Должность сёгуна, имевшего полномочия военачальника, в теории существовала по воле императора. Сёгуны второй половины XIII в. выбирались из принцев императорской фамилии. В свою очередь, сёгунат мог оказывать влияние на выбор наследника престола. Связь между двумя столицами, Киото и Камакурой, обеспечивалась присутствием военного наместника в императорском городе. В Киото сохранялось придворное правительство, однако его реальная политическая роль была в значительной степени утеряна и сведена к церемониальным функциям, что не мешало ему принимать активное участие в государственных делах. Имперское законодательство, проистекавшее из кодексов времен «правового государства», в XIII в. сменилось законами, основанными на военных правовых обычаях, которые в 1232 г. были объединены в законодательный сборник «Госэйбай сикимоку» («Список наказаний»).
В чем была причина того, что императорское окружение после 1185 г. уступило всю власть военным династиям из Восточной Японии? Фронтальная оппозиция и растущее значение родов буси из Канто сыграли важную роль в ослаблении императора и его дома, несмотря на появление системы «отрекшихся императоров». Не могло идти и речи о том, что император не передаст буси из Камакуры желанные государственные полномочия. Тем не менее такая институциональная трансформация была следствием компромисса между императорским семейством, не способным больше поддерживать порядок на востоке страны, и сёгунами Камакуры. Первоначально предполагалось, что имперская аристократия из Киото сохраняла свободу действий в центре и на западе Хонсю, куда не распространялось влияние восточных династий Минамото и Ходзё. В действительности после неудачного выступления сторонников императорской власти в 1221 г. (смута годов Дзёкю) новый порядок был более выгоден сёгунату. Тем не менее тэнно продолжал существовать, а в среде придворной аристократии зрело желание возродить самостоятельное правление императоров. Таким образом, несмотря на свою удаленность от реальной власти, имперская модель начиная с VII в. неизменно участвовала в развитии Японии на протяжении всей ее истории и была совершенно неотделима от природы суверенного государства. Неудивительно, что в редкие периоды ослабления власти сёгунов императоры заявляли о своих правах на реальную власть.
Ярким примером этого служит кратковременная реставрация Кэмму в 1333–1336 гг. Императорский дом тогда был разделен на две враждующие ветви, обстоятельства складывались в пользу императора Го-Дайго. Рассмотрим сложившуюся тогда ситуацию, чтобы понять, как Го-Дайго в 1333 г. удалось осуществить реставрацию империи. Сёгунат Камакура ослабевал с конца XIII в. Правительство бакуфу было занято поддержанием хрупкой политической стабильности внутри государства и удержанием власти над своими вассалами, поэтому сёгуны не планировали переходить к заморской экспансии. Более того, им пришлось оказать отпор монголам, напавшим на юг Хонсю. Поэтому, в отличие от Каролингов, они не могли опираться на имперский принцип и динамику завоеваний для укрепления центральной власти в Японии. Насколько целесообразно было правителям бакуфу, стремившимся держать императоров на расстоянии, адаптировать имперскую модель для сёгуната? Япония не ориентировалась на внешний мир, чему способствовало как географическое положение архипелага, так и его история, характеризовавшаяся процессами территориальной унификации. Мечта о Вселенском Риме была чужда японскому государству, сосредоточенному вокруг Киото, а затем Камакуры — периферии, ставшей центром. После VII в. заимствованная китайская модель была отвергнута, потому что стала частью японского своеобразия. Помнит ли кто-то о неудачных попытках правителей Ямато вмешаться в политическую жизнь трех корейских государств в VI в.?
Вместо того чтобы предпринимать неосуществимые попытки навязать свою власть вне архипелага, японцы сосредоточились на обороне прибрежных территорий от нападений из-за моря. На юго-западном берегу острова Кюсю с Древних времен находились береговые укрепления, построенные в VII в. для защиты от нападений со стороны империи Тан и корейского царства Силла. Спустя шесть столетий над Японией нависла новая угроза в лице монголов, захвативших Корею. Став частью континентальной Монгольской империи, Япония вошла бы в европейскую историю еще в XIII в. В то время Марко Поло, прибывший ко двору великого хана, впервые услышал об окраинной стране на Дальнем Востоке, изобилующей золотом и всевозможными богатствами. Быть может, за ними монголы отправляли свои флотилии на юго-запад Японии, в «Чипанго», как ее окрестил Марко Поло (от кит. «Жибэньго», «Страна восходящего солнца»; япон. «Нихон-коку»)? Торговые связи с архипелагом активизировались, принося все большую выгоду японским морякам и пиратам. Дважды монголы с помощью корейских и китайских кораблей пытались высадиться на Кюсю — в 1274 и 1281 гг. Оба вторжения обернулись провалом, унесшим жизни нескольких тысяч человек. Поражение монголов имело очень большое значение для японцев. Оно свидетельствовало не только о качестве береговых укреплений, поддерживаемых в должном состоянии правительством бакуфу и не позволивших врагу вторгнуться во внутренние районы страны, но также о способности сёгуната к сопротивлению. По-видимому, войско Кюсю оказалось более боеспособным, нежели неоднородная армия монголов, которым не удалось мобилизовать корейские силы. Режим бакуфу представил победу над монголами как знак Божественного покровительства и свидетельство своих успехов в западных провинциях, достаточно поздно признавших власть Камакуры. Тайфуны 1274 и 1281 гг. породили миф о «Божественном ветре» (камикадзе), охранявшем Японию. Этот образ был повторно использован во время Второй мировой войны, когда после крушения чаяний о «Великой Восточной Азии», воплощавших японские националистические устремления, империя пыталась разыграть последние карты в борьбе с США.
В итоге победа над монголами не оказала особого влияния на развитие Камакурского сёгуната и его отношения с императором в Киото. Перед правительством бакуфу стояли внутренние политические и территориальные задачи. Сёгунат должен был справляться с ростом центробежных сил. В первой трети XIV в. к требованиям непокорных вассалов добавилось недовольство императорского двора, вдохновленного устремлениями Го-Дайго. Харизматичный и амбициозный правитель считал, что император, будучи держателем Божественного мандата Аматэрасу и посредником между людьми и богами, должен вернуть свое законное место во главе административного аппарата. Го-Дайго удалось собрать коалицию из недовольных воинов, служителей культа и представителей аристократических семейств, испытывающих ностальгию по Древней Японии. В ходе военного переворота он одержал победу над сёгуном. Власть Камакуры пала — на три года сёгунат сменило имперское правительство. Однако Го-Дайго не сумел установить политическое равновесие, которое отвечало бы интересам как различных фракций воинов, так и придворной аристократии, поэтому вскоре имперская реставрация вылилась в гражданскую войну. Показательно, что средневековое общество уже не могло удовлетвориться возвращением к прошлому. Нужно было принимать в расчет силы на местах, которые не удавалось сдержать даже Камакурскому сёгунату.
Сёгунат не был уничтожен: дуалистическая власть, созданная в Камакуре, была восстановлена родом Асикага (1378–1573 гг.). На этот раз новая династия обосновалась неподалеку от императорского дворца в Киото. Сёгун Асикага Ёсимицу, в начале XIV в. нареченный китайцами «королем Японии», построил там знаменитый Золотой павильон. Хотели ли сёгуны затмить «отрекшихся» императоров? Как бы то ни было, несмотря на экономическое и культурное развитие Японии в позднее Средневековье, сёгунат Асикага был вовлечен в постоянные вооруженные конфликты. Наступила «Эпоха воюющих провинций» (Сэнгоку Дзидай), отмеченная обострением соперничества между местными правителями, которым в конце концов удалось одержать победу на сёгунатом. К власти пришел род Токугава, в начале XVII в. воссоединивший Японию под эгидой сильной и централизованной власти. Токугава удерживали власть в течение трех столетий, поддерживая мир в строго иерархизированном обществе. Япония вступила в Новое время, сохранив систему бакуфу и имперские рамки, в которые она была встроена. Во второй половине XIX в. император Мэйдзи восстановил империю, что на этот раз привело к долгосрочным и существенным переменам. В эпоху Мэйдзи, а затем во времена Сёва (Хирохито) в XX в. институт императорской власти служил источником идеологии и исторической традиции, которые легли в основу переустройства японского государства. Мифология и история империи вновь стали залогом государственной легитимности.
Итак, с VII по XIX в. император играл и продолжает играть по сей день роль общего знаменателя политической жизни Японии. Однако японский император не должен восприниматься как носитель суверенной власти. В отличие от западных императоров, он не был держателем imperium, власть которого была бы основана на сочетании auctoritas и potestas. Император был распорядителем политической жизни и гарантом гармонии, объединяющим судьбы людей с волей богов и ответственным за чистоту общества. Он также мог играть роль полноправного правителя и осуществлять суверенную власть. Ультранационалистические веяния 1930-х гг. обернулись тем, что Хирохито поставил японскую имперскую модель на службу своим империалистическим чаяниям. Императоры упорно пытались стать полноправными участниками политической жизни страны, однако это не было заложено в природу имперского правления, что, собственно, и объясняет долговечность данного института. Японская империя просуществовала с Древних времен до Средневековья и Нового времени. По сути она стала символом мифологического происхождения государства.
Средневековые императоры Запада, будь то Каролинги или короли Германии, были ограничены всевозможными законами и модальностями имперской власти. Япония, в свою очередь, более свободно использовала имперскую модель. Она образовывала единое целое с правительством, которое сначала подчинялось императорскому окружению, а потом перешло в руки бакуфу. Независимо от степени вовлеченности во власть, император был основой культуры, религии и мифологии, а также гарантом связи времен, что придавало законные основания действующему политическому режиму. Имперский институт не исчез в эпоху средневекового сёгуната, потому что лежал в основе японского суверенитета. Он продолжал существовать, даже когда стал инструментом в руках сёгунов из Камакуры, Киото и Эдо (Токио). На Западе в Средние века империя была синонимом верховенства политического действия, а в Японии имперская модель являлась источником государственной легитимности. Средневековое японское государство имело двойственную природу: балансирование между силами центра сочеталось с необходимостью контролировать региональные вассальные сети.