По словам Рича, для Артура Мортимер и Рэймонд всегда были "младшими братьями, идущими по его следу". Он не считал их "равными себе. Он чувствовал, что должен нести их на руках". Он все еще вмешивался время от времени, когда они нуждались в нем в Пердью-Фредерик, но по большей части они вели бизнес самостоятельно, делали собственные инвестиции, запускали собственные филантропические инициативы, приносили собственные деньги, и их было много. Различные деловые интересы трех братьев по-прежнему сильно пересекались: почти в каждом номере Medical Tribune печаталась реклама продукции Purdue Frederick, а МакАдамс занимался рекламой фирмы. Но время от времени Артур ставил братьев в неловкое положение, вмешиваясь в рекламные кампании МакАдамса и снисходительно отзываясь о Рэймонде в присутствии младших сотрудников.
Два младших брата оставались очень близки. Рэймонд, отвечавший за состояние дел в Нью-Йорке, в то время как Мортимер курировал их международные предприятия, отличался более замкнутым характером, чем любой из его братьев. По мере того как расширялись его деловые интересы, они с Беверли отбросили свою прежнюю приверженность коммунизму. Но они оставались очень преданными друг другу. "Рэй был тихим, достаточно честным, всегда был женат на одной и той же женщине", - вспоминал бывший админ МакАдамса Джон Каллир. "Наименее интересный из трех братьев". Рэймонд продолжал жить в пригороде, в Рослине, на Лонг-Айленде, и они с Беверли вырастили двух сыновей, Ричарда и Джонатана. Ричард даже планировал стать врачом.
Мортимер и Раймонд могли быть очень разными, но, выросшие вместе в тени Артура, они глубоко привязались друг к другу. Артур иногда переживал, что не может даже предположить, где находится странствующий Мортимер. "Я никогда не был так "не в курсе", - написал он однажды летом. "По сей день я не получил от Морти ни одного маршрута". Но в то время как Мортимер писал письма другим, находясь в Европе, он поддерживал тесную связь с Рэймондом по телефону. Рэймонд и Беверли любили навещать Мортимера во Франции, хотя они были менее авантюрны, когда дело касалось путешествий. Рэймонд был доволен, как он выразился, "пусть Морти будет нашим гидом". А Мортимер и Джери возвращались в Нью-Йорк на бюджетные совещания Purdue Frederick, которые проводились на крыше отеля Pierre, расположенного за углом от офисного здания семьи на Шестьдесят второй. Пока они были в городе, Джери устраивала экстравагантные ужины для друзей и родственников в их городском доме. Братья по-прежнему иногда подписывали письма "Артур, Мортимер и Рэймонд", как будто они были единым, нерасчлененным существом, и было трудно понять, кто из них на самом деле написал письмо. Марти-Ибаньес похвалил Мортимера за его старания сохранить "семью". Но неизбежная реальность , которая когда-то казалась нерушимой братской единицей, начала давать трещину, и младшие братья все больше отдалялись от Артура.
Мариэтта считала, что Софи Саклер была последним, что удерживало их троих вместе. "Мне казалось, что ее сильная, матриархальная сила поддерживала видение единства семьи", - писала она. "Когда ее не стало, это видение начало растворяться".
Возможно, Артур просто достиг некоего абсолютного предела в количестве близких отношений, которыми он мог жонглировать. Артур поддерживал тесные связи с двумя дочерьми от первого брака, но у него были натянутые отношения со своим тезкой, Артуром Феликсом. "Я пытался заинтересовать сына медициной", - вздыхал он, но это было "тщетно". Младший Артур страдал дислексией, и в итоге его занесло в контркультуру. Он переезжал, учился в небольшом колледже в Висконсине, провел год в коммуне в Вермонте, купил ферму в Мэне. Мариэтта начала бояться, что однажды ночью ей позвонят и сообщат, что с ним случилось что-то ужасное. Дениз поступила в колледж в Помоне, где специализировалась на студийном искусстве и встретила Майкла Рича. Когда Артур приехал на ее выпускную выставку, он был безмерно горд. "Именно так имя Саклер должно быть на стене художественной галереи", - сказал он ей. "Не только как донора, но и как художника".
Артур все еще встречался со своей первой женой, Элзой, что все больше возмущало Мариэтту. Помимо еженедельных визитов в квартиру на Централ-парк-Уэст, они с Элзой вместе посещали музеи и лекции по искусству. Иногда он брал с Эльзой отпуск, из которого Мариэтта была исключена, как, например, в 1957 году в Каннах. Во время этой поездки они заглянули в художественную галерею, и Артур купил Эльзе литографию Ренуара. В 1962 году он удивил ее прекрасной картиной Моне с изображением тополиного пуха. Эльза установила в своей квартире специальное освещение, чтобы подчеркнуть нежные нюансы в использовании цвета художником. Артур любил задерживаться перед ней в гостиной Эльзы, любуясь картиной и рассказывая о том, как ему удалось приобрести ее за разумную сумму, ведь она долгое время принадлежала одной семье в Швейцарии, поэтому цена не росла из-за частых распродаж. Он выражал свое глубокое удовлетворение тем, что ему удалось "найти Моне для Эльзы".
Мариэтту все это не особенно радовало, и она не знала половины, потому что даже когда Артур поддерживал такие откровенно интимные отношения со своей первой женой, он также тайно встречался с третьей женщиной, по имени Джиллиан Талли.
"Я познакомилась с доктором Саклером в 1967 году, - рассказывала Джиллиан спустя годы. В то время ей было двадцать восемь, она работала в рекламном агентстве в Лондоне. Артуру было около пятидесяти. Его волосы поредели и поседели, и у него появился небольшой животик. Но физически и интеллектуально он был по-прежнему энергичен, и Джиллиан сразу же увлеклась этим блестящим, обаятельным, богатым пожилым человеком. "Он был невероятно умен", - вспоминает она. "Он был на вершине мира искусства и науки".
Артур рассказал Джиллиан, что он отдалился от своей второй жены, и они стали видеться, в основном когда он был в Лондоне. Когда они сблизились, Артур сказал Джиллиан, что хотел бы жениться на ней, но не может развестись с Мариэттой, пока не решит "сложный вопрос с имуществом". Джиллиан все поняла. Через несколько лет она переехала в Нью-Йорк, чтобы быть ближе к нему. Когда Артур был с Джиллиан, он вел себя так, словно больше не был женат на Мариэтте. Артур "обращался со мной как со своей женой, представлял меня как свою жену", - вспоминала позже Джиллиан. Артур всегда был неравнодушен к своему имени, и, подарив его крылу музея, он теперь хотел, чтобы Джиллиан тоже носила его имя. Поэтому она стала называть себя "миссис Артур М. Саклер", что, наряду с Элзой и Мариэттой, означало, что теперь было три миссис Артур Саклер, и все они жили на Манхэттене. "Его беспокоило, что это не совсем точно, - объяснила Джиллиан, - что она просто заимствует имя, как актер, принимающий облик персонажа в пьесе". В итоге Артур "настоял на том, чтобы я сменила фамилию Талли на Саклер". 4 марта 1976 года в Лондоне она официально сменила фамилию на Джиллиан Саклер, хотя на самом деле они с Артуром не были женаты, а Артур все еще был женат на Мариэтте.
Теперь семья Саклеров, казалось, разделилась на две отдельные фракции: Артур в одном углу, а Раймонд и Мортимер - в другом. Джиллиан так и не сблизилась с братьями, да и Артур со временем все реже с ними общался. "Это была не та семья, которая собиралась вместе на барбекю четвертого июля", - говорит Майкл Рич. Ветви клана Саклеров стали "очень разрозненными".
Для тех, кто не был членом семьи, это выглядело как постепенный разрыв, вызванный временем, географией и насыщенной жизнью. Но для самих братьев был один очевидный инцидент, который стал источником огромной ярости и недоверия - определенный момент, когда отношения между Артуром и его младшими братьями испортились. В 1954 году их друг Билл Фролих, немецкий админ и четвертый мушкетер, основал в Нью-Йорке компанию под названием IMS. Идея IMS заключалась в том, чтобы агрегировать данные о продажах лекарств, собирать информацию о том, какие лекарства выписывают врачи, и предоставлять эти данные фармацевтическим компаниям, которые платили за них премию, чтобы отточить свой маркетинг. По официальной версии, именно Фролих основал IMS. Но так же, как Артур был скрытой рукой рекламного агентства L. W. Frohlich, он также тайно сыграл свою роль в создании IMS. На самом деле, похоже, что компания изначально была его идеей. Не желая создавать еще один очевидный конфликт интересов, Артур позволил Фролиху стать его доверенным лицом и сохранил в тайне свою собственную роль в компании.
Рекламное агентство Фролиха продолжало процветать. К 1970 году у него были офисы в Лондоне, Париже, Франкфурте, Милане, Мадриде и Токио, а доход составил почти 40 миллионов долларов. Фролих обзавелся средиземноморским убежищем, соответствующим убежищу Мортимера, на острове Эльба в Италии. Когда Мортимер навестил его там, он упал в обморок от этой "самой красивой виллы на холме Эльбы с видом на море". Однажды в 1971 году Фролих вернулся из отпуска на Карибах и собрал своих сотрудников на совещание, но начал что-то бессвязно бормотать, а затем потерял сознание. Когда Артур узнал, что его старый друг болен, он немедленно взялся за дело и отправил Фролиха к лучшим врачам. Но было уже слишком поздно. У Фролиха диагностировали опухоль мозга, и он умер в сентябре 1971 года в возрасте пятидесяти восьми лет.
Фролих играл такую центральную роль в агентстве L. W. Frohlich, что фирма не пережила его смерти, выйдя из бизнеса вскоре после этого. Но IMS продолжала существовать, и через год после смерти Фролиха руководители IMS сделали поразительное открытие. Они узнали, что Фролих заключил с семьей Саклеров секретное соглашение , согласно которому Раймонд и Мортимер Саклеры унаследуют контрольный пакет акций компании после его смерти. Это соглашение было известно как "тонтин" - старинный инвестиционный инструмент, берущий свое начало в Европе XVII века, в котором несколько участников объединяются в лотерею смертности, объединяя свои средства с пониманием того, что последний умерший инвестор выиграет все. Но на самом деле руководители IMS наткнулись на остатки соглашения о четырех мушкетерах, которое братья заключили с Биллом Фролихом снежной ночью в Нью-Йорке в 1940-х годах. В 1960-х годах четверо участников привлекли адвоката Ричарда Лезера, который был партнером юридической фирмы Chadbourne