[366] Валиума заключается в том, что его может назначить врач почти любой специальности».
Как в свое время женщины превосходили числом мужчин в палатах Кридмура, так и теперь оказалось, что врачи прописывают транквилизаторы производства Roche женщинам чаще, чем мужчинам. Артур с коллегами ухватились за этот феномен и начали агрессивно рекламировать Либриум и Валиум женской аудитории. В типичной рекламе Валиума идеальная пациентка была «35-летняя, незамужняя и психоневротичная»[367]. В одной из первых реклам Либриума[368] фигурировала молодая женщина с охапкой книг и указывалось, что даже обычный стресс, вызванный необходимостью идти на лекции, лучше всего снимать Либриумом. На самом деле в рекламе Либриума и Валиума использовался целый ряд гендерных стереотипов середины века – невротичная старая дева, загнанная домохозяйка, не знающая радостей жизни карьеристка, мегера в менопаузе. Как саркастически отмечала историк Андреа Тоун[369] в своей книге «Век тревожности», похоже, транквилизаторами Roche на самом деле предлагалось быстрое решение проблемы «того, что ты женщина».
Roche нельзя назвать единственной компанией, применявшей столь нарочито лицемерную рекламу. Например, Pfizer выпускал транквилизатор, который рекомендовал принимать детям, используя иллюстрацию – маленькую девочку с заплаканным личиком и указанием, что это лекарство может успокоить страх[370] перед «школой, темнотой, разлукой, походом к зубному врачу и «монстрами». Но когда Roche и Артур Саклер спустили с цепи Либриум и Валиум, ни одна другая компания не смогла с ними состязаться. На заводе Roche в Натли громадные таблеточные машины надрывались, стараясь угнаться за спросом, прессуя десятки миллионов таблеток[371] в день. Поначалу Либриум был самым назначаемым лекарством в Америке[372], пока в 1968 году его не потеснил Валиум. Но даже тогда Либриум продолжал держать марку, оставаясь в первой пятерке[373]. В 1964 году на Валиум было выписано около 22 миллионов рецептов. К 1975 году эта цифра достигла 60 миллионов[374]. Валиум стал первым лекарственным препаратом в истории, принесшим 100 миллионов долларов своим создателям, и Roche превратилась не просто в ведущую фармацевтическую компанию в мире, но и в одну из самых прибыльных компаний[375] вообще. Деньги стекались в нее рекой, а компания брала их и снова вкладывала в кампанию продвижения, спланированную Артуром Саклером.
Еще мальчишкой, учась в «Эразмусе», Артур выговорил себе комиссионные за размещаемые им рекламные объявления, чтобы иметь вознаграждение в случае успеха, и с тех самых пор предпочитал именно эту модель. Прежде чем согласиться рекламировать Либриум и Валиум, он заключил с Roche сделку, по условиям которой должен был получать премии, растущие[376] пропорционально объему проданных лекарств. И год за годом объем продолжал расти. Для рекламщика новые транквилизаторы были идеальным продуктом, химическим реквизитом, необходимым для полной тревог современной жизни, – или, как называли их некоторые, «пенициллином от хандры»[377].
28 февраля 1955 года Мариэтта родила второго ребенка – девочку, которую назвали Денизой. На этот раз Артур присутствовал при родах[378]. Малышка родилась с прямыми черными волосами, отец осмотрел ее и объявил здоровой. Когда пятью годами ранее родился его сын, Артур Феликс, единственными гостями, приехавшими в больницу поздравить роженицу, были Рэймонд и Мортимер. Но за это время звезда Артура успела подняться высоко, и на этот раз больничная палата была заполнена букетами, присланными друзьями, коллегами, знакомыми и обожателями Артура, и поток желающих продемонстрировать свою радость и уважение не иссякал. Как же изменилась наша жизнь, думала Мариэтта. И была этому рада.
В те годы Артур повсюду ходил с большим портфелем[379]. В портфеле лежали документы, связанные с его разными жизнями, как профессиональными, так и личными, чтобы Артур мог перепархивать из одной в другую, внезапно появляясь, как супергерой, который прилетит и всех спасет. Словно мало было ему медицинских исследований и процветающей рекламной фирмы: он еще начал издавать еженедельную газету, ориентированную на врачей. Артуру всегда нравились всякие конвергенции и синергии – способы сделать так, чтобы разные части его жизни могли гармонично сосуществовать, – и «Медикл трибюн» публиковала статьи, благоприятно высказывавшиеся об Артуре и его клиентах. Еще она публиковала много рекламы. ««Медикл трибюн» была его любимым детищем»[380], – вспоминал бывший сотрудник «Макадамса» Фил Койш, говоря, что Артур «заставлял» клиентов «Макадамса» размещать рекламные материалы в этой газете. Единственная ее задача состояла в том, чтобы попадать в руки к врачам и влиять на них («просвещать», как настаивал Артур), поэтому «Медикл трибюн» субсидировалась за счет фармацевтической рекламы и распространялась бесплатно. Вскоре ее получали миллионы врачей[381] в Соединенных Штатах и других странах мира. Одним из крупнейших рекламодателей «Медикл трибюн» была Roche, и на протяжении десятилетий практически каждый номер содержал развернутые многостраничные статьи[382] и о Либриуме, и о Валиуме.
Артур, похоже, сознавал, что кто-то может углядеть потенциальный конфликт между его профессиональными ролями – главы медицинской газеты и руководителя фармацевтической рекламной фирмы. Как-то раз он объяснил, что его склонность по возможности оставаться в тени[383] и анонимности рождается из ощущения, что это дает ему возможность «делать дела так, как я хочу их делать». Поначалу его фамилию в выходных данных газеты невозможно было найти, как не было в ней и уведомления читателей о том, что у главного редактора этого периодического издания (по чистому совпадению) есть серьезная заинтересованность в бизнесе по производству лекарств. Но Артура эти конфликты интересов не смущали. Много лет «Медикл трибюн» и агентство «Макадамс» соседствовали в одном офисном здании. А в некоторых случаях даже сотрудники у них были общие. Практически одна семья.
Строя жизнь с Мариэттой и двумя их общими детьми на Лонг-Айленде, Артур продолжал поддерживать близкие отношения с первой женой, Элси Саклер, которая после развода оставила его фамилию. «Мы с доктором Саклером оставались близкими друзьями[384] и деловыми знакомыми», – впоследствии отмечала Элси. (Даже в собственной семье Артура именовали «доктором Саклером».) Поскольку Артур записал половину «Макадамса» на Элси, много лет они с бывшей женой были единственными совладельцами фирмы[385]. Он также проводил много времени с Элси в квартире на Сентрал-Парк-Вест, в которой поселил ее после развода. Объяснял он эти частые визиты тем, что хочет присутствовать в жизни двух старших дочерей, Кэрол и Элизабет. Но Артур продолжал поддерживать отношения и с Элси[386]. Они были не просто друзьями, но наперсниками[387]. «Мы ежедневно разговаривали[388]», – вспоминала Элси, утверждая, что они с Артуром были «в постоянном контакте». Артур, говоря словами одного из его собственных адвокатов, был «очень замкнутым»[389] человеком и с каждым годом и каждым очередным успехом все тщательнее лепил собственную публичную маску. Вероятно, поскольку Элси была знакома с ним до того, как он стал доктором Саклером, знала его еще тогда, когда он был просто Арти из Бруклина, он мог быть откровенен с ней[390] так, как было бы рискованно раскрываться перед другими людьми. Когда у Артура появлялись волнующие новости – если ему удавалось закрыть большую сделку или добиться какой-нибудь новой почести, – он спешил к Элси, чтобы она узнала об этом первой. Однажды она была с друзьями на театральном представлении в Карнеги-Холле, и когда спектакль завершился, они обнаружили у выхода Артура, который расхаживал по улице перед зданием, поджидая бывшую жену. Он знал, что она будет там в этот вечер, и хотел сообщить ей какие-то новости.
А в старом голландском фермерском доме на Лонг-Айленде в душе у Мариэтты Саклер, поначалу удовлетворенной тем, что ее муж сумел тихо-мирно разойтись с бывшей женой, постепенно зарождалась гнетущая тревога. Разумеется, она знала, что Артур чувствует себя виноватым из-за того, что бросил жену и детей, чтобы жениться на ней, и думала, что его следовало бы только похвалить за старания поддерживать отношения с Кэрол и Элизабет. Но в действительности он был настолько занят своей работой, что посвящал не так много времени Мариэтте и ее детям. Дом на Сирингтон-роуд был красив, но он стоял в уединении, на отшибе, окруженный лесом, и без Артура, который с утра до позднего вечера пропадал в городе, Мариэтте было очень одиноко[391]