Королева повернулась к двери. Ее рука, покрытая шрамами, застыла на дверной ручке.
– Прежде чем врачевать твой живот, я осмотрела рану и вытащила железные занозы. Не знаю, у кого из наших хватит терпения долго находиться рядом с тобой, но я тебе настоятельно советую не врать и рассказать все без утайки.
Аэлина подбородком указала на кувшин и чашку. Они стояли на полу, у койки.
– Это вода… если сумеешь до нее дотянуться.
Королева ушла.
Манона слушала, как затихают ее шаги. Больше – никаких голосов и звуков, кроме плеска волн, скрипа снастей и крика чаек. Похоже, корабль плыл не слишком далеко от берега. Куда же они направляются? Это ей обязательно надо выведать.
Выздороветь бы поскорее. Выбраться из этих кандалов. Снова оказаться в седле, и тогда они с Аброхасом полетят…
Куда? К кому?
Не было гнезда, где мог бы опуститься Аброхас. Ни один клан не рискнет защитить ее от бабушки. А отряд Тринадцати… Где они теперь? И живы ли?
В животе снова вспыхнул огонь, но Манона потянулась к воде. Резкая боль тут же заставила ее прекратить всякие попытки напиться.
Они, конечно же, слышали, кто она на самом деле. Ведьмы ее отряда слышали.
Не просто крошанская полукровка… последняя крошанская королева.
А ее сестра… ее сводная сестра…
Манона уставилась в темный потолок.
Опять то же ощущение крошанской крови на руках. Ее плащ… ее красный плащ не утонул в море. Он лежал у нее в ногах. Плащ ее сестры. Бабушка заставила ее надеть этот плащ, зная, кому он принадлежал. Зная, чье горло Манона тогда перерезала.
Она больше не была наследницей клана Черноклювых.
Отчаяние, словно кошка, свернулось вокруг боли в животе Маноны. Она теперь была никем и ничем.
Она не помнила, как провалилась в сон.
После прихода Аэлины ведьма проспала три дня подряд. Дорин приходил в ее тесную каюту вместе с Рованом и королевой. Они смотрели, как заживают раны Маноны. Исцеление можно было бы ускорить, но они не решались применять свои магические силы. Даже в таком состоянии Черноклювая была опасна.
Малейшие движения рук и ног Маноны и даже ее дыхание напоминали: перед ними прирожденная хищница. Ее бесподобно красивое лицо было всего лишь маской, чтобы заманивать беспечных, а потом губить их.
Похоже, ведьма попала в подходящую компанию, поскольку они, скорее всего, плыли навстречу своей погибели.
Рульф дал им еще два корабля, чтобы сопровождали к берегам Эйлуэ. Они старались держаться на безопасном расстоянии от берегов. Налетевший шторм запер их среди мелких островов к западу от Лерибы. Кораблям пришлось бы туго, если бы не магия Рована. Он окружил все суда ветровым щитом. И все равно, пока длился шторм, их без конца тошнило.
Сейчас они приближались к Банджали. Как ни старался Дорин, его мысли постоянно возвращались к погибшей Нехемии. Если бы не жуткие события той ночи, Нехемия сейчас плыла бы вместе с ними. А как забыть Знак Вэрда, который эйлуэйская принцесса начертила у него на груди. Может, этот знак… пробудил его магическую силу. Магия была для Дорина одновременно благословением и проклятием.
У него не хватало смелости спросить, какие чувства испытывала Аэлина. Он видел, как она постоянно смотрела в сторону берега, хотя сам берег был невидим и они не собирались подходить ближе.
Еще неделя (возможно, даже меньше, если поможет магия Рована), и они достигнут восточного края Каменных Болот. А там… им придется довериться туманным ориентирам Рульфа и искать древний город.
Главное – не столкнуться с армадой Эравана, стоящей в гаванях вокруг полуострова в заливе Оро.
А пока что… Дорин нес караул в каюте Маноны. Наследницу Черноклювых нельзя было оставлять без присмотра даже в ее нынешнем, далеко не блестящем состоянии.
Дорин кашлянул. Веки Маноны дрогнули. Она захлопала длинными ресницами, затем открыла глаза. Золотистые, сонные глаза.
– Здравствуй, ведьмочка, – сказал Дорин.
Ее пухлые чувственные губы слегка напряглись. Дорин не понял, то ли она скорчила гримасу, то ли улыбнулась. Но она села на постели, тряхнула своими лунно-белыми волосами. Звякнули цепи.
– Здравствуй, короленок, – ответила Манона, ужасаясь своему голосу.
Казалось, ей в рот натолкали песка.
– Пить хочешь? – спросил Дорин, глядя на кувшин.
Наверное, у нее внутри все пересохло. Им едва удалось влить ей в горло полкружки воды. Больше было нельзя: она могла поперхнуться или, хуже того, выдвинуть свои железные зубы. (И где только ведьмы прячут эти зубы?)
Манона посмотрела на кувшин, потом на Дорина:
– Я и твоя узница тоже?
– Мой долг перед тобой выплачен. В плен я тебя не брал, но здесь не я распоряжаюсь.
– Как я попала на ваш корабль?
Это был вопрос-приказ, но Дорин вполне благосклонно к нему отнесся.
Молодой король наполнил кружку и протянул ведьме, старясь не думать о том, позволят ли ей цепи дотянуться до его горла. Тонкие пальцы Маноны (никакого намека на железные ногти) обхватили чашку. Ведьма слегка вздрогнула, потом еще раз, когда подносила чашку к губам (все еще бледным), и начала жадно пить.
Первую кружку она выпила залпом. Дорин молча налил ей снова. Потом еще несколько раз.
Когда Манона окончательно утолила жажду, он начал рассказывать:
– Твой дракон летел на нас, как стрела. Мы думали, опустится на палубу. Но когда до корабля оставалось не больше сотни локтей, ты вывалилась из седла в воду. Как Аброхас нашел нас, мы не знаем. А дальше… мы достали тебя из воды. Ровану пришлось прямо на палубе сделать тебе перевязку, иначе тебя невозможно было перенести сюда. Просто чудо, как ты не умерла от такой потери крови. Я уже не говорю про воспаление. Ты у нас почти неделю. Аэлина и Рован постоянно возятся с тобой. Им даже пришлось резать тебя в нескольких местах, чтобы удалить омертвевшую плоть. Почти все это время ты либо спала, либо находилась без сознания.
Дорину не хотелось говорить, что это он прыгнул за нею в воду. Он просто… действовал, как действовала тогда Манона, спасая его от Желтоногой ведьмы. Да, его долг был выплачен. Не стал он рассказывать и про то, как Лисандра превратилась в морского дракона, подплыла к ним и он, держа на руках отяжелевшую от воды Манону, уселся на чешуйчатую спину оборотня. Ведьма была совсем бледная, а рана на ее животе… Едва взглянув на рану, Дорин чуть не исторг из себя весь завтрак. Манона была похожа на рыбу, которой грубо вспороли брюхо.
Брюхо ей действительно вспороли. Спустя час Аэлина это подтвердила, достав кусочек металла. Это был обломок чьего-то необычайно острого железного ногтя.
Никто не высказал вслух догадку, что ведьму могли наказать за спасение Дорина.
Взгляд Маноны оживился. Она осматривала каюту:
– Где мы?
– В море.
Аэлина велела ему ни в коем случае не рассказывать ведьме, куда они плывут и что собираются делать.
– Есть хочешь? – спросил Дорин, не очень представляя, чем питаются ведьмы.
Золотистые глаза выразительно посмотрели на его горло.
– Ты что, пьешь кровь? – удивился он.
– Только для развлечения. – Манона слегка фыркнула.
– Разве в вашей породе… нет никаких человеческих черт?
– Тех, что были бы полезны людям, нет.
Она сказала правду, поскольку другие черты достались ведьмам от фэйцев и валгов. Валгская кровь и сделала их ведьмами. Демон-принц, владевший телом Дорина, имел общую с Маноной кровь. Из глубокой ямы памяти выпорхнули образы и слова. Он помнил того принца с золотистыми глазами. Помнил скрипучий голос и требования окончательно покориться неизбежному… Такие же глаза были у валгских королей.
– Значит, ведьмы считают себя в большей степени валгами, чем людьми? – осторожно спросил Дорин.
– Валги – мои враги. Эраван – мой враг.
– И это делает нас союзниками?
Манона не сказала ни «да», ни «нет» и задала свой вопрос:
– На корабле есть молодая женщина… почти девчонка… по имени Элида?
– Нет. А кто она такая? Нам вообще не встречались женщины с таким именем.
Манона прикрыла глаза. Ее горло дернулось.
– Вы что-нибудь слышали о моем отряде Тринадцати?
– Ты – первая ведьма на драконе, которую мы видели за минувшие недели.
Дорин не понимал, почему она спросила про отряд и почему вдруг затихла.
– Ты не знаешь, живы ли они, – догадался он.
И эти обломки железных ногтей в ее животе…
Когда Манона заговорила снова, ее голос был холодным и безжизненным:
– Передай Аэлине Галатинии: пусть в переговорах на меня не рассчитывает. Верховная ведьма Черноклювых не признает меня не только своей наследницей, но даже ведьмой ее клана. Вы ничего не добьетесь, зато они узнают ваше точное местонахождение.
– Что произошло с тобой после Рафтхола? – спросил Дорин, ощущая мерцающие потоки своей магической силы.
Манона отвернулась. Ветер, струящийся из окошка, играл ее волосами, и они тоже казались мерцающими в сумраке каюты.
– За все приходится платить, – сказала она.
Странные слова. Странная поза, будто Манона ждала, когда смерть ее заберет. Наверное, все это вместе заставило Дорина вкрадчиво произнести:
– Помнится, я предлагал тебе разыскать меня. Не думал, что это будет так скоро. Представляю, как ты по мне соскучилась.
Ее плечи вздрогнули.
– Вообще-то, я голодна.
Дорин улыбался.
– Есть хочу! – то ли услышав, то ли почуяв его улыбку, рявкнула Манона.
И все равно в ее облике сейчас было что-то очень хрупкое. После возвращения в Морат ее явно наказали, и жестоко…
– Еду тебе скоро принесут, – пообещал Дорин, обхватывая спинку стула, на котором сидел. – Как можно допустить, чтобы ты умерла от голода? Самая красивая женщина в мире, еще не успевшая насладиться своей бессмертной грешной жизнью…
– Я не женщина, – только и ответила Манона.
Но глаза цвета расплавленного золота блеснули. Слова Дорина что-то в ней задели.
Дорин небрежно пожал плечами. Он знал, что цепи не дадут ведьме броситься на него. Или смертельная опасность, таящаяся в Маноне, возбуждала его. Во всяком случае, страха он не испытывал.