Простые люди, митайос, были привязаны к своей общине, которая предоставляла им участки, необходимые для удовлетворения личных потребностей, и организовывала выплату дани. Некоторые социальные категории были отделены от общинных связей, например аклья — женщины, обязанные служить в императорском гареме, изготавливать тончайшие ткани и маисовое пиво и игравшее важную роль в солярных ритуалах. Кроме того, существовали янакона, которые по большей части были служителями храмов, однако порой становились слугами правителей. Инки могли отправлять преданных слуг в деревни, расположенные на периферии империи, чтобы наблюдать за тем, как использовались местные ресурсы, как одевались люди и соблюдались обычаи. Наконец, митимаэс, или митмак, были людьми, переселившимися по воле Инки на новые территории. Они имели стратегическое значение для поддержания имперского порядка. Это обозначение в первую очередь относится к «людям, переселившимся на земли, отличные от их собственных», в целях обеспечения безопасности отдаленных от центра территорий. Оказавшись вдали от своего дома, они становились посредниками в передаче покоренному населению кусканских обычаев, в особенности тех, что касались дани и обязательств[232]. Многие выполняли функцию шпионов, собирающих слухи, о которых они сообщали тем, кто стоял над ними.
Иные митмак отправлялись в приграничные зоны на окраинах Тавантинсуйу, страдавшие от постоянных налетов варварских племен из предгорных районов Амазонии, Кито и Чили. Они селились в укрепленных гарнизонах, получая женщин, шерстяные ткани, перья, золотые и серебряные браслеты. Другой причиной перемещения населения была колонизация. Митмак-колонизаторы освобождались от выплаты дани, также получали женщин и листья коки. Если верить источникам XVI в., митмак появились в правление Пачакутека Инки Юпанки. Таким образом, эта система была связана с политической экспансией Куско.
Институт митмак породил теорию о вертикальной организации общества: земли занимались людьми из разных общин с разных территорий, расположенных в разных климатических условиях. Колонизируемые земли могли находиться в нескольких днях ходьбы от центра, как было в случае поселений в районе Лупакас и озера Титикака, до других надо было добираться полтора месяца, как, например, до Мокегуа и Ларекаха в низинных лесах[233]. «Вертикальная» система, состоящая из семей, оторванных от своих общин, была воплощением идеала автаркической экономики, полностью или частично свободной от меновой торговли. Конечно, существовали исключения, важнейшим из которых была область Чинча в южной части Тихоокеанского побережья, известная своим флотом бамбуковых плотов.
Целый ряд факторов сделал возможным контроль над огромными территориями Тавантинсуйу, чье население оценивалось в 12 млн дворов: военная сила, идеология, предполагающая «щедрости» наряду с устрашениями, бюрократический аппарат, принудительные перемещения населения, переписывание истории и космологической картины мира, а также дорожная сеть. Строительство мощеных дорог, зернохранилищ и террасирование горных склонов Анд для сельскохозяйственных нужд были наследием Уари. Поддержание, расширение и прокладка второстепенных мощеных дорог в правление Пачакутека обеспечивали передвижение войск и циркулирование дани; каждый Великий Инка должен был заложить новую дорогу, сеть которых обеспечивала имперскую экспансию. Четыре дороги вели в четыре провинции империи — Чинчасуйу, Кольясуйу, Антисуйу и Кунтинсуйу, — беря начало в Куско и соединяясь продольными осями.
Данническая система была главным двигателем завоевательных походов, а дороги создавали возможность для прямого контроля Великого Инки за общинами, который осуществлялся при помощи специальных надзирателей. Завоевательная политика основывалась, прежде всего, на устрашении. Под угрозой вторжения общины соглашались принять покровительство Куско. «Щедрость» инков выражалась в перераспределении благ, помощи в случае непредвиденных погодных условий и защите от внешних вторжений. Последствия засухи, голода и наводнений можно было компенсировать за счет системы государственных складов и зернохранилищ. Правители завоеванных территорий интегрировались в государство с помощью брачных союзов и системы «даров». Они были опорой непрямого управления, даже несмотря на то, что их полномочия дублировались государственными чиновниками из Куско. Народы, которые отказывались платить дань Куско, уничтожались, а их божества (уака) предавались забвению. Притеснение местного населения было особенно сильным в северной провинции Кито.
Инкам удалось создать эффективную бюрократическую систему, которая классифицировала данников на основе десятичной административно-иерархической системы, подразделяя их на единицы от 10 до 10 000 домохозяйств[234]. В идеале каждая провинция должна была состоять из 30 000 дворов под управлением кусканского наместника, который возглавлял иерархию курака, стоявших во главе даннических единиц. Пирамидальная структура власти обеспечивала передачу приказов из центра. Стандартизированная форма языка кечуа облегчала контроль. Обязанности каждой общины указывались с помощью системы кипу — связок разноцветных шнурков с узелками. В них фиксировались виды и количество товаров, которые должна была поставлять каждая данническая единица: кока, соль, маис, ткани, сандалии, руды и т. д. Кодовое письмо, в котором комбинировались переплетение нитей, тип узла, цвет и число, могло также являться мнемоническим подспорьем для запоминания важных исторических событий.
Две крупные переписи, организованные в колониальный период в регионах Уануко (1562) в зоне расселения индейцев чупачу и в Чукуито (1564), где проживали лупака, скотоводы с озера Титикака, проливают свет на то, как функционировала политическая система. В землях чупачу из Уануко митмак из Куско жили в крепостях или вблизи предгорий Анд, примыкающих к равнинам Амазонии. Наместник, назначавшийся в Куско, ежегодно контролировал проделанную работу и жестоко наказывал «праздных». Как правило, дань состояла из местной продукции. Тем не менее поставки соли и воска требовали длительных перевозок и сложных переговоров с местным населением. В землях лупака Мартин Кари, правитель общины Анансайя, имел под своим началом деревню, где работали золотых дел мастера, и деревню гончаров. Он также управлял индейцами в далекой провинции Мокегуа и семьями в жарких землях, где выращивалась кока. Кроме изготовления шерстяной ткани, которая составляла основную часть дани, у местного населения был ряд других повинностей. Мартин Кари требовал от подчиненных вождей отправлять 40–50 индейцев в качестве поселенцев в Мокегуа, на плантации коки в Саму или Ларекаху или сопровождать стада в Куско, чтобы обменять там скот на маис. Он снабжал их сушеным картофелем, вяленым мясом и шерстью, которые они могли обменять на продовольствие. Подчиненные ему вожди предоставляли Мартину Кари 60 индейцев, которые должны были следить за его стадами (у него было несколько сотен голов), работать в его доме и возделывать его собственные земли в Мокегуа. Мартин Кари говорил, что все эти привилегии достались ему в наследство от предков.
В провинции Чукуито Инка рекрутировал 6000 воинов из лупака, которые отправились наводить порядок в Тумебамба. По-видимому, эти войска потерпели поражение. Лупака также предоставляли инкам людей для работы на золотых и серебряных приисках в Чукиабо и Порко и митайос для строительства домов в Куско. Курака, ответственные за исполнение приказов, получали высококачественные ткани и сорочки. Надо отметить, что, согласно этим источникам, с митайос хорошо обращались: они ели мясо и маис, а пили чичу.
Власть Инков легитимизировала себя через культ своего родоначальника — Солнца. Храм Кориканча, покрытый золотыми пластинами, был местом средоточия различных андских божеств под властью Солнца. Внедрение нового культа не уничтожало старых верований уака — священными местами, связанными с происхождением рода (зачастую это были горы), их святилищами и соответствующими обрядами. Образы уака, побежденных инками народов: статуэтки, отрезки ткани, вазы, перья и т. д. — перевозили в Кориканча и хранили внутри здания. Таким образом, власть в символической форме присваивала истоки завоеванных общин. В храме Солнца также сохранялись и почитались как божества мумии покойных Инков. Мумификация покойников была очень древней традицией, восходящей к рубежу 5–6-го тысячелетия до н. э. Инки восприняли эту практику, сделав своих предков хранителями империи. Мумии, их символы и копии владели землями и слугами, которые должны были кормить их и одевать.
Кориканча был религиозным центром империи. Невидимые линии секе, расходившиеся подобно солнечным лучам, связывали различные святилища и уака с храмом Солнца и определяли, какие общины ответственны за их содержание. Эта идеальная модель мира показывает желание Инков объединить народы, провинции и культы в целостную иерархическую систему с центром в Куско.
Две империи под покровительством солярных божеств казались непобедимыми. Тем не менее в 1521 г. мешика пали под натиском малочисленных отрядов конкистадоров[235]. В 1533 г. Инка Атауальпа, одного из сыновей Уайны Капаки испанцы казнили в Кахамарке. Причин падения было множество. Одна из них: внутренние разногласия, ослаблявшие эти имперские объединения. Как в Мексике, так и в Перу испанцы не смогли бы разгромить противника без помощи недовольных городов и народов. Эпидемии, страх перед мечами и огнестрельным оружием, а также фундаментальная разница между ритуализированной тактикой ведения войны, характерной для обитателей Мексики и Перу, и методами конкистадоров с Запада нанесли империям смертельный удар.