В какой-то момент во время дачи показаний Уайт рассказывала о параметрах своей работы в качестве продавщицы, когда один из адвокатов Purdue резко сменил тему. "Мэм, вы когда-нибудь принимали запрещенные препараты?"
Вопрос застал Уайта врасплох. "Я когда-нибудь что?" - спросила она.
"Принимал запрещенные препараты".
"Нет, - сказал Уайт.
"Никогда в жизни?"
"Нет", - повторила она.
"Вы когда-нибудь занимались спидом?"
"Нет".
"Вы когда-нибудь принимали что-нибудь, называемое "крэнк"?
"Нет", - сказала она. Потом: "Насколько я помню, нет".
"Сегодня вы утверждаете, что никогда этого не делали", - сказал адвокат. "Верно?"
Тон Уайт изменился. "Я не помню, говорила я или нет", - сказала она. Затем она уточнила: "Возможно, в колледже".
Компания Purdue расследовала прошлое Карен Уайт. "Помните ли вы, что в колледже принимали "спид", который также известен как "крэнк"?" - спросил адвокат.
"Да", - сказал Уайт.
"Скорость запрещена, верно?"
"Совершенно верно".
"Вы можете описать его?" - нажал адвокат. "Оно было в форме таблеток?"
"Думаю, это были таблетки", - сказал Уайт.
Когда дело дошло до суда, адвокат Уайт подал ходатайство об исключении доказательств этой юношеской неосмотрительности, которые Пердью мог использовать, чтобы дискредитировать ее как свидетеля. Но это была типичная тактика Говарда Уделла. Как и в случае с Мартой Уэст, Purdue взяла человека, который поднял законные вопросы о поведении компании, и попыталась очернить ее как неуравновешенную, ненадежную, злоупотребляющую наркотиками.
Карен Уайт не требовала от Purdue каких-то больших выплат. Она просила $138 000 за потерянную зарплату и льготы, что составляло ничтожную долю денег, которые компания сейчас платит своим адвокатам и следователям за ведение дела. В зале суда за столом компании Purdue сидел целый штат высококлассных адвокатов. За противоположным столом сидели только Уайт и один адвокат-одиночка. "Эта маркетинговая система была коррумпирована", - сказал адвокат суду. "Она была развращена деньгами, развращена жадностью, и эта леди отказалась идти на это". Но в итоге присяжные встали на сторону компании Purdue.
"Я определенно считала себя аутсайдером, - сказала потом Уайт. Но она не ошиблась. В иске, поданном на сайте , она назвала тринадцать конкретных врачей, которые вызывали у нее опасения во время работы в Purdue. Одиннадцать из них в итоге были арестованы или лишены лицензии за безответственное назначение препаратов.
Саклеры и Purdue придерживались схожего подхода, когда дело касалось внимания прессы. Робин Хоген, отвечавший за управление PR-ответом компании на кризис, занял откровенно враждебную позицию по отношению к журналистам, с которыми он имел дело, предупреждая репортеров быть осторожными в освещении событий, потому что "мы будем следить за ними". В октябре 2003 года газета The Orlando Sentinel опубликовала большую серию статей об оксиконтине и его вреде: "Оксиконтин под огнем: Pain Pill Leaves Death Trail". Репортер-расследователь Дорис Бладсуорт, написавшая эту серию, предположила, что не все, кто умер от передозировки оксиконтином, были ритуальными "злоумышленниками", как утверждала компания Purdue. Напротив, она сообщила, что были случаи "случайной зависимости", когда пациенты, страдающие от боли, принимали препарат точно по назначению, но тем не менее подсели.
Работа над серией заняла у Бладсуорт девять месяцев. Когда она попыталась получить маркетинговые планы Purdue от следователей штата , которые вызвали их в суд, компания обратилась в суд, чтобы заблокировать их публикацию, утверждая, что они содержат "коммерческую тайну". Когда эта серия появилась, она выглядела как рассказ, который мог бы стать серьезным ударом для Purdue. Бладсуорт обратил внимание на главное утверждение защиты компании - что пациенты, которым врач прописал оксиконтин и которые принимают его только по назначению, не станут зависимыми - и нашел его сомнительным.
Но компания Purdue поручила это дело своему кризисному консультанту Эрику Дезенхолу. Одна из услуг , которую Дезенхолл предложил своим клиентам, заключалась в тщательном изучении любых враждебных материалов СМИ, поскольку, как он отметил, даже признанные журналисты иногда бывают "неаккуратны". Когда Дезенхолл и его помощники начали расследование, они обнаружили трещины в репортажах Бладсуорт. Оказалось, что двое из тех, о ком она писала и кого описывала как "случайно" попавших в зависимость, в прошлом злоупотребляли наркотиками. Внимательное изучение данных Бладсуорт о смертях от передозировки показало, что, хотя в организме многих погибших мог быть обнаружен оксиконтин, часто там присутствовали и другие наркотики. Так зачем же выделять именно оксиконтин? Уделл обсудил с подачу иска о клевете против Sentinel, предположив, что у него было "практически железное доказательство фактического злого умысла". Вместо этого компания Purdue добилась и в итоге получила от газеты крупное опровержение .
Конечно, главная мысль серии "Страж" была верна: пациенты, страдающие от боли, действительно становились зависимыми от Оксиконтина, а в некоторых случаях передозировка приводила к смерти. Но Бладсворт в своем несовершенном исполнении дала пиарщикам компании необходимый боеприпас, и они принялись за нее, причем жестко. Один журналист, симпатизировавший Purdue, написал в Slate статью о "мифе" о случайном наркомане, обвинив Бладсворт в распространении истерии и дезинформации и предположив, что на самом деле люди, умершие от оксиконтина, были "обычными наркоманами". В итоге Бладсуорт уволился из газеты и в конце концов совсем ушел из журналистики. Представитель Purdue признал, что компания удовлетворена возможностью "исправить ситуацию".
Еще одним объектом нападок со стороны Purdue стал Барри Майер. Он продолжал писать статьи о компании для Times, и его рассказы были сокрушительными. К концу 2001 года он решил, что превратит свои репортажи в книгу. В какой-то момент он отправился на поезде в Стэмфорд, чтобы встретиться в офисе Purdue с Фридманом, Голденхаймом и Уделлом. Все трое были сердечны, создавая впечатление неформальности. "До начала 2000 года мы не знали о существовании проблемы", - сказал Фридман. По поводу MS Contin Голденхейм сказал: "Я ничего не слышал о том, что наркоманы ищут этот препарат, чтобы употреблять его". Майера очень заинтересовала программа Purdue, которая тогда еще действовала, по выдаче пациентам "стартовых" купонов на бесплатный месячный запас Оксиконтина.
"Сейчас мы находимся в другой эпохе", - говорит Майер. "Любая невинность, с которой страна могла относиться к тому, что оксиконтином можно злоупотреблять, уже давно преодолена". Зная это, он задается вопросом: "Зачем продолжать раздавать бесплатные образцы?"
"Мы занимаемся тем, что учим врачей лечить боль и использовать наши продукты", - сказал Фридман. "И мы считаем, что у нас должна быть такая возможность".
Когда Майер приступил к работе над своей книгой, Уделл написал ему строгое письмо на , предложив представить рукопись перед публикацией в Purdue, чтобы Уделл мог ее просмотреть. Когда Майер отказался принять это предложение, Уделл написал президенту Rodale, издателя Майера, выражая свою "серьезную озабоченность" по поводу предвзятости автора и снова требуя ознакомиться с текстом. "Обе наши компании - и семьи, которые их основали, - долгое время упорно трудились, чтобы добиться заслуженно отличной репутации", - написал Уделл с намеком на угрозу. "Обеим компаниям будет нанесен серьезный ущерб, если эта книга будет опубликована без тщательной проверки на достоверность".
В материалах об оксиконтине, написанных Майером и другими журналистами, семья Саклер почти не упоминалась. Но это не значит, что семья не была обеспокоена этим. Возможно, общественность и не связывала имя Саклеров с OxyContin, но когда друзья и знакомые Саклеров читали негативную прессу, они понимали, кому принадлежит компания, о которой идет речь. "Держись, Ричард", - написал друг по имени Джей Веттлауфер, прочитав негативный отзыв в прессе в 2001 году. "Просто помни, что ты замечательный человек с добрыми намерениями. Ни один репортер или адвокат не сможет отнять у тебя этого".
"Спасибо за поддержку", - написал Ричард в ответ после полуночи в субботу. "Это очернение - дерьмо".
На следующий день Ричард продолжил разговор, написав: "Я хотел бы попытаться привести вам аргумент . Я считаю, что средства массовой информации недобросовестно выставляют наркомана жертвой, а не виктимологом". Людям, знавшим Ричарда, эта фраза, вероятно, уже порядком надоела. Но Веттлауфер выступил в роли сочувствующего слушателя. "Это преступники, - продолжал Ричард. "Почему они должны иметь право на наше сочувствие?"
"Я не считаю большинство наркоманов отъявленными преступниками, - ответил Веттлауфер, - и уверен, что, когда вы не в таком состоянии, вы тоже так не считаете". У таких людей жизнь "гораздо сложнее, чем у нас", - отметил Веттлауфер. "Они заслуживают жалости". В то же время он заверил Ричарда: "Вы не делаете НИЧЕГО НЕПРАВИЛЬНОГО. Это самое главное... Глубоко дышите, Ричард. Ты пройдешь через это, сохранив свою человечность. В последний час это все, что у тебя есть".
Никогда не уклонявшийся от спора, тем более такого, Ричард хотел пройти еще один круг. "Я понимаю, что вы говорите. Но мы не согласны", - написал он. "Злоумышленники ведут себя так, что знают, что это серьезное преступление. Они делают это, полностью игнорируя свои обязанности перед обществом, своей семьей и собой".
К этому моменту Веттлауфер начал терять терпение по отношению к своему другу. "У бедняков в центре города и в глубинке Кентукки почти никогда нет возможности задуматься о своем "долге перед обществом". Они выживают изо дня в день, - писал он. Их "преступные намерения" "продиктованы не жадностью или ненавистью, а сильной зависимостью. Я готов поспорить на любую сумму денег, что подавляющее большинство злоумышленников не хотят быть наркоманами".