Обработав рану и руку вокруг, он достал из шкафа баночку. Зачерпнул оттуда мазь хромированным шпателем и аккуратно нанёс на рану тонким слоем. При этом я заметил, что его движения становились всё более нервными.
— Кажется… кажется, я не сразу надел перчатки, — вдруг пробормотал он, глядя на свои руки так, будто видел их впервые. — О чёрт, а если…
— Антон, — остановил я его. — Ты надел перчатки сразу, как я зашёл.
— Вы не понимаете, — взгляд его метнулся к раковине. — Даже микроскопическая… Ладно, надо закончить… но потом я должен…
Он профессионально, но с нескрываемым волнением, забинтовал мою руку, используя при этом лёгкую целительскую магию — слабую, но ощутимую.
— Всё, — он отступил на шаг. — Повязку менять раз в день. Следить за отсутствием покраснения и отёка. При малейших признаках воспаления… — но договорить он не успел.
Сорвав перчатки, Антон бросился к раковине и начал с каким-то остервенением мыть руки, поливая их антисептиком.
— Спасибо, — сказал я, разглядывая аккуратную повязку. — Отличная работа.
Он только кивнул, не прекращая своего ритуала очищения. Я вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Снаружи Тихон, куривший у забора, вопросительно поднял бровь:
— Живы, Ваше Сиятельство?
— Пока да, — я продемонстрировал забинтованную руку. — Странный он, конечно.
— Все мы тут немного со странностями, — усмехнулся Тихон. — А Косой нигде из-за своих заскоков не задерживался. К нам-то он совсем от отчаяния прибился. У нас ведь тут и зарплат-то, по сути, нет. Работает за еду.
— Ничего, выправим всё это, — вздохнул я.
— Ну что, теперь к Шурке? — перевёл Тихон тему. — Машину вашу уже подогнали.
ㅤ
Дорога заняла немного времени. Через пять минут мы уже заходили в открытые ворота мастерской, выкрашенные так, будто в магазине красок произошёл взрыв. А ещё над воротами на крыше торчала фигурка дракона в полёте, сваренная из проволоки и всякого хлама — видимо, талисман.
Мой пикап стоял рядом с воротами. Да уж, досталось ему!
Из-под машины, поднятой на домкрате, виднелись ноги в заляпанном маслом комбинезоне.
— Шурка! Клиент! — окликнул Тихон, слегка пнув колесо.
Из-под машины раздался металлический грохот, стон, а следом и приглушённое бормотание чего-то не очень лестного. На самодельных салазках выкатилась девчонка в рабочем комбинезоне, заляпанной розовой футболке. Розовые волосы оказались собранными в небрежный пучок куском проволоки, а пятна чего-то горюче-смазочного на лице и руках напоминали боевой камуфляж.
— О, новенький! — она вскочила, вытирая руки о комбинезон, лишь размазывая грязь ещё сильнее. — Этот монстр твой?
Тихон кашлянул, выступая чуть вперёд.
— Ваше Сиятельство, позвольте представить мою дочь Александру.
Девушка приподняла бровь, явно удивлённая таким обращением.
— Наш новый граф Илья Михайлович, — пояснил Тихон, обращаясь к дочери. — Батюшка его погиб на охоте на демонов.
Лицо Шурки мгновенно изменилось. Она сделала неловкий реверанс, посмотрела на свои руки и попыталась их спрятать за спину.
— Примите мои соболезнования, Ваше Сиятельство, — произнесла она. — Я… простите за фамильярность.
— Ничего страшного, — улыбнулся я. — Так что насчёт машины? Возьмёшься, или в город ехать?
— Возьмусь! — она мотнула головой. — Что эти городские понимают? На весь Златоуст один толковый автосервис, но с вас там столько за ремонт сдерут, что дешевле будет новую машину купить. Ваш пикап ведь не для езды по городу, верно?
— Верно, — кивнул я. — И мне он достался уже побитым жизнью. Так, а как я…
Тихон с дочерью переглянулись.
— Я подброшу, — вызвалась Шурка. — Моя Ласточка как раз на ходу.
«Ласточка» оказалась жёлтой машиной неизвестной этиологии. Такое впечатление, что её собрали из металлолома, которому не нашли иного применения, а выбросить было жалко. Её наверное можно было бы назвать двухместным пикапом, но «пикап» прозвучало бы слишком лестно. А ещё через капот и крышу шли две продольные чёрные полосы.
— Прошу, Ваше Сиятельство! — Шурка толкнула изнутри пассажирскую дверь.
— Подождите! — окликнул меня Тихон, подбегая к машине. — Что с трофеями-то делать?
— А что вы с ними обычно делаете? — спросил я.
— Обычно на продажу отвозим, — пояснил он.
— Отлично. Тогда продавайте, — кивнул я.
— Так точно! — Тихон по-военному отдал честь.
Стоило мне сесть и захлопнуть дверь, как Шурка тут же нажала на газ.
По дороге девушка болтала без умолку: про модернизацию моего пикапа, про свои победы над «дебильными грузовиками» и ненависть к медленной езде.
— Вообще, я бы вас прокатила быстрее, — она вдруг потянулась к тумблеру под приборной панелью, но передумала.
— Что останавливает? — заинтересовался я.
— Последнего пассажира вырвало на первом же повороте, Ваше Сиятельство, — виновато улыбнулась она.
До усадьбы доехали в итоге быстрее, чем я, когда за демонами гнался. Шурка затормозила, подняв тучи пыли.
— Сутки, и ваш пикап как новый! — пообещала она на прощание. — А если будет желание, можно его и модернизировать!
— Подумаю, — пообещал я.
— Вы не думайте, Ваше Сиятельство! Мечтайте!
Подняв облако пыли, она умчалась обратно в деревню.
Хм, неужели все местные жители — чудаки? Хотя эта, по крайней мере, полезный чудак.
ㅤ
На пороге бункера меня встретил Альфред с каким-то непередаваемо серьёзным выражением лица.
— Как тут? — спросил я.
— Не извольте беспокоиться, господин! — старый слуга посторонился, пропуская меня внутрь. — С госпожами и молодым господином всё в порядке. Они отдыхают с дороги.
— Альфред, я тебя давно знаю, — я внимательно посмотрел в его лицо. — Сказать что-то хочешь, так говори.
— Мне надлежит выполнить волю вашего отца, Ваше Сиятельство. Он оставил мне на хранение документы, с которыми вам обязательно надлежит ознакомиться.
Глава 4Хорошо все уметь
Кухня бункера оказалась самым обжитым местом: небольшой, но крепкий стол, несколько стульев, светодиодная лампа под потолком.
Я сел за стол, а Альфред на минуту исчез, вернувшись с двумя папками — одной толстой и потрёпанной, второй потоньше, но такой же видавшей виды.
— Не желаете ли чаю, Илья Михайлович? — спросил старый слуга, положив папки передо мной.
— С удовольствием, — кивнул я, уже раскрывая толстую папку.
Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять — передо мной отчёт о геологоразведке. Массивный талмуд: карты изолиний удельного электрического сопротивления, схемы профилирования, графики, таблицы, диаграммы. Будь я обычным юным наследником графа, смотрел бы я на эти цифры и графики, как баран на новые ворота. Но опыт прошлой жизни давал преимущество. А там я с такими отчётами дело имел, хоть оформление и отличалось.
— Графит, — произнёс я, просматривая данные. — И судя по всему, месторождение нешуточное.
— Так и есть, Илья Михайлович, — Альфред поставил передо мной чашку чая. — Ваш батюшка говорил о запасах минимум на сто лет добычи.
Я присвистнул. Запасы такого объёма… настоящее сокровище, способное вытащить наш род из долговой ямы. Да что там! По сравнению со стоимостью этого месторождения, мои теперешние долги — сущие копейки!
Но странно — я перелистал отчёт до конца, но не нашёл ни подписей, ни дат, ни печатей. Отчёт был подробным, но совершенно неофициальным.
— Альфред, когда отец провёл эту разведку? — Я поднял глаза от документов. — И кто её делал?
— Чуть больше года назад, — старик осторожно сел напротив, сохраняя безупречно прямую спину. — Уже после того, как… после того, как дела пошли плохо. А проводили её два геолога, которых ваш батюшка привёз с собой.
— Расскажи мне об этом подробнее, — я отложил бумаги и подался вперёд. — Что именно тогда произошло? Для нас для всех фактическое банкротство стало полным сюрпризом.
Тем более, что ничто не предвещало. Наш род владел долей в крупном холдинге, и по сути, жили мы на дивиденды. После смерти деда отец увёз семью в Екатеринбург, практически забросив и деревню, и усадьбу. Родовые земли, дающие графский титул, продать нельзя — и только поэтому у меня их ещё не отобрали. Но жили мы с тех пор как городские жители, что всех вполне устраивало. В конце концов, в городе ведь веселее! А в миллионном городе — веселей вдвойне.
Основная же доля акций принадлежала нашему соседу, графу Громову. На его землях и добывался графит, в переработку которого в своё время вложился мой дед. Они с дядей Петей Громовым росли вместе, всю жизнь друзьями оставались, и отец мой Громова уважал и любил, как родного дядю.
Альфред поставил свою чашку и подал мне вторую папку, которую принёс с собой. Открыв её, я увидел аккуратно наклеенные на листы бумаги газетные вырезки. Каждая страница была подписана датой, а сами вырезки расположены в идеальном хронологическом порядке.
— Я собирал для вашего батюшки все публикации, — пояснил Альфред. — Вот, полюбуйтесь.
Первый заголовок, датированный началом позапрошлого года, гласил: «Кризис в „Уральском графите“: акции компании рухнули на 40% после новостей об истощении месторождения».
— И что, месторождение действительно истощилось? — спросил я, листая подшивку. Дальше следовали статьи всё более мрачного содержания: «Падение продолжается», «Рейдеры на подходе», «Громов и Каменский пытаются спасти компанию».
— Нет, конечно! — Альфред почти возмущённо поднял брови. — Графита у Его Сиятельства Петра Ивановича полно, это всё слухи были. Кто-то их специально распускал, чтобы акции по дешёвке скупить — так ваш батюшка объяснял.
— Классическая игра на понижение, — кивнул я. — Распускаешь слухи, сбиваешь цену, а потом покупаешь всё за бесценок.
— Вот-вот, — оживился Альфред. — Ваш батюшка именно так и говорил. Акции обесценились, а потом начали странным образом исчезать с рынка.
— И как действовали отец и дядя Петя? — спросил я.