бы действовать им на нервы». Я пользуюсь ею, чтобы испытать сострадание, даже к Игорю.
Он удивленно застывает.
Дела идут на поправку. Блуждающие души обращены в бегство. Мэрилин Монро и Фредди Мейер сначала колеблются, а потом перебегают к нам.
Эдмонд Уэллс показывает себя производительным пылесосом, затягивающим блуждающие души. Высокий класс! Он то стреляет, то засасывает, то стреляет, то засасывает. Никогда бы не подумал, что мой учитель так хорошо приспособлен к драке. Исход нашего Армагеддона все ближе. Вскоре перед нами остаются считаные призраки, из самых свирепых. Их по-прежнему возглавляет Игорь.
– Тебе со мной не сладить! – кричит мне бывший клиент. – Я накопил столько злости на человечество, что тебе не взять меня своей любовью, Мишель.
– Это мы еще посмотрим.
Я припоминаю ему его прошлую карму. Он был тогда моим другом Феликсом Кербозом, первым танатонавтом, уже тогда конфликтовавшим с мамашей-кукушкой. Память о вечных несчастьях только его подстегивает, он меняет цвет.
– В нем столько ненависти, что любовь его уже не спасет, – вздыхает Рауль.
Но я не опускаю руки.
Среди еще сопротивляющихся нам врагов я узнаю мать Феликса-Игоря. Она недавно умерла от цирроза печени. От лютого гнева на отца Игоря она зависла между двух миров, стала неприкаянной душой. Сейчас или никогда! Я указываю на нее Игорю.
Тот неистово кидается к ней и навязывает безжалостный поединок. Их ненависть взаимна, силы равны. Мы пользуемся удобным моментом, чтобы забросить в рай последние блуждающие души. Завершающий аккорд этого Армагеддона – схватка Игоря и его матери, еще полных злобы, но уже теряющих силы.
– Эти двое воюют друг с другом уже на протяжении тринадцати жизней, – сообщает мне Эдмонд Уэллс.
Победитель никак не определится, поэтому они, утратив силы, вынуждены завязать разговор. Это поток взаимных упреков. Тринадцать жизней неблагодарности и предательства, ударов исподтишка и жажды причинить вред! Долг обоих неподъемен, но беседа – это уже прогресс. Они смотрят друг другу в лицо, говорят уже на равных, а не как взрослая мать и малолетний сын.
Следом за яростью приходит усталость, потом ожидания и, наконец, взаимные извинения.
– Мама!
– Игорек!
Они кидаются друг другу в объятия. Что ж, никогда не надо отчаиваться.
– Теперь дело за тобой, Мишель, – говорит мой наставник. – Все-таки это – одна из твоих подопечных душ.
Я пропускаю мать и сына по своему прозрачному хребту, и они выходят, светясь, из моей макушки, чтобы вместе отправиться в рай.
– Первый из твоих клиентов, готовый к суду, – напоминает мне Эдмонд Уэллс.
– Я должен немедленно поторопиться на помощь Игорю?
– Нет, у тебя есть время. Сначала ему придется пересечь Семь Небес и задержаться в Чистилище. А тебя ждут более срочные дела. Поспеши, Мишель, двое твоих клиентов, остающиеся в земном воплощении, не дадут тебе соскучиться.
185. Энциклопедия
СГОВОР ОСТОЛОПОВ. В 1969 г. Джон Кеннеди Тул написал роман «Сговор остолопов». На это название его натолкнули слова Джонатана Свифта: «Когда в этом низменном мире появляется настоящий гений, его можно узнать по верному признаку: против него объединяются все дураки».
Свифт не подозревал, насколько был прав.
Тул долго и безуспешно искал для своего произведения издателя и в 32 года, отчаявшись, наложил на себя руки. Его мать нашла тело сына, в ногах которого лежала рукопись. Прочтя ее, она решила, что с сыном обошлись несправедливо.
Она отправляется к одному из издателей и берет его измором: перегораживает своим пышным телом дверь, непрестанно поглощает сандвичи и заставляет хозяина кабинета с трудом через нее перешагивать. Он надеется, что это ненадолго, но миссис Тул проявляет стойкость. Издатель уступает ее упорству и соглашается прочесть рукопись, предупредив, что не напечатает ее, если сочтет негодной.
Но текст оказывается отменным, книга выходит. «Сговор остолопов» завоевывает Пулитцеровскую премию.
На этом история не заканчивается. Через год издатель публикует еще один роман Джона Кеннеди Тула – «Неоновая Библия», по которому снимают фильм. В следующем году выходит третий роман.
Трудно не задаться вопросом, каким образом человек, умерший от досады на то, что никто не соглашался напечатать его единственный роман, умудрялся творить из могилы. А дело в том, что издатель, замученный совестью из-за того, что не оценил Джона Кеннеди Тула по достоинству при жизни, порылся в ящиках его письменного стола и взялся напечатать все, что там нашел, включая рассказы и даже школьные сочинения.
Эдмонд Уэллс,
186. Мгновение
Давно пора возвращаться в рай.
Жак, мой Жак только что познакомился с Натали Ким! Чистое совпадение. Случайности происходят не только по высшей воле, бывают и независимые случайности, вызванные перипетиями жизни.
Мы с Раулем, держа в руках наши сферы, спешим устроиться друг напротив друга и наблюдаем за развитием событий. Зажигаются наши сферические экраны.
– Ох уж эти люди! – ворчит Рауль. – Больше всего меня удручает их манера создавать пары. Мужчины и женщины торопятся сделать это, еще не зная, кто они такие на самом деле. Часто их толкает на это страх одиночества. Молодежь, вступающая в брак двадцатилетними, – это как строящиеся дома, которые, достигнув первого этажа, решают расти вместе, уверенные, что ритм всегда будет одинаковым. Достигнут крыши, перекинут мостики. Вот только успех приходит крайне редко. Потому-то разводов все больше. На каждом этапе развития сознания возникает потребность в новом партнере. Собственно, для пары нужны четверо: мужчина плюс его женская половинка, женщина плюс ее мужская половинка. Два полноценных существа уже не ищут в других того, чего недостает им самим. Тогда они могут соединяться, не фантазируя об идеальной женщине и идеальном мужчине: они нашли их в самих себе, – формулирует мой товарищ по небесному одиночеству.
– Мнишь себя Эдмондом Уэллсом? – усмехаюсь я и предостерегаю: – Сначала короткие формулы, а там, глядишь, и до энциклопедий дойдет.
Он спесиво надувается и притворяется, будто не слышал моего предупреждения.
– Что там у тебя творится?
– Болтают, спорят.
– Как Жак?
– Паршиво. С перевязанной головой.
187. Жак, 26 лет
У меня перевязана голова, но мне лучше. Натали Ким говорит, ее слова доносятся до меня словно издали:
– Я так смеялась, когда читала в вашей книге про жирную тупую кошку, день-деньской пялящуюся в телик! Где вы все это берете?
Сидя перед Натали за маленьким столиком, я не могу оторвать от НЕЕ глаз. Чувствую, как распрыгалось мое сердце, не могу выдавить ни слова. Хорошо, что голова перевязана – какое-никакое алиби. Я слушаю ее, смотрю на нее, пью ее. Время остановилось. Кажется, я уже хорошо ее знаю.
– Я давно мечтала увидеть вас на книжном салоне, но, кажется, вы там нечастый гость?
– Я… я…
– Откуда у вас эта страсть к раю и ко всему происходящему на том свете? – интересуется Натали, прихлебывая зеленый чай, пока я пытаюсь восстановить дыхание. – В одном интервью я прочла, что вам помогают сны. Так чтоб вы знали, ваши сны похожи на мои. Когда я читала вашу последнюю книгу, мне пришла мысль, что рай вы описываете именно таким, каким его представляю я: спираль света с участками разной окраски…
– Я… я…
Она встряхивает длинными волосами: мол, все понятно. Ко мне наконец-то возвращается дар речи. Мы долго болтаем. Тема – жизнь: моя и ее. Наши жизни тоже похожи. Все мужчины в жизни Натали разочаровали ее. В конце концов она решила жить одна.
Она признается, что у нее впечатление, будто мы с ней знакомы всю жизнь. Я говорю, что у меня тоже впечатление долгожданной встречи после далекого путешествия. Мы опускаем глаза, смущенные слишком быстрым признанием в похожем чувстве. Секунды наливаются свинцом. Я вижу все, как в замедленном кино. Сегодня 18 сентября, мой день рождения, говорю я ей. Нельзя было мечтать о лучшем подарке на 26 лет, чем эта беседа с ней. Я предлагаю немного прогуляться. Мона Лиза III подождет. Не хватало, чтобы я позволил кошке меня тиранить.
Мы блуждаем несколько часов.
Она рассказывает о своей работе. Она – гипнотерапевт.
– Семьдесят процентов моей клиентуры – люди, которые хотят бросить курить, – жалуется она.
– И как, бросают?
– Только те, кто решил бросить еще до того, как пришел ко мне.
Я улыбаюсь.
– Еще я помогаю стоматологам. Некоторые люди не выносят анестезию. Таких я гипнотизирую.
– Это вместо обезболивания?
– Именно. Раньше я программировала пациентов, чтобы при выдирании зуба не шла кровь, но одновременно не происходило образование сгустков и шло заживление. Теперь я прошу: «Три капли, не больше». Наш мозг справится с чем угодно. Вытекает три капли крови, не больше и не меньше.
– Курение, выдирание зубов, что еще?
– Под гипнозом я побуждаю людей возвращаться в прошлое. Там они находят погрешность, ошибку программирования, из-за которой раз за разом терпят неудачу и не могут выйти из замкнутого круга. Когда этого оказывается мало, я отправляю их на поиски погрешности в еще более ранние жизни. Это очень занятно.
– Вы надо мной издеваетесь!
– Знаю, это может показаться немного… странным. Я воздерживаюсь от выводов. Но даже просто наблюдая, нельзя не отметить, что мои пациенты очень подробно излагают свои прошлые истории и потом чувствуют себя заметно лучше. Что мне проверять, если все так и есть? Происходящее – само по себе убедительная терапия.
Теперь улыбается она.
– Я насмотрелась на людей, погрязших в иррациональном: на мистиков, шарлатанов, на получивших откровение свыше… Посещала всевозможные клубы, ассоциации, гильдии, секты. Я – своего рода туристка, путешественница по духовным сферам. По-моему, всему этому хаосу недостает доли деонтологии.