Действовать без раздумий, иначе струшу. Я прыгаю и камнем лечу вниз.
В окнах, мимо которых я пролетаю, люди заняты привычными делами. Некоторые, замечая меня, удивленно разевают рот.
«Быстрый или мертвый». Поправка: быстроты мне не занимать, но совсем скоро я буду мертвее мертвого.
Земля все ближе. Кажется, я свалял дурака. Надо было хоть немного подумать.
До земли всего десять метров. Я закрываю глаза. Мгновение, когда все мои кости ломаются об асфальт, остается незамеченным. Я был твердым, а стал жидким. Больше им меня не вылечить. Секунда адской боли кажется часом, а потом все прекращается. Я чувствую, как меня покидает жизнь.
165. Венера, 25 лет
Я развелась с Ричардом. Теперь я встречаюсь с моим адвокатом Мюрреем Бенеттом, юридической звездой. Всего за неделю он закрепляется в моей жизни, теле, шкафах и в моих контрактах.
Жизнь вдвоем с ним превращается в постоянный контракт. Он говорит, что совместная жизнь, будь она сожительством или супружеством, должна подчиняться правилу «три-шесть-девять», как при найме квартиры. Каждые три года партнеры, недовольные ситуацией, пересматривают условия или разрывают контракт; если довольны, то контракт автоматически продлевается на следующие три года.
В этом вопросе его не переубедить. «Классическое» супружество он называет глупостью. Это пожизненный контракт, подписываемый сторонами в ситуации, когда невозможно разобраться в его условиях, настолько двое ослеплены своими чувствами и страхом одиночества. Если супруги подписывают его двадцатилетними, то он сохраняет силу примерно семьдесят лет, не подвергаясь никаким поправкам. При этом общество, нравы, сами люди усиленно развиваются, из-за чего неминуемо наступает момент, когда контракт полностью ветшает.
Мне плевать на весь этот юридический треп, мне ясно одно: Мюррею подавай секс в акробатических позах. С ним я узнаю такое, что неведомо даже Камасутре. Он овладевает мной в самых неподходящих местах, где нас может увидеть случайный прохожий. Опасность действует как приворотное зелье.
Когда мы ужинаем с его «бандой», состоящей по большей чести из его прежних подружек, я чувствую их готовность растерзать меня, последнюю, кто отхватил завидное место его возлюбленной. Мюррей всех их смешит своей болтовней.
– Как и все адвокаты, я терпеть не могу невиновных клиентов. Когда выигрываешь дело невиновного, тот считает это нормальным делом, когда проигрываешь, он думает, что в этом виноват ты. То ли дело виновный: проиграешь – он сочтет это неизбежным, выиграешь – он готов тебе ноги целовать.
Всем весело. Кроме меня.
Сначала мы с Мюрреем обозначили в квартире свои территории. Вот это моя спальня, это – мой кабинет. Здесь место для моей зубной щетки, а ты клади свою вон там. В наших шкафах сплошь его пиджаки, джемперы и рубашки. Все мое загнано на самый верх или в самый низ. Мне бы с самого начала отнестись к таким штучкам с подозрением.
Из всех знакомых мне мужчин Мюррей первый со столь сильной приверженностью понятию территории.
Он готов на любые ухищрения ради расширения своих границ:
Кто владеет дистанционным пультом и выбирает телепрограмму?
Кто первым бежит утром в туалет и в ванную?
Кто читает там газету, не учитывая, что другой заждался?
Кто берет трубку, когда звонит телефон?
Кто выносит мусор?
Чьих родителей пригласить в воскресенье?
Мне свойственно искать убежище в моей актерской профессии, поэтому я мало погружена в эту каждодневную герилью.
Тут-то я и дала маху: надо было оставаться настороже. Надо было оперативно реагировать на то, что он перетягивал на себя все одеяло, заставляя меня лязгать зубами от холода.
Любовь – не универсальное оправдание. Никто из моих прежних обожателей не представлял, что я могу быть такой послушной и уступчивой. Гостиная, кухня и прихожая были объявлены нейтральными территориями. Мюррей, действуя во имя хорошего вкуса, немедленно аннулировал там все мои любимые безделушки, заменив их отпускными фотографиями себя, любимого, со своими бывшими. В холодильнике не осталось нормальной еды, все вытеснено его любимыми готовыми блюдами, якобы способствующими похуданию и потому приобретаемыми в аптеке.
В гостиной воцарилось огромное кресло, в которое никому нельзя садиться.
Мне лень тратить все время на препирательства, поэтому моя личная территория катастрофически скукоживается. После упорного сопротивления я уступила Мюррею почти всю свою половину квартиры и довольствуюсь кабинетиком, с двери которого он сорвал задвижку, чтобы лишить меня возможности запереться.
Я проиграла. Правда, Мюррей так умело решает с продюсерами вопросы моих прав на фильмы, что я не считаю себя побежденной. Только когда он вторгается в мое последнее убежище, кабинет, чтобы и там все переделать по-своему, я сообщаю ему, что не намерена продлевать договор аренды.
Мюррей принимает это пренебрежительно.
– Без меня ты как без рук. Наше общество так погрязло в юриспруденции, что продюсеры сожрут тебя живьем.
Но я иду на риск. Не имея ни малейшего желания вступать в клуб его «бывших», я прошу его не пытаться со мной видеться. Он не соглашается на том основании, что я, дескать, полностью обязана своим успехом ему: «Без меня ты никогда не стала бы вдохновенной и востребованной актрисой». Ну, и требует себе половину всего, что я заработала за время нашей совместной жизни. Я безропотно соглашаюсь. Он так осложнил мою жизнь и так потеснил меня на моей же территории, превратившейся в шагреневую кожу, что я целый год снималась во всех предлагавшихся мне ролях и в силу этого сильно приумножила свои доходы. Но мне не дают жить головные боли. Я прошу Билли Уоттса, моего агента, найти решение этой проблемы.
– Решений всего два. Первое, классическое, – обратиться к парижскому профессору Жану-Бенуа Дюпюи, специалисту по мигреням и спазмофилии. Второй – прибегнуть к услугам моего нового медиума.
– Куда делась Людивин?
– Добившись успеха как индивидуальный консультант, она перешла к групповой терапии. В этом она тоже была успешной, но дальше, на свою беду, придумала секту ХИВ, «Хранители истинной веры». Они безвредные, но у них костюмные радения, высокие членские взносы и обряд «изгнания» для желающих выйти. Поэтому я к ним охладел. Теперь они требуют, чтобы их признали как отдельную религию.
– Кто же твой новый избранник?
– Улисс Пападопулос, бывший монах-отшельник. С ним происходили невероятные вещи. Следствием стал его редкий дар. Он на короткой ноге с ангелами. Благодаря ему ты познакомишься с твоим ангелом-хранителем, который растолкует тебе, в чем причина твоих вечных головных болей.
– Ты считаешь, что можно напрямую общаться со своим ангелом-хранителем, не… как лучше выразиться?… не отвлекая его от ангельских забот?
166. Энциклопедия
ДЫХАНИЕ. Женщины и мужчины по-разному воспринимают мир. Для большинства мужчин события развиваются линейно, а для женщин, скорее, волнообразно. Это потому, наверное, что они ежемесячно получают доказательства того, что выстроенное может развалиться, а потом опять воссоздаться. Они воспринимают вселенную как постоянную пульсацию. Этот основополагающий секрет запечатлен в их организме: все растущее в конце концов уменьшается, все поднимающееся потом опускается. Все «дышит», и не следует опасаться того, что за вдохом последует выдох. Хуже всего пробовать задерживать или останавливать дыхание, так недолго и задохнуться.
Недавние астрономические открытия показывают, что наша вселенная, плод Большого взрыва, которую всегда считали непрерывно расширяющейся, тоже может скукожиться: произойдет Большое сжатие – максимальная концентрация материи, результатом чего может снова стать… Большой взрыв. Получается, что даже вселенная и та «дышит».
Эдмонд Уэллс,
167. Возвращение
Возвращаемся в рай. Расстояние между двумя галактиками настолько колоссально, что вряд ли мы снова увидимся с Зозом. При всей стремительности нашего полета нас не оставляет впечатление, что мы ползем, как улитки.
На лету мы размышляем о последствиях нашего открытия. Мы обследовали вторую населенную людьми планету, но должно существовать еще много других. В одном галактическом скоплении, к которому относятся две наши с Зозом галактики, насчитывается целых 326 782 галактики. Даже если рай, а следовательно, и одна населенная гуманоидами планета имеются в центре не у каждой, а только у десяти процентов, то это значит, что есть еще примерно 32 000 населенных людьми планет, с которыми мы можем общаться.
Мы искали наших богов, искали место, откуда взялась Натали Ким, а нашли нечто совершенно иное, не содержащее ответов на два наших вопроса. Осталось узнать, путешествуют ли души из одного рая в другой. И если да, то зачем.
Наш географический и духовный горизонт расширился. Я боялся, что жизнь в ангельском чине будет монотонной, а она активнее некуда. От таких мыслей мне на ум приходят обязанности, которыми я манкирую.
Только бы с моими клиентами все было в порядке!
168. Игорь, 25 лет
Я покончил с собой, я мертв и покидаю тело. Надо мной мерцал уже знакомый мне пресловутый свет, но я на него не полетел. Что-то внутри меня запротестовало: «Ты должен оставаться здесь до торжества справедливости. Только тогда ты сможешь взлететь».
Так что пока я – блуждающая душа. Я превратился в нечто нематериальное. Я прозрачен и неосязаем. Сначала я не знал, что делать, поэтому остался рядом с моим мертвым телом и стал ждать. Приехала «Скорая». Санитар глянул на мой расплющенный труп и отвернулся, его вырвало.
Другие, тоже в белом, поместили мое бывшее тело в пластиковый мешок, предварительно подобрав разлетевшиеся в стороны куски. Меня отвезли в морг. Татьяна как будто была сильно удручена моей смертью, что не помешало ей ловко произвести вскрытие и положить мой славный выздоровевший пуп в банку с формалином, чтобы всем показывать. Не самая безутешная из вдов!