– Ты устала.
– Мы все устали, – резко ответила Лисандра.
Эдион закрыл рот. С Лисандрой, как с настоящим призрачным леопардом, нужно держать ухо востро, иначе не заметишь, как останешься без головы.
Любое превращение требовало напряжения ее сил, и чем крупнее зверь, в которого она превращалась, тем дороже плата. Ей не составляло труда превратиться из бабочки в шмеля, колибри или летучую мышь. На это уходили считаные минуты. Но превращение из человека в призрачного леопарда, медведя, лося или лошадь (Лисандра побывала в обличье всех) требовало больше времени и сил. Магия заполняла выбранное тело, как сосуд. Вдобавок превращение в крупных зверей было еще и довольно болезненным.
Послышались легкие шаги и свист, словно идущий приготовился насвистывать песенку. Подбородок Эдиона окутало жарким дыханием Лисандры. Эдион внутренне сжался, поскольку знал, кто к ним направляется. Сын его злейшего врага, ставший теперь королем.
Эдион продолжал ненавидеть это лицо, вызывающее у него презрительную усмешку, и не только. Много лет подряд он мечтал искромсать обладателя лица на мелкие кусочки. Чего только не делал в прошлом Эдион, силясь изгнать из мыслей лицо королевского сына! Напивался до бесчувствия на балах. Обнимал женщин, даже не спрашивая их имен. Это ненавистное лицо преследовало его и в подземной тюрьме, куда его бросил прежний король.
Сейчас Дорин был в плаще с капюшоном. Для окружающего мира он выглядел еще одним покупателем ласк Лисандры.
– Чего тебе? – сквозь зубы спросил генерал.
Дорин оглядел Лисандру, словно она была товаром. Эдион едва сдерживался.
– Меня послал Рован узнать, как ваши успехи.
Фэйский принц и Аэлина сидели в таверне постоялого двора, попивая вино. Это было сделано нарочно, чтобы все шпионы Рульфа их там видели.
– Значит, ты можешь принимать облик любого человека, – с нескрываемым удивлением произнес Дорин.
Лисандра равнодушно пожала плечами. Ни дать ни взять – уличная шлюха, торгующаяся с клиентами.
– Это не так интересно, как ты думаешь. Вот если бы превратиться в дерево. Или в порыв ветра.
– И ты… действительно можешь превратиться?
– Разумеется, может, – ответил за нее Эдион.
Он тоже прислонился к стене, скрестив руки на груди.
– Нет, этого я не могу, – возразила Лисандра, наградив Эдиона сердитым взглядом. – А успехов у нас никаких. Не было даже намека на Рульфа или его людей.
Дорин кивнул, опуская руки в карман. Лисандра незаметно лягнула Эдиона. Она умела больно лягаться. Эдион и за это решил отыграться на Дорине.
– Значит, вы с Рованом не поубивали друг друга? – пробурчал он.
Дорин удивился нелепому и даже глупому вопросу:
– Начать с того, что он спас мне жизнь и сам едва не погиб. Что я могу к нему испытывать, кроме благодарности?
Лисандра ухмыльнулась. «Что, съел?» – говорила Эдиону ее ухмылка.
– Ты собираешься встречаться со своим отцом? – вдруг спросил молодой король.
Эдион поморщился. Эта «прогулка» с Лисандрой избавляла его от необходимости что-то решать. Аэлина его не спрашивала. Эдион подспудно опасался, что отец может появиться в «Океанской розе», хотя и на улице он не был застрахован от встречи с Гарелем.
– Естественно, собираюсь, – сухо ответил Дорину Эдион.
Лисандра не выказала ни малейшего удивления. В прежней жизни ее долго учили, как надо выслушивать мужчин и прятать все, что у тебя внутри.
Эдион не презирал Лисандру за ее прежнее ремесло, напоминавшее о себе сейчас. Но тех, кто годами растил из нее куртизанку, подсчитывая будущие доходы, он бы и сейчас задушил голыми руками. Аэлина рассказала ему, как Аробинн обошелся с возлюбленным Лисандры. Просто чудо, что эта женщина еще могла улыбаться.
– Передай Аэлине и Ровану, что помощь нам не требуется, – заявил Эдион. – Сами справимся.
Дорин сжался, затем молча повернулся и зашагал прочь. Со стороны он выглядел раздосадованным клиентом, которому не удалось подцепить приглянувшуюся шлюху.
– Эдион, этот человек немало выстрадал, – прошипела Лисандра, пихнув генерала в бок. – Мог бы держать себя с ним подобрее. От тебя бы не убыло.
– Этот человек ударил Аэлину кинжалом. Ты его просто не знаешь, а если бы знала, тебе бы расхотелось лебезить перед ним.
– Тебя никто не просит лебезить. Но доброе слово, крупица уважения…
– Не так громко! – одернул ее Эдион.
Лисандра понизила голос, но не замолчала:
– Он находился в рабстве. Его несколько месяцев подряд мучили и терзали. Отец и тварь, которая жила в нем. Он был марионеткой, вынужденной подчиняться чужой воле. Сам Дорин никогда бы не поднял руку на Аэлину. И если ты не можешь простить ему тот поступок, постарайся хотя бы проявить немного сострадания.
У Эдиона зашлось сердце – столько гнева и боли было в речи Лисандры. Надо же, какое слово она произнесла. Сострадание.
Эдион сглотнул. Оглядел улицу за спиной. Никто не охотился за сокровищем, висящим на шее Лисандры.
– Я Дорина знаю не первый год. Ответственности у него было ни на грош, зато высокомерия – через край.
– Я твою королеву тоже знаю не первый год. Цапались мы с нею, как две шальные кошки. Так неужели всю жизнь помнить детские обиды? Покажи Аэлине, что ты тоже вырос и готов по-иному смотреть на своих былых недругов.
– Я не знаю и не хочу знать, как вела себя Аэлина в отрочестве и из-за чего вы ссорились. Мне наплевать, что Дорин был порабощен демоном и только чудом не потерял разум. Вот смотрю я на него и вижу моих близких, которых убили по приказу его отца. И слышу, как Кавин – командир королевской гвардии Террасена – говорит мне, что Аэлина упала в реку и утонула. Я видел ее следы, обрывающиеся у моста.
Эдион не замечал, что дышит ртом, а пересохшее горло пылает жаром.
– Аэлина его простила, – сказала Лисандра. – Она ни разу не упрекнула Дорина.
Эдион зарычал. Лисандра ответила ему таким же рычанием. Ее лицо больше не было лицом живой куклы, приученной ублажать мужчин. Порывистая, несломленная, неукротимая. Эдиону показалось, что перед ним высятся Оленьи горы. Он вдруг ощутил себя в самом сердце Задубелого леса.
– Я попытаюсь, – хрипло буркнул он.
– Желательно быстрее и поусерднее.
Эдион снова уперся ладонью в стену и наклонился к Лисандре. Она не сжалась, не отступила.
– При террасенском дворе существует порядок, а придворные различаются по рангам. Если Аэлина сделала тебя придворной дамой, это не значит, что тебе позволено командовать теми, кто по рангу выше тебя.
– Порядок, ранги – это больше похоже на армию. Аэлина не раз говорила, что освободит двор от формальностей. А насчет командования…
Лисандра ткнула его пальцем в грудь. Эдиону показалось, что в этот момент ее рука превратилась в лапу, и коготь царапнул его по коже, пропоров одежду.
– Не думаю, что ты настолько труслив, чтобы прикрываться рангом, когда не прав.
У Эдиона бурлила кровь. Стучало в висках. Он безотрывно смотрел на губы Лисандры. От чувственного изгиба не осталось и следа. Сейчас они были вытянуты в тонкую полосу.
Гнев в глазах Лисандры погас. Она отдернула руку, словно обожглась. Лицо ее тоже изменилось. Казалось, Лисандра задним числом испугалась своей дерзости.
Потом она попятилась. Движение это только внешне выглядело непринужденным. Похоже, оно тоже было из ее прежнего арсенала куртизанки. А Эдион, как ни старался, не мог выбросить из головы мысли о ее губах.
– Ты действительно хочешь встретиться с отцом? – спокойно спросила Лисандра.
Даже слишком спокойно.
Эдион кивнул, сглатывая. Ему хотелось дотронуться до плеча Лисандры. Нет, это было бы слишком рано. Ее еще долго будет воротить от мужских прикосновений. Возможно, она навсегда вычеркнула мужчин из своей жизни. И будь он проклят, если раньше времени, вопреки ее желанию, толкнет ее к этому. Но боги ему свидетели: был момент, когда Лисандра смотрела на него с чисто женским интересом. Если такое повторится… он будет только рад за нее. Рад ее выбору, даже если избранником Лисандры окажется другой.
– Я… – начал Эдион, стараясь вспомнить ее вопрос. Ах да, она спрашивала об отце. – А он захочет меня видеть?
Лисандра склонила голову набок. Жест был настолько кошачьим, что Эдион невольно подумал, не слишком ли долго пробыла Лисандра в обличье призрачного леопарда.
– Он едва не оторвал Аэлине голову, когда она отказалась назвать ему твое имя и не сказала, где тебя найти.
Отец или не отец, но если он позволил себе грубо обойтись с Аэлиной… Видя состояние Эдиона, Лисандра поспешила добавить:
– Но у меня сложилось впечатление, что он уважает твой выбор и, если ты не захочешь его видеть, настаивать не будет. Правда, в таком городишке, как этот… особо не затеряешься.
– А у тебя не сложилось впечатления, что моя встреча с отцом могла бы убедить его помочь нам?
– Сомневаюсь, что Аэлина решится просить тебя о подобных вещах. – Лисандра коснулась его руки.
– Я даже не знаю, чтó ему скажу, – признался Эдион. – Я слышал великое множество историй о нем. Его именуют Львом Доранеллы. Он – белый рыцарь. Сомневаюсь, что он признает сына, которого многие и сейчас называют Адарланским Распутником.
Лисандра цокнула языком и тут же осеклась под пристальным взглядом Эдиона.
– А как бы поступила ты? – вдруг спросил он.
– На этот вопрос я не могу ответить. Мой отец…
Аэлина рассказывала ему о Лисандре. Ее отец-оборотень бросил мать, когда узнал, что та беременна. Возможно, даже раньше. Мать Лисандры тоже не отличалась заботливостью. Обнаружив у дочери отцовское наследие, эта женщина вышвырнула маленькую девочку на улицу…
– Эдион, чего ты хочешь? – спросила Лисандра. – Не ради помощи нам, не ради блага Террасена. Чего ты хочешь для самого себя?
Он склонил голову, не забывая следить за переулком:
– Всю жизнь… меня никогда не спрашивали, чего я хочу. По сути, я даже не знаю, как это – выбирать что-то для себя.
Эдиону было пять лет, когда его привезли в Террасен. Из него стали готовить воина, предопределив ему жизненный путь. А когда Террасен запылал от адарланских факелов, поводок его судьбы оказался в другой руке. Даже сейчас, накануне большой и страшной войны… Неужели у него никогда не было собственных желаний? Почему же, он мечтал принести клятву на крови своей королеве. Это было его единственным желанием, однако Аэлина отдала его право Ровану. Эдион больше не сердился на сестру за ее выбор, но… Только сейчас он начинал понимать, как же мало хотел для себя.