все штаты резко покраснели», – вспоминал Браунли.
«Этих людей учили специально», – сделал он вывод. Торговые представители не сами выдумывали эти преувеличенные утверждения о безопасности препарата. И этому имелись доказательства. Purdue предоставила видеозаписи собственных сеансов инструктажа для сотрудников отделов продаж, во время которых супервизоры компании открыто поощряли их повторять ложные утверждения, о чем было прекрасно известно администрации Purdue. Браунли взвился до небес: «Они буквально учили людей лгать о своем продукте».
Следователи нашли и доказательства того, что торговые представители продолжали наносить визиты[1517] врачам даже в тех случаях, когда знали, что их лицензии временно приостановлены. В частности, им попались записки одного агента из Огайо, который еще в 1999 году сообщил компании о посещении врача, который только и говорил, что об «уличной стоимости ОК [ОксиКонтина]»[1518]. Они нашли расшифровку телефонного разговора Майкла Фридмана со специалистом по связям с общественностью в 1999 году, в котором Фридман говорил: «Я имею в виду, у нас есть таблетки ОК[1519] с дозировкой 80 миллиграммов на таблетку. Так вот, это столько же оксикодона, сколько в 16 таблетках Перкоцета… Вот почему наркоманы охотятся за нашими таблетками».
Даже утверждения Purdue о ее собственном благородном вкладе в облегчение боли во многих случаях оказывались выдумкой. Еще в 1950-е годы Артур придумал рекламу Сигмамицина с реалистично выглядевшими визитками врачей, которые якобы дали положительные отзывы об этом продукте, а Джон Лир, журналист «Сэтеди ревью», потом обнаружил, что этих врачей не существует. После того как Ричард Саклер предложил выпустить сборник выступлений живых свидетелей, компания обратилась к Алану Спаносу, специалисту по обезболиванию из Северной Каролины, чтобы смонтировать видеофильм «Я получил назад свою жизнь». Но оказалось, что представленные в нем свидетельства не так убедительны, как казалось на первый взгляд. Джонни Салливен, строительный рабочий, который говорил о том, насколько улучшилась его жизнь после того, как он стал принимать ОксиКонтин, в итоге перестал его принимать. «Теперь он принимает метадон[1520], вместо ОК, чтобы снизить затраты», – признавал Спанос в электронном письме, найденном следователями. Но, несмотря на это, Спаснос надеялся, что Джонни сможет принять участие в новом видео Purdue: «Я получил назад свою жизнь, часть вторая». «Джонни так хорошо смотрится на экране, – с энтузиазмом восторгался Спанос. – Надеюсь, это не помешает ему сняться еще раз!» Джонни действительно участвовал[1521] и в съемках второго видео, несмотря на то что больше не принимал ОксиКонтин. Он говорил, что теперь может «ездить на мотоцикле» и «передвигать тяжелое оборудование». И хвалил ОксиКонтин за то, что у него нет побочных эффектов, утверждая: «Ни разу, ни одной секунды не ощущал сонливости».
Наследие видеофильмов «Я получил назад свою жизнь» оказалось еще более мрачным, чем могли себе представить прокуроры из Эбингдона. Саклеры всегда исходили из предпосылки, что существует простая таксономия – пациенты с одной стороны, наркоманы с другой, – и что легитимные пациенты, страдающие от боли, не становятся зависимыми от ОксиКонтина. Но некоторые из них зависимыми становились, причем даже те, которые снимались в собственных рекламных видео Purdue. Если верить статье в «Милуоки Джорнэл Сентинел»[1522], трое из семи пациентов, снимавшихся в первой серии «Я получил назад свою жизнь», получили огромную пользу от ОксиКонтина, применяя его для облегчения застарелой боли. Но у других возникли более серьезные трудности. Одна из пациенток, Лорен, говорила в фильме об острой боли в спине. Но с течением времени принимаемая ею дозировка ОксиКонтина удвоилась, потом удвоилась снова. Она потеряла работу и больше не могла позволить себе тратить по 600 долларов в месяц на ОксиКонтин. Попытавшись отказаться от препарата, она ощутила тяжелую «ломку». Лорен не могла выплачивать ипотеку и вместо этого тратила деньги на ОксиКонтин, поэтому лишилась сперва машины, потом дома и в результате подала на банкротство. Впоследствии женщина наконец сумела «слезть» с наркотика. И, по ее собственным словам, пришла к выводу, что, «если бы не завязала с этим лекарством, наверное, уже умерла бы».
Еще один пациент из первого фильма, Айра, страдал фибромиалгией, и он утверждал, что ОксиКонтин дал ему возможность заниматься физическими упражнениями и проходить физиотерапию. Пару лет спустя он был найден мертвым в своей квартире. Мужчине было шестьдесят два года. Причиной смерти стали высокое давление и сердечно-сосудистое заболевание. Но в его крови были обнаружена смесь двух опиоидов и, по данным токсикологического исследования, одним из них был оксикодон. Незадолго до этого Айра выписался из детокс-центра. В момент смерти у него в кармане были таблетки[1523].
Строительный рабочий Джонни тоже столкнулся с трудностями в результате лечения от боли, приобретя зависимость от ОксиКонтина. Как-то раз его жена, Мэри Лу, сказала их сыновьям: «Это лекарство его убьет». Джонни неоднократно госпитализировали из-за нечаянной передозировки. Со временем зависимость от ОксиКонтина и морфина настолько разрушила его здоровье[1524], что Мэри Лу была вынуждена ухаживать за ним, как за инвалидом, надевать на мужа носки и обувь, брить его, мыть ему голову. У Джонни был кисет с таблетками, которые он держал под сиденьем своего грузовика. Однажды он ехал домой после охоты, его грузовик перевернулся, и он погиб на месте. Ему было пятьдесят два года.
Когда следователи в Вирджинии открывали дело, семейство Саклеров планировало большое празднество[1525] в Коннектикуте, чтобы отметить пятидесятую годовщину приобретения Purdue. В 2002 году исполнилось полстолетия с тех пор, как Артур Саклер приобрел маленький патентный бизнес по производству лекарств в Гринвич-Виллидж для своих братьев. Корпорация, которую впоследствии выстроили Мортимер и Рэймонд, а затем модернизировал Ричард, теперь представляла собой невероятно прибыльное предприятие, приносившее более миллиарда долларов ежегодно[1526]. Мортимер и Рэймонд все больше отходили от дел компании, сосредоточиваясь на своих разнообразных филантропических занятиях. Мортимер недавно был удостоен ордена Почетного легиона[1527], высшей награды, присуждаемой правительством Франции, в знак признания его щедрости. Кроме того, в 1999 году его посвятила в рыцари британская королева[1528], как несколькими годами ранее Рэймонда. (По словам одного человека, знавшего их обоих, Мортимера страшно раздражало то, что его младший брат, который даже не жил в Англии, получил эту почетную награду раньше, чем он сам.) Один британский комментатор из журнала «Харперс энд Квин»[1529] указал, что такого рода изобильные дары культурным и образовательным учреждениям, которым теперь в основном посвящали свои дни братья, является способом «купить бессмертие».
В 2003 году, когда следователи из Вирджинии разбирали запрошенные документы в «Тадж-Махале», Ричард Саклер ушел с поста президента Purdue. «Я был действующим главным руководителем[1530] до 2003 года, – говорил он впоследствии в своих показаниях. – После этого я оставался просто членом совета директоров». В действительности это была перемена в его официальном титуле, а не в практической роли, и Ричард оставался тесно связан с повседневной деятельностью компании. Он продолжал ощущать громадную личную ответственность за ОксиКонтин и как одержимый мониторил все, что было связано с этим препаратом, требуя регулярно посвящать его во все новости. «Доктору Ричарду надо бы сдать назад[1531], – жаловался один из администраторов во внутренней электронной переписке через несколько лет после того, как Ричард якобы «отошел от дел» компании. – Он дергает людей во все стороны, создает массу лишней работы и повышает давление и стресс». Вместо Ричарда официальным главой Purdue Саклеры назначили Майкла Фридмана – того самого человека, который отвечал за маркетинговую кампанию ОксиКонтина, сейчас привлекшую такое пристальное внимание. Фридмана взял на работу Ричард. «Они с Майклом были очень близки[1532], – вспоминал Робин Хоген. – Доктор Ричард был с ним на каждом этапе пути – как советчик, критик, тренер, болельщик». Но Ричард так и не выпустил вожжи из рук. В какой-то момент Фридман попенял Ричарду на слишком «частые взаимодействия с моими подчиненными[1533]», сказав: «Вы влияете на приоритеты своими сообщениями и сбиваете людей с того направления, которое я им задаю. Это подрывает мою эффективность. Вы вряд ли остановитесь, но это неправильно».
Брат Ричарда, Джонатан, и его кузены Кэти и Мортимер со временем тоже ушли со своих вице-президентских постов[1534]. Но, как впоследствии объяснял один прокурорский работник, «эти ходы были сделаны для вида[1535]. Саклеры сохраняли контроль над компанией». Семейную гордость за ОксиКонтин ничуть не уменьшили ни вал смертей, ни волна граждан