[889]. Он был одним из немногих ребят в своей компании, у которого была собственная машина[890], и они с друзьями, случалось, покупали бутылку виски и ездили по городу в поисках места, где ее распить.
Марджи была девушкой умной и повидавшей жизнь[891]: еще учась в школе, она провела девять месяцев по ученическому обмену в Аргентине, поэтому свободно говорила по-испански. Она нравилась Ричарду Капиту, и они втроем вскоре начали проводить вместе все свое свободное время. Капит не понимал, почему у Саклера не прибавляется друзей. Но со временем он начал подмечать в соседе некоторые необычные качества. Несмотря на потрясающую щедрость, Ричард Саклер, казалось, не обладал даром эмпатии – способностью осмысливать переживания или эмоции других людей или понимать, как его собственное поведение может воздействовать на окружающих. Однажды Саклер предложил Капиту пригласить на свидание одну из своих кузин. Капит встретился с девушкой, заранее спланировав программу, но когда к остановке подъехал городской автобус, и он объяснил девушке, что весь вечер они будут передвигаться на этом виде транспорта, та побледнела и отказалась от свидания. Капит страдал от унижения. У него не было денег, чтобы возить девушек по городу на такси, и ему казалось, что Ричарду Саклеру следовало бы это знать – и понимать, что для его кузины это станет поводом для отказа от свидания. Но Саклеру это и в голову не пришло. Когда впоследствии Капит сказал приятелю, что этот инцидент его расстроил, Саклер, казалось, так и не понял почему. «Как будто родители специально воспитывали его так, чтобы у него было как можно меньше приятелей», – вспоминал Капит.
Возможно, еще одной причиной, по которой у Саклера не ладилось с дружбой, было то, что он не производил впечатления человека, заинтересованного в учебе. Это не значит, что он не был умен и любознателен. Поначалу объем знаний, которого требовала университетская программа обучения, произвел на него сильное впечатление. «Строгость здешняя просто ошеломляет»[892], – написал он однажды в письме другу из Рослина, а закончил письмо так, как мог бы сделать только студент колледжа: «Все, надо идти читать Софокла». Он жаловался на большое количество работы[893] и роптал на то, что Рэймонд и Беверли Саклер следили за его успеваемостью. «Я здесь вкалываю как никогда в жизни, – писал он весной своего первого университетского года. – Это не значит, что я превратился в книжного червя; просто я должен трудиться – или встретить лицом к лицу Гнев Семьи».
Ричард не был лишен чувства юмора. Он любил рассказывать и слушать анекдоты и отточил собственный тип этакой шершавой шекспировской вульгарности: «Вот зияющий анус![894]Кем он, черт возьми, себя возомнил?! – писал он в письме о каком-то сверстнике, который, по-видимому, как-то не так себя повел. – Надеюсь, ты вобьешь его сверхраздутый membrum virile[895] в его же загаженную глотку».
Ко второму курсу, по словам Капита, Ричард Саклер стал проявлять больший интерес к своей собственной линии исследований. Одной из тем, которую он находил весьма интересной, был секс. Ричард Капит был стеснительным молодым человеком, девственником, да еще и, как он втайне боялся, с непреодолимым комплексом по отношению к женщинам. Ричард Саклер лишился девственности давным-давно, и Капиту казалось, что приятель бравирует своей сексуальной жизнью с Марджи. Ричард, чувственный и гордившийся этим, не раз прямо говорил Капиту, что тот сам не знает, чего лишается, и советовал просто преодолеть свою проблему, какой бы она ни была, и найти себе партнершу для занятий сексом. Но помимо этого Ричарду и просто нравилось говорить о сексе[896] и одной из тем, которые они вдвоем обсуждали, утопая в клубах дыма от сирийского трубочного табака, был оргазм. Саклера очень интересовала физиология оргазма – что его вызывает, как его понять. Ему казалось, что это важный вопрос, который наука слишком долго оставляла без внимания. Поэтому два Ричарда решили претворить этот интерес в проект – своего рода независимое исследование.
Капит намеревался после окончания занятий в университете найти работу на лето. Но у Ричарда на этот счет были другие идеи. Не ищи работу, предложил он другу. Давай лучше посвятим это лето решению научной загадки оргазма. Все необходимые расходы Ричард обещал покрыть. Так почему бы и нет? «Его энтузиазм был заразителен[897], – вспоминал Капит. – Он смотрел на жизнь как на игровую площадку, где не было почти ничего невозможного и стоило попробовать что угодно, если из этого получится что-то интересное или выгодное». Проводя время в компании человека, который никогда и почти ни в чем не знал отказа, Капит был словно заворожен и даже испытывал непривычное чувство свободы. Ричард шагал по жизни смело, убежденный в том, что возможно абсолютно все, что никакие практические границы не должны мешать праздной фантазии стать реальностью.
Сказано – сделано, и то лето они провели за изучением оргазмов. Друзья посещали медицинские лаборатории, штудировали научные трактаты и безвестные журнальчики. В какой-то момент Ричард нашел в Океанографическом институте Вудс-Хоул на мысу Код одного ученого, который исследовал нервную систему и мог пролить свет на некоторые их вопросы. Мы должны съездить и повидаться с ним, заявил он приятелю. Ричард выпросил у матери машину, «Понтиак Гран При», они заехали за Марджи, а потом втроем направились в Массачусетс. А тот видный нейрофизиолог из Вудс-Хоула, когда до него дошло, зачем эти трое серьезных второкурсников, сидящие в его кабинете, приехали к нему за тридевять земель из Нью-Йорка, только рассмеялся. «Как же он хохотал, – вспоминал Капит. – Это был такой угар!»
Они втроем жили в номере мотеля, за который заплатил Ричард, и, живя в одной комнате с Ричардом и Марджи, Капит снова напрягся из-за проблемы секса. Ричард не уставал подбивать приятеля найти женщину, с которой он сможет лишиться девственности. Капит уже успел познакомиться со старшими родственниками Ричарда – его отцом Рэймондом и дядей Артуром, – и ему показалось, что этих мужчин роднит еще и общее мачистское убеждение в том, что бурная сексуальная жизнь – одна из составляющих, которые делают юношу молодым мужчиной. Однажды Ричард пригласил Капита на обед с Артуром Саклером. Они встретились в изысканном элитном китайском ресторане в центре города. Артур буквально ослепил Капита – аурой властности, цепким, каким-то хищным интеллектом, покроем костюма. Их столик обслуживала молодая официантка-китаянка. В какой-то момент Артур Саклер принялся подбивать к ней клинья – настолько откровенно, что Капиту стало не по себе. Девушке явно было неловко, а Капит не знал, куда деваться от смущения. Но Ричард Саклер и глазом не моргнул.
Ричард восхищался дядей Артуром. Он с хвастливой гордостью демонстрировал Капиту MD – журнал, который издавал Феликс Марти-Ибаньес и которым тайно владел Артур. Так случилось, что время их учебы в Колумбийском университете совпало с тем периодом, когда Артур начал щедро жертвовать деньги этому учебному заведению. Когда университет организовал первую большую выставку принадлежавших Артуру образцов азиатского искусства в библиотеке Лоу – ту самую, которую оформлял приглашенный дизайнер витрин из «Тиффани», – Ричард привел соседа на показ. «Для Ричарда это было очень важно, – рассказывал Капит. – Он с таким волнением рассматривал эти прекрасные предметы!» У «всего семейства», как потом понял Капит, «был пунктик насчет азиатского искусства и азиатского канона красоты».
24 июля 1969 года космическая капсула «Аполлон-11» пронеслась сквозь земную атмосферу со скоростью 25 тысяч миль в час, сбрасывая пылающие осколки защитной оболочки[898] и напоминая гигантскую шаровую молнию. Внутри нее были астронавты Нейл Армстронг, Базз Олдрин и Майкл Коллинз, которые только что вошли в историю, побывав на Луне. В небе над южной частью Тихого океана раскрылись три парашюта, и капсула плавно скользнула в воду со всплеском, переворачиваясь и приплясывая на бурных волнах, точно бутылочная пробка. Вскоре к ней приблизился вертолет, и несколько военных моряков-водолазов спрыгнули в океан, чтобы стабилизировать капсулу с помощью надувного «воротника». Водолазы накачали воздухом плотик и, когда астронавты выбрались из капсулы, окатили их коричневым антисептическим раствором – на тот случай, если они нечаянно принесли на родную планету какие-нибудь «лунные микробы». Астронавты спустились на плот, и их одного за другим подвергли процедуре, напоминавшей мытье с губкой: водолазы оттирали их руки и ноги, как обычно купают младенцев. Этот первый этап послеполетной процедуры NASA выглядел смешно, но был необходимым. Раствор, в котором водолазы искупали каждого астронавта[899], назывался Бетадином (Betadine)[900].
Purdue Frederick приобрела Physicians Products[901], виргинскую компанию, которая производила Бетадин, за три года до этого исторического события. Бетадин использовался как хирургический раствор и имел важное применение на поле боя во время вьетнамской войны. Но космическая программа стала для его производителя огромной удачей и бесценной рекламной возможностью. «С приводнением!» – гремела реклама Purdue Frederick[902]