распределялись между приближенными Чингисхана. Так, например, великий хан повелел: «Пусть [два его полководца] Джэбэ и Субэдэй начальствуют над теми тысячами [каждый распоряжается своей тысячей], которые они стяжали в качестве военной добычи»[117]. Покоренные кочевые группы регулярно пополняли состав монгольского войска, а военная интеграция в государствах номадов была равнозначна политической. Для того чтобы уничтожить прежние политические связи и перемешать всех подданных между собой, они распределялись между различными единицами десятеричной системы. Смешению кочевников помогало введение военного института «тама», который Рашид ад-Дин определял как «особенное войско, которое отрывалось от сотен и тысяч, чтобы отправиться жить в один из регионов империи». Речь идет о военных отрядах, сформированных из людей, выведенных из состава других десятеричных подразделений для создания новых формирований, которые расквартировывались в приграничных землях. Так, Угэдэй послал своего военачальника Чормагана в Азербайджан — на тот момент самую западную провинцию империи — во главе четырех туменов, набранных подобным образом, причем один из них состоял из уйгуров, карлуков, туркоманов, а также воинов из Кашгара и Кучи[118].
Перераспределение воинов разного происхождения между войсковыми частями приводило к значительным передвижениям населения внутри империи. В итоге подданные должны были почувствовать себя воинами «Йеке монгол цэриг» и членами «Йеке монгол улус», то есть монголами в политическом смысле этого слова. Таким образом, армия, созданная Чингисханом, стала инструментом для создания единого централизованного государства, что позволило перейти от политической раздробленности к империи. Многие источники указывают на железную дисциплину монгольского войска и видят в ней одну из причин военных успехов Чингизидов. Например, тот, кто оставлял свое военное подразделение, подлежал казни, как и военачальник, принявший дезертира. Жесткие правила в монгольской армии должны были помешать восстановлению старых политических групп среди кочевников и возвышению нойонов, которые не могли привлечь на свою сторону больше сторонников, то есть руководить бóльшим количеством воинов и семей, чем им было предписано, чтобы не создавать тем самым угрозу власти.
Другим военным инструментом объединения государства были центральные войска или внутренняя армия, иными словами, императорская гвардия, которая называлась «кешик». Она была создана Чингисханом после 1204 г.; каждый член семьи правителя имел право держать при себе кешиктенов. При Чингисхане кешик состоял из одного тумена и подразделялся на дневную и ночную стражу, а также на колчаноносцев[119] и багатуров («богатырей», «доблестных воинов»), которые были элитой монгольского войска. Он формировался из сыновей нойонов и покоренных правителей, которые становились в некотором роде заложниками. Однако простые люди также могли попасть в элитную гвардию, проявив свой талант. Кешик был кузницей новой имперской аристократии, члены которой имели одинаковую подготовку и разделяли общие ценности, из него выходили все крупные чиновники и администраторы Монгольской империи[120]. Так, нойон Чормаган вначале служил колчаноносцем Чингисхана.
Помимо этого, дневная стража подразделялась на всевозможные категории в соответствии с хозяйственными обязанностями: стольники, сокольничие, конюхи, оружейники, повара и т. д. Кешик, по сути, был окружением императора. Другие кешиктены были секретарями, кто-то из них отвечал за составление императорских указов («ярлыков»). Ключевые министры также были частью императорского кешика, который таким образом становился центральным органом монгольской администрации[121], что подводит нас к разговору об имперском управлении.