нявшие друг друга в период 962–1250 г., принадлежали к трем родам (Оттоны, Салическая династия и Штауфены), а 14, правивших в последующий период, — к шести (три основные династии: Габсбурги, Виттельсбахи и Люксембурги). Тем не менее постоянство задач, стоящих перед императорами, обеспечивало преемственность их политики, чему не мог помешать принцип выборности. Придя к власти, императоры забывали о династических распрях и вставали под знамя империи.
Первоначально в выборах участвовали все светские и церковные князья. В 1257 г. их число сократилось до семи (архиепископы Кёльна, Майнца и Трира, король Богемии (Чехии), герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский, пфальцграф Рейнский), а в 1298 г. была образована «коллегия выборщиков». В 1338 г. принцип большинства возобладал над принципом единогласия, а в 1356 г. Золотая булла Карла IV Люксембургского зафиксировала мельчайшие детали выборного процесса. На пике своего могущества князья считались «столпами империи», а действия против них приравнивались к государственному преступлению. Тем не менее они не имели права низлагать императоров: только дважды, в 1298 и 1400 гг., были предприняты попытки лишить власти Адольфа Нассауского и Вацлава Люксембургского.
Императоры не могли одержать верх над князьями и в то же время обойтись без их поддержки. Королевская власть в Германии не носила монархического характера. Вассалы короля могли быть его советниками, союзниками и врагами. Постепенно благодаря уступкам со стороны императора или собственными усилиями князья увеличивали свои территориальные владения. Они препятствовали установлению прямых связей между своими вассалами и императором, а также выступали в качестве незаменимых посредников в отношениях с властью, тем самым ограничивая возможности территориального расширения[263]. В 1232 г. Фридрих II даже утвердил неприкосновенность территорий, принадлежащих князьям империи, в пределах которых они пользовались полной свободой действий: могли созывать ярмарки, ограничивать могущество городов, строить крепости, чеканить собственную монету и т. д.
С точки зрения права все князья были равны между собой: ни один из них не мог стать вассалом другого. Однако на деле они занимали разное положение в обществе. Все зависело от соотношения сил между князьями и императором в конкретный момент. Князья объединялись в конкурирующие, а порой даже враждующие друг с другом группировки, тем самым делая политическую жизнь империи неспокойной, неопределенной и небезопасной. В период с XII по XV в. они превратили свои владения в княжества, а затем в квазигосударства, так что в итоге политическая карта Германии стала напоминать лоскутное одеяло.
Промежуток между вступлением на Германский престол и коронацией в Риме нередко мог затянуться на долгие годы: Генрих II прождал 12 лет, Фридрих II — пять, Сигизмунд — 22 и т. д. Подобное промедление объяснялось внутренними проблемами и сложностями в отношениях с Римом. Согласие понтифика не было самоочевидным, но зависело от характера взаимоотношений между конкретными правителями. Даже пойдя на серьезные уступки, некоторые короли так и не стали императорами (Рудольф и Альбрехт Габсбурги). Преграды, чинимые Папским Престолом, наряду с ожесточенными конфликтами во времена Генриха IV, Фридриха Барбароссы, Фридриха II и Людовика Баварского привели к тому, что в XIV в. с мнением понтифика перестали считаться.
Проблему можно сформулировать следующим образом: должен ли государь ждать коронации в Риме, чтобы пользоваться всей полнотой императорских прав, или достаточно быть избранным германским королем? Вопрос был не праздным, поскольку промежуток между избранием и коронацией мог длиться не один год, а пустующий императорский трон мог стать источником волнений европейского масштаба. Необходимо было определить, являлась ли римская коронация конститутивным актом или малозначимым ритуалом. Если допустить второе, то императорская власть целиком зависела от решения князей. В 1324 г. Людовик Баварский в Заксенхаузене объявил, что не нуждается в папском посредничестве[264]: с момента своего избрания король обладает всей полнотой императорской власти. В августе 1338 г. манифест Fidem catholicam провозгласил, что «власть императора подвластна одному лишь Богу», а декрет Licet Juris уточнил, что «истинный император» избирается князьями и не нуждается в папском одобрении.
В 962 г. Оттон I вознамерился стать продолжателем империи цезарей. Германская империя задумывалась не как нечто новое, она должна была стать воскрешением старого (Renovatio imperii). Идея renovatio, восходящая к римской традиции, подразумевала возвращение к истокам и искоренение всех временны́х наслоений. Представления о вселенском господстве Рима подпитывались идеями христианского универсализма. На золотой печати Оттона III было выгравировано выражение aurea Roma («золотой Рим»), которое подхватили многие из его преемников. Императоры объявили себя соперниками Византии, которая действительно была преемницей Рима. Однако германские правители считали, что захват Вечного города делает их его законными правителями[265].
Как и в римские времена, императоры должны были демонстрировать военную доблесть. Лишь после победы над венграми на реке Лех в 955 г. Оттон смог заявить о своих притязаниях. Многие императоры были обязаны своей властью военным успехам: Фридрих II воспользовался победой Филиппа Августа над его соперником Оттоном IV при Бувине; Альбрехт Габсбург разбил Адольфа Нассауского в битве при Гёльхайме в 1298 г.; Людовик Баварский (Виттельсбах) одержал верх над Фридрихом Австрийским (Габсбург) в битве при Мюльдорфе в 1322 г.
Германская империя объявила себя наследницей Рима, однако на деле римляне восстали против Оттона III, а Барбаросса и Фридрих II не смогли найти поддержку у римской знати, которая проявляла теплые чувства к империи только в периоды ее упадка. В 1149 г. ее представители отправили письмо Конраду III: «Величайшему и прославленному повелителю Рима и всего мира, Конраду, милостью Божьей королю Римлян… Мы хотим способствовать процветанию и возвышению Римской империи, доверенной Вам Господом, восстановить ее такой, какой она была во времена Константина и Юстиниана». Сильное, но непродолжительное чувство…
В то же время немецкое государство воспринималось как продолжение начинаний Карла Великого, чья империя была образцом, овеянным библейской славой (Карл хотел представить себя новым Иосией и Давидом). Каролингское государство было новацией: империя перешла от римлян к франкам. Логично, что Саксонская династия Оттонов заявила о своих связях с франками. Культ Карла Великого на протяжении многих веков оказывал глубокое воздействие на германские народы и их правителей. В 1000 г. Оттон приказал открыть его гробницу. Имперский капеллан Випо в 1046 г. в жизнеописании своего господина Конрада II метко заметил, что «у седла Конрада стремена Карла»[266]. В 1165 г. Барбаросса канонизировал великого императора и учредил культ, который, впрочем, возвеличивал его самого. В XIV–XV вв. возникла идея, что имперскую власть передавал не папа, а Карл Великий. Тем временем Каролингов начали почитать за немцев… Подобное обращение к двум империям прошлого лежало в основе мощного чувства преемственности: «Императорская хроника» XII в. излагает непрерывную историю от Августа до Конрада III.
После 1250 г. римская идея уходит в прошлое. Империя постепенно отказывалась от античной модели, которая предполагала контроль над неподвластным городом и восстановление древних границ, то есть покорение всей Италии. Возвращение к Римской империи, никогда не задумывалось в полном объеме. Немецкие императоры считали, что восстановили Римскую империю, или империю Карла Великого — только без Галлии. Оттон I вмешивался в дела Западно-Франкского королевства в качестве арбитра, однако это следует рассматривать в рамках системы отношений, уходящей корнями в Каролингский мир. Ни один германский правитель не мог даже помыслить о присоединении Западно-Франкского королевства, превратившегося во Францию, английских королевств или Пиренейского полуострова! Примечательно, что некоторые правители (например, Генрих VI) лелеяли мечту однажды возглавить Византийскую империю, но в конце концов Германская империя повернулась в сторону Запада. Верденский раздел утвердил необратимый порядок.
По примеру Рима Германская империя заявляла о своих универсалистских притязаниях, что подчеркивала возложенная на нее миссия по защите Церкви. Однако универсализм оставался теоретическим горизонтом, речь никогда не заходила о его претворении в жизнь. Бывало, что короли склоняли голову перед императором. Так, в 1157 г. Генрих II Английский пишет Фридриху Барбароссе: «Мы передаем наше королевство в Ваше распоряжение; все, что принадлежит нам, мы передаем Вашей власти, дабы все происходило по Вашему указанию». Однако подобные намерения носили чисто декларативный характер. Вовлеченные в европейскую политику, императоры XIV–XV вв. были вынуждены заключать те или иные альянсы и не имели никакого превосходства над монархами укреплявшихся государств.
Тем не менее универсализм определял политику некоторых правителей. Фридрих II возложил на себя иерусалимскую корону. Притязания Людовика Баварского были просто поразительны. После того как 17 января 1328 г. на Капитолийском холме, оставленном римскими понтификами, Людовик был провозглашен императором, он заявил: «По воле Провидения и на законном основании мы приняли в этом городе императорский венец и скипетр римского народа. Теперь же с помощью божественного и нашего собственного могущества мы будем править этим городом и всем миром». Но вскоре он вынужден был покинуть Рим. Людовик управлял империей, находясь в Германии, что в конечном итоге, вопреки его изначальным амбициям, привело к германизации имперской идеи. Универсализм, присущий империи, порой возвышал германскую державу, а порой, наоборот, сдерживал ее развитие.