– Петтерсу, Пете и Дюпюи нравится причинять страдание другим людям!
Эдмонд Уэллс медленно порхает вокруг огромных шаров.
– В этом тоже заключается их роль. Они вскрывают чужую трусость. Петтерса давно следовало бы прогнать с телевидения, но поскольку его аудитория неуклонно растет, Петтерса всячески защищают и боятся. Дюпюи давно остался бы без врачебной лицензии, но ему помогают знакомства в политических кругах, коллеги тоже его боятся и оберегают вместо того, чтобы от него избавиться. Петр паразитирует на гниении, поразившем все российское общество. Он – мелкий пакостник в мире, где каждый сам себе голова. Отсутствие системы способствует там расползанию зла. Все это полностью соответствует среднему уровню человечества. Не забывай, он составляет 333 балла.
Я не скрываю разочарования. Наставник приводит меня в чувство.
– Наберись терпения. Не спеши с осуждением. К тому же твои собственные клиенты – тоже не образчики доброты. Твой Игорь – убийца. Твоя Венера молилась о том, чтобы ее соперница стала уродливой. Что до Жака, то у него задержались подростковые комплексы, он сбегает в свои воображаемые миры из-за боязни столкнуться с реальностью.
Эдмонд Уэллс смотрит на меня очень серьезно.
– Ты не все знаешь. Когда-то Крис Петтерс был золотоискателем и охотником на индейцев. Это он с еще двумя подручными накинул петлю на шею тогдашнего Жака Немрода. Как видишь, жизнь – всего лишь непрерывное возобновление. Он продолжает хвастаться чужими скальпами и… душить.
Я хмурюсь:
– На планете шесть миллиардов людей. По какому невероятному совпадению на Венеру напал тот, кто когда-то напал на Жака?
– На самом деле это не совпадение, – возражает мой наставник. – Души сбиваются в семейства и строем пронзают столетия. Космическим рандеву не будет конца, пока нарыв не лопнет. Это интуитивно понял Петр.
Эдмонд Уэллс показывает мне издали, через оболочку, несколько яиц, плавающих вокруг моих.
– Мартин, первая подружка Жака, была раньше его матерью.
– Потому она и возвела между ними эмоциональный барьер?
Эдмонд Уэллс утвердительно кивает и продолжает:
– Ричард Каннингем когда-то был сестрой Венеры. Билли Уоттс был его собакой, тогда они находились на разных уровнях эволюции сознания. Станислав был в другой жизни сыном Игоря. В своих прежних жизнях он разводил костры, на которых казнили колдуний, был подручным Нерона, присутствовал при пожаре великой библиотеки в Александрии. В более древние времена он был одним из тех, кто открыл высечение искр и получение огня при трении двух кремней друг о друга. До того как убить Немрода, Крис Петтерс был конкистадором и перебил много инков.
Души светятся в своих сферах, как звездочки. Выходит, у всего есть собственный смысл существования, все коренится в незапамятных временах, все обладает собственной невидимой логикой. Странные выходки, фобии и мании нельзя понять, если не учитывать события в прежних жизнях. Фрейд считал, что может объяснить взрослую личность, если начать с грудного ребенка, на самом же деле для истинного понимания нужно было плясать от первой ее человеческой реинкарнации, а лучше от первой ее животной, даже растительной ипостаси. Возможно, некоторые так любят мясо, потому что были плотоядными хищниками саванны. Возможно, некоторые так любят загорать на солнце, потому что были подсолнухами. У каждой души своя долгая история, свой тернистый путь.
– Значит, Рауль, Фредди, танатонавты…
– Ты уже знал их в других воплощениях. Рауль побывал твоим отцом. Вы издавна движетесь бок о бок. Раввин Фредди Мейер был во многих жизнях твоей матерью…
Я смотрю через оболочку на разворачивающееся передо мной человечество.
– Никогда не забывай, что дело не в изяществе происходящего, а в развитии поля сознания. Наш враг – не злоба, а невежество.
III. Что там, наверху?
151. Игорь, 22 с половиной года
Я умираю. Покидаю свое тело. Свет манит меня вдаль. Я стремительно лечу на этот свет. Внезапно зависаю, не могу сдвинуться больше ни на йоту. Кто-то тянет меня назад, вниз, за серебряную нить, выходящую из моего живота. Я возвращаюсь на Землю.
– Готово, откачали!
Люди испускают крики радости, как при появлении на свет новорожденного. А ведь как чудесен был тот лившийся с неба свет!
Меня укладывают, укрывают, подтыкают одеяло, и я засыпаю. Я не умер. Когда я просыпаюсь, ко мне наклоняется блондинка с зелеными глазищами и большим декольте.
Это ангел, я в раю. Я пробую к ней тянуться, но трубки от капельниц, присоединенные к моей руке, сразу избавляют меня от иллюзий. Трубки и режущая боль в животе.
Роскошная особа сообщает, что я неделю пролежал в коме и что бригада врачей боялась, что я в итоге сыграю в ящик. Но крепкий организм позволил выдержать удар. По ее словам, на меня напали уличные хулиганы, я потерял много крови. На счастье, кровь у меня очень распространенной группы, АВ+, и у них было в запасе достаточно плазмы.
Судя по табличке на ее белом халате, ее зовут Татьяна, Татьяна Менделеева. Она мой лечащий врач. Она восхищается моей стойкостью и говорит, что я опровергаю законы медицины. Тем не менее у нее есть для меня плохая новость. Она опускает глаза.
– Крепитесь. У вас рак.
Это, что ли, ее «плохая новость»? Тоже мне! После света смерти там, наверху, после моей мамочки, обстрелов, осколков гранат и снарядов в Чечне, после Петиного кинжала у меня в брюхе сообщение о раке представляется мне вполне сносным.
Врач ласково берет меня за руку:
– Но у вас не просто рак, а неизвестное науке заболевание: рак пупка!
Мне без разницы, чего у меня рак – пупка или мизинца. Болезнь сведет меня в могилу, и точка. Надо максимально воспользоваться временем, которое у меня еще остается, прежде чем я опять устремлюсь на небесный свет.
– У меня к вам большая просьба, – продолжает красотка, не выпуская мою руку. – Я хочу, чтобы вы были моим пациентом. Пожалуйста, разрешите мне тщательно исследовать ваше заболевание.
Татьяна объясняет, что мой случай уникальный. Пупок – бездействующая, мертвая зона, остаток пуповины. Совершенно непонятно, почему именно в этом месте вдруг образовалась опухоль.
Красавица-врачиха увлечена психоанализом. Она вооружается блокнотом и ручкой и требует у меня подробностей. У меня их полна коробочка: мамаша, поставившая целью укокошить сыночка, дуэль на ножах в сиротском приюте в тот самый день, когда меня пришли усыновлять, исправительная колония для малолетних правонарушителей, психушка, война в Чечне… Татьяна поражена, она все сильнее стискивает мне руку. У меня развились уникальные способности к выживанию, подытоживает она.
Она поглощена моим недугом, небывалым раком пупка, который она уже назвала с моего позволения «синдромом Менделеевой». Татьяна превратит меня в подопытного кролика. Насколько я понял, меня сделают профессиональным больным. Министерство здравоохранения возьмет на себя оплату моего жилья, пропитания, одежды, всяческих услуг и повседневных расходов. В обмен я предоставляю в распоряжение медицинской науки, конкретно Татьяны, себя самого. Я буду сопровождать ее на конференции по всему миру и безропотно подвергаться обследованиям, которые позволят наблюдать за течением болезни. За эти услуги Татьяна предлагает мне регулярный оклад.
Она называет цифру вчетверо выше моего пособия. Я вижу в ее зеленых глазищах мольбу.
В каком странном мире мы живем! Если ты герой войны, тебе плюют в лицо, а вот если у тебя рак, то это повод перед тобой заискивать.
– Вы согласны?
В ответ я целую ее руку.
152. Энциклопедия
ПАРАДОКСАЛЬНОЕ ПОБУЖДЕНИЕ. Семилетним мальчиком Эрикссон наблюдал, как его отец загоняет в стойло теленка. Отец тянул за веревку, теленок упирался и отказывался идти. Мальчик поднял отца на смех и услышал в ответ: «Раз ты такой умный, попробуй сам».
Маленький Эрикссон сообразил, что надо не тянуть за веревку, а обойти теленка и потянуть его за хвост. Теленок подался вперед и оказался в стойле. Спустя сорок лет этот ребенок изобрел «эрикссоновский гипноз» – метод применения для пользы пациента мягкого и парадоксального побуждений. Например, родители, видя бардак в комнате своего чада, просят его прибраться и нарываются на отказ. А вот если усугубить беспорядок, еще безобразнее раскидав игрушки и одежду, то ребенок скажет: «Хватит, папа! Это уже слишком. Пора прибраться».
Тянуть в неверном направлении порой оказывается эффективнее, чем тянуть, волочить, куда надо, потому что это вызывает приступ совестливости.
Если оглянуться на историю, то мы увидим постоянное сознательное или неосознанное применение парадоксального побуждения. Понадобились две мировые войны и миллионы смертей, чтобы изобрести ООН. Без разнузданности тиранов не появилось бы прав человека. Без Чернобыля не была бы осознана опасность, исходящая от недостаточно надежных атомных электростанций.
Эдмонд Уэллс,
153. Жак, 22 с половиной года
Настал великий день. Книга «Крысы» вышла из типографии. Завтра люди увидят ее в книжных магазинах. Все готово. Я держу в руках напечатанную книгу, ласково ее поглаживаю, нюхаю. Это то, за что я так долго сражался. Настоящий шок! Вот она! Все равно что ребенок, которого вынашивали много лет.
«Крысы».
После первого всплеска эйфории я чувствую острое волнение. Раньше я носил книгу в себе, она наполняла меня до краев, а теперь я пуст. Все кончено. Правильнее всего было бы уйти в мир иной в кульминационный, высший момент успеха, прежде чем начнется неизбежный спуск вниз.
Теперь жизнь лишена смысла. Мне остается одно – умереть. Если прямо сейчас наложить на себя руки, то моя жизнь останется мгновением незамутненного счастья. Значит, самоубийство. Но как его совершить? Как обычно, я сталкиваюсь с непреодолимыми практическими проблемами.