Убрав меч в ножны, Эдион встал. Рядом висели другие, с ножом, подаренным Рованом. Обогнув костер, Эдион уселся рядом со своей сестрой и королевой. Быстроногая приветственно замахала пушистым хвостом.
– Тебе не мешало бы волосы подрезать, – сказала Аэлина.
И в самом деле, его волосы сильно отросли.
– Они у тебя одинаковой длины с моими. – Аэлина нахмурилась. – Такое ощущение, будто мы нарочно стараемся стать похожими.
Эдион усмехнулся, поглаживая собачью голову:
– А если и так?
– Если ты начнешь и одеваться соответствующим образом, я не против, – пожала плечами Аэлина.
– Легион Беспощадных мне такого никогда не простит, – улыбнулся Эдион.
Его легион стоял сейчас в окрестностях Оринфа. Эдион приказал соратникам поддерживать оборону города и ждать. Ждать той поры, когда понадобится убивать ради своей королевы и умирать за нее.
Весной, осуществив хитроумный замысел, Аэлина сумела завладеть громадными деньгами своего бывшего хозяина. Располагая такими суммами, они смогут собрать армию, которая пойдет позади Беспощадных. Может, и наемников возьмут.
Искорки в глазах Аэлины приугасли, словно и она обдумывала грядущие военные дела. Риск и цена были высоки, и речь шла не о золоте, а о жизнях. Эдион мог поклясться, что даже пламя костра заурчало.
В эти страшные десять лет Аэлина убивала, сражалась и неоднократно оказывалась на грани гибели. Но Эдион знал, с какой неохотой она будет отправлять солдат – и его тоже – на поле боя.
Что ж, это, помимо всего прочего, станет первым испытанием для ее королевской власти.
Но вначале ее ожидала встреча с террасенской знатью.
– Ты помнишь все, что я тебе о них рассказывал?
– Да, братец. Все до последнего слова.
Аэлина пихнула его локтем под ребра, туда, где у него заживала кожа после татуировки, сделанной Рованом три дня назад. Все их имена сплелись в прихотливый террасенский узел, помещавшийся возле самого сердца. Эдион поморщился и слегка оттолкнул ее руку.
– Муртаг был крестьянским сыном, – тоном старательной ученицы начала Аэлина. – Это не помешало ему жениться на бабушке Рена. Хотя Муртаг и не является прямым наследником рода Ручейников, он по-прежнему держит бразды правления. Правда, упорно твердит, что титул принадлежит Рену.
Взглянув на небо, где не появилось ни одного просвета, Аэлина продолжала:
– Дарро – богатейший землевладелец… после тебя. Более того, управляет несколькими уцелевшими террасенскими аристократами. Все годы адарланского владычества он очень умело выстраивал отношения с захватчиками.
Аэлина сердито посмотрела на брата. Такой взгляд вполне мог и кожу содрать.
Эдион поднял руки:
– Станешь упрекать меня за то, что проявляю излишнюю щепетильность при подготовке?
Аэлина пожала плечами, но откусывать ему голову не стала.
– Дарро был возлюбленным твоего дяди, – добавил Эдион, вытягивая затекшие ноги. – Их союз длился не один десяток лет. Он ни разу не говорил со мной о твоем дяде, но… поверь, Аэлина, они были очень близки. Дарро не принимал участия в траурных церемониях и не оплакивал Орлона, хотя придворный этикет требовал его участия. Но с тех пор он изменился. Сейчас он жесткий и несговорчивый, однако по-прежнему честный. Почти все, что он делал, было продиктовано его неугасимой любовью к Орлону и Террасену. Его маневры позволили нам не умереть с голоду, превращаясь в двуногих зверей. Помни об этом.
Эдион был прав. Дарро и впрямь слишком долго балансировал между служением адарланскому королю и борьбой с ним.
– Я… знаю, – отчеканила она.
Эти слова были ее первым и последним предостережением Эдиону: он зашел слишком далеко и ей такой напор не нравится. За минувшие несколько дней он подробно рассказывал ей про Рена, Муртага и Дарро. Эдион не сомневался, что теперь Аэлина знала, у кого какие владения и где кто что выращивает и какой скот разводит. Она помнила имена их предков, знала, кто погиб и кто выжил за эти десять лет. Но такая проверка, когда Эдион действительно заставил ее отвечать, как на уроке… Похоже, он не доверял своему чутью и сомневался, что все пройдет хорошо. Его можно понять: ставки были слишком высоки.
Рован в это время сидел на ветке, наблюдая за лесом. Щелкнув клювом, он взмахнул крыльями и полетел в дождь. Защитный покров разошелся, пропуская его.
Эдион поднялся на ноги, вглядываясь и вслушиваясь в лес. Ничего, кроме стука дождевых капель и мокрого шелеста листьев. Лисандра потянулась, оскалив крупные зубы. Ее острые клыки сверкнули в пламени костра.
Пока Рован не сообщит, что все спокойно, что сюда приближаются лишь приглашенные и никто другой, меры предосторожности будут действовать.
Венга, как ее учили, подползла к огню. Языки пламени разошлись, словно занавес, пропуская внутрь ее и Быстроногую. Костер имел внутреннее кольцо, где можно было отсидеться и не сгореть. Но любая попытка врагов туда прорваться расплавила бы им кости.
Аэлина видела, как Эдион встал у западного края костра. Лисандра заняла место на южном. Аэлина встала у северного, но смотрела на запад, туда, где скрылся Рован.
Сквозь их маленький защитный пузырь дул сухой и жаркий ветер. Искры, как светлячки, плясали у пальцев Аэлины. Ее правая рука сжимала эфес Златинца, и рубин, вделанный в металл, сверкал ярким угольком.
Зашуршали листья, захрустели ветки. В свете костра блеснуло золотисто-красное лезвие Меча Оринфа. В другой руке Эдион держал древний нож, подаренный Рованом. Все эти недели Рован учил Эдиона и остальных древним традициям и сводам правил народа фэ. Их забыли даже при дворе Маэвы. Но здесь этим традициям суждено было возродиться, иначе сильное и прочное Террасенское королевство останется прекрасной мечтой.
Из-за стены дождя появился Рован, успевший вернуться в свой фэйский облик. Мокрые серебристые волосы липли на лоб. Узоры татуировки на загорелом лице казались совсем черными.
Ожидаемой террасенской знати с ним не было, но вернулся он не один. Рован привел с собой молодого остроносого, насквозь промокшего парня. На грязной дорожной одежде незваного гостя красовался герб с изображением атакующего барсука. Фамильный герб Дарро. А у самого горла застыла рука Рована с охотничьим ножом.
– Посланник, – коротко пояснил Рован.
Аэлине очень не понравился неожиданный поворот событий.
Синие глаза посланника были широко распахнуты, но мокрое веснушчатое лицо оставалось спокойным. И держался он спокойно. Взглянув на Лисандру, чьи клыки зловеще поблескивали в отсветах костра, даже не вздрогнул. Казалось, его не пугало и лезвие ножа, застывшее возле горла. Рован подтолкнул посланника ближе к костру.
– С ножом у горла он вряд ли сумеет передать нам послание, – заметил Ровану Эдион.
Рован опустил нож, но совсем не убрал и сам остался стоять рядом.
– Где они? – спросил Эдион.
Парень быстро поклонился Эдиону:
– В таверне, господин генерал, чуть больше лиги отсюда.
Он хотел сказать что-то еще, но умолк: Аэлина, обогнув костер, приблизилась к посланнику. Она усилила пламя, надежно пряча внутри Венгу и Быстроногую. Посланник шумно выдохнул.
Он понял. Увидел, она переглядывается с Эдионом, увидел одинаковый цвет глаз и волос… И поспешил запоздало поклониться Аэлине.
Она видела, как он опустил голову, обнажив блестящую от дождя шею. Ее магия пробудилась. И предмет чудовищной силы, висевший у нее на груди, словно открыл свой древний глаз, наблюдая за происходящим.
Посланник застыл. Глаза раскрылись еще шире, когда к нему неслышно подошла Лисандра. Шевеля усами, обнюхала его мокрую одежду. Парню хватило ума не шевелиться.
– Так что, встреча отменяется? – жестко спросил Эдион, продолжая оглядывать лес.
Парень съежился:
– Нет, господин генерал. Они предлагают вам прибыть к ним в таверну. Причина – непрекращающийся дождь.
Эдион выпучил глаза:
– Возвращайся и скажи Дарро: пусть поднимет задницу от стула и явится сюда. Не сахарный, не растает.
– Причина не в его светлости Дарро, – торопливо ответил посланник. – При всем уважении к его светлости Муртагу, герцог заметно сдал за это лето. Его светлость Рен опасается за здоровье деда. Сами понимаете: дождь, темнота…
Аэлина вспомнила, как еще весной старый Муртаг, словно демон, носился между королевствами. Возможно, действительно сдал.
Эдион разочарованно вздохнул:
– Сам знаешь: нам вначале понадобится проверить эту таверну вдоль и поперек. И встреча начнется позже, чем им хотелось бы.
– Конечно, господин генерал. Они это понимают.
Посланник наконец-то заметил Венгу и Быстроногую, спрятавшихся внутри костра, и его передернуло. Ни фэйский принц, застывший рядом, ни призрачный леопард, обнюхивающий его, не испугали посланника так, как костер Аэлины. Его лицо стало мертвенно-бледным.
– Но они ждут. Его светлость Дарро выражает нетерпение. Ему непривычно находиться вне стен Оринфа. Это вызывает у него беспокойство. Да и всем сейчас боязно покидать Оринф.
«В этом ты прав», – подумала Аэлина и усмехнулась.
Глава 3
Манона Черноклювая застыла возле моста, соединявшего Моратскую крепость с окружающим миром. Все ее внимание было направлено на шабаш бабушки, появившийся из серых облаков. Со дна ущелья поднимались к небесам столбы дыма многочисленных кузниц. Но даже сквозь них глаза Маноны безошибочно различали внушительный обсидианово-черный наряд Верховной ведьмы клана Черноклювых. Никто больше не одевался так, как Матерь. Ее шабаш, прорвавшийся сквозь тяжелую облачность, держался на почтительном расстоянии от Верховной ведьмы и всадницы, управлявшей громадным драконом.
За спиной Маноны неподвижно стояли ведьмы ее отряда Тринадцати. Все молча следили за тем, как драконы и их всадницы опускаются на темные камни двора по другую сторону моста. Далеко внизу шумела грязная, заваленная обломками река, но шелест драконьих крыльев и царапанье когтистых лап по каменной поверхности почти заглушали шум воды.