Сердитый огонь в ее глазах поутих.
Аэлина водила пальцем по шрамам на своих запястьях. Закатное солнце подчеркивало их, делая рельефнее. Эдиону и сейчас было больно смотреть на эти шрамы.
– Ограниченная свобода, – сказала она Дорину. – Вне каюты ее будут сопровождать кто-то из фэйских воинов и один из нас. Это правило действует во всякое время. Ноги свободны, кандалы на руках остаются. Цепи в каюте снимем, но за дверью будет караульный.
Палец Рована коснулся ее шрамов.
– Согласен, – только и ответил Дорин.
Эдиона подмывало сказать королю, что эту уступку Аэлины нужно отпраздновать, и немедленно.
Голос Аэлины сделался угрожающе вкрадчивым:
– Кстати, Дорин, тогда, в Задубелом лесу, после твоего флирта с Маноной, она и ее шабаш пытались меня убить.
– Ты ее спровоцировала, – возразил Дорин. – И сегодня я нахожусь среди вас лишь потому, что она, догадываясь, чем рискует, спасла мою жизнь в Рафтхоле. Причем дважды.
Аэлина вытерла вспотевший лоб.
– У Маноны были свои причины. Я очень сомневаюсь, что после сотни лет нескончаемых убийств она вдруг решила, что твое прекрасное лицо обратит ее к добру.
– Твое прекрасное лицо сумело подействовать на Рована даже после трехсот лет его клятвы на крови.
– Я бы посоветовал адарланскому королю поискать другой довод, – сказал идущий к ним Гарель.
Эдион чувствовал ледяную ярость, которой наполнилось все тело фэйского принца. Дорин это тоже заметил и немного виновато пробормотал:
– Рован, я вовсе не хотел тебя оскорбить.
Гарель склонил голову, разметав золотистые волосы по широкому плечу.
– Ты, Дорин, не волнуйся. Фенрис успел так нагадить Ровану своими упреками, что хватит еще на триста лет.
Эдион слегка улыбнулся отцовской шутке. Дорину не пришлось улыбаться и подыскивать ответные слова.
– Ну что? – бросила ему Аэлина. – Пойдем узнаем, не желает ли главнокомандующая прогуляться по палубе перед ужином.
Дорин не ожидал, что его просьба исполнится так скоро, и несколько опешил. Но Аэлина уже шла по палубе к лестнице. Фенрис проводил их язвительным взглядом. Ему полагалось стоять на вахте. Но Эдион знал: этот пронырливый фэец обязательно увяжется за ними следом. Частичное освобождение ведьмы должно совершиться в присутствии всех.
На палубе быстро темнело. Эдион поспешил вместе со всеми, моля богов, чтобы Аэлина и Манона не разнесли корабль в щепки.
Аэлина шла к каюте Маноны. Подумать только: забраться в постель к ведьме! Ей хотелось скрежетать зубами.
Когда-то Дорин не отказывал себе в развлечениях с женщинами, тем более что ему не требовалось добиваться их внимания. Но чтобы лечь с этой… Аэлина даже фыркнула. Видел бы Шаол!
Нет, не надо капитану видеть такое. У Шаола хватает других забот. Что-то делают они сейчас с Несариной на далеком юге? Может, не только восстанавливают Шаолу ноги, но и готовят армию, которая бы пересекла Узкое море и двинулась на север? Если им сопутствует удача.
Если. Аэлина ненавидела это слово. Но… ее дружба с Дорином не отличалась прочностью. Сегодня она уступила его просьбе отнюдь не по доброте душевной. Доброта среди причин стояла на последнем месте. Аэлина знала: ей нужно получить от Маноны как можно больше сведений о Морате и Эраване. Практически все, что ведьма знала.
Но трудно было бы рассчитывать на словоохотливость Маноны после утренней истории, когда Аэлина «слегка не сдержалась». Пусть боги считают ее коварной и своекорыстной за то, что симпатию Дорина она превратила в средство умаслить ведьму… однако война есть война.
Аэлина стиснула пальцы в кулак. Коридорные фонари раскачивались вместе с остальным кораблем. Волнение на море, начавшееся с полудня, не утихало.
Рован быстро исцелил ей содранную кожу на костяшках пальцев. Сейчас Аэлине не верилось, с каким остервенением она ударила ведьму. В знак благодарности она заперла дверь их каюты и встала перед Рованом на колени. Аэлина и сейчас чувствовала его пальцы, застывшие в ее волосах, и слышала его стон.
Рован шел с нею рядом.
«Ты вообще о чем думаешь?» – услышала она в мозгу его голос.
Зачем спрашивать? Он прекрасно знал, о чем она думает. Аэлина это видела по его широко раскрытым глазам. И Фенрис держался от них подальше – верный признак, что у нее поменялся запах.
«Да особо ни о чем. Как обычно, – мысленно ответила она, изобразив простодушную улыбку. – Думаю про убийства, вязание крючком и еще про то, как снова заставить тебя стонать».
Лицо Рована сморщилось. Аэлина улыбнулась еще шире. Фэйский принц судорожно сглотнул.
«После ведьмы нас ждет второе действие. Оно у нас обязательно будет. И тогда я послушаю, какие стоны полетят из твоего ротика».
Аэлина уже подходила к открытой двери каюты Маноны. Негромкий смех Рована привел ее в чувство, прогнав с лица похотливую улыбку влюбленной дурочки.
Манона сидела на койке, стреляя золотистыми глазами в Дорина, Рована и Аэлину.
У них за спиной появился Фенрис и сразу же принялся разглядывать ведьму. И этого заворожила ее красота, изящество движений и совершенство, которое и являлось главной ловушкой для простаков.
– А это кто? – вдруг спросила Манона.
Дорин обернулся:
– Неужели забыла? Ты уже видела его. Это Фенрис – фэйский воин из личной гвардии королевы Маэвы.
Но Манона почему-то сощурилась и раздула ноздри. Что-то насторожило ее в запахе Фенриса, едва уловимом в тесной каюте.
– Это не он.
Ее железные ногти выдвинулись, и в то же мгновение Фенрис бросился на нее.
Глава 46
Навык ассасина заставил Аэлину схватиться за кинжал раньше, чем обратиться к магии.
Фенриса, кинувшегося на Манону, остановила и отбросила магия Рована. Через мгновение Аэлина воздвигла стену огня.
– Что это за чертовщина? – недоуменно спросила она.
Фенрис, стоя на коленях, держался за горло. Рован лишил его возможности дышать.
Каюта была слишком тесной, чтобы в ней поместились все. Дорин подошел к Маноне, все еще прикованной цепями. На кончиках его пальцев блестел лед.
– С чего ты взяла, что это не Фенрис? – спросила у ведьмы Аэлина, безотрывно глядя на поверженного фэйца.
Рован у нее за спиной что-то пробурчал.
Фенрис шумно втягивал в себя воздух, отчего его грудь раздувалась. Он успел встать и теперь косился на огненную стену. Аэлине показалось, что он сумел преодолеть магию Рована.
А далее с Фенрисом начали происходить странные вещи. Его кожа замерцала и стала… растворяться. Знакомый облик исчезал, уступая место некоему бледному существу. Аэлина едва заметно кивнула Эдиону. Тот подошел к Маноне, достав ключи от кандалов.
Манона, как зачарованная, следила за существом с длинными паучьими руками и ногами, крыльями, плотно сложенными за спиной, и морщинистым лицом. Существо обнюхивало их.
Звякнули упавшие на пол цепи.
– Кто ты такой? – спросила у существа Аэлина.
– Гончая Эравана, – ответила ей Манона.
Существо улыбнулось, обнажив черные гнилые зубы.
– К вашим услугам, – произнесло оно.
Точнее, она. На узком туловище гончей Аэлина увидела маленькие обвислые груди.
– Вижу, тебе еще не успели выпустить кишки, – издевательски елейным тоном произнесла гончая.
– Где настоящий Фенрис? – спросила Аэлина.
Улыбка гончей не погасла.
– Наверное, несет вахту где-нибудь на нижней палубе. Он и не подозревает о моем появлении, как не догадывались вы, пока я не…
– Еще одна говорливая тварь, – фыркнула Аэлина. – Я даже знаю, как ты действовала… Сначала убила матроса, приняла его облик, узнала про наши вахты, затем стала искать способ умыкнуть Манону с корабля. Неужели ты намеревалась унести ее под покровом ночи? – удивилась она, глядя на щуплое тело гончей. – Да ты и ложки в руках не удержишь. Такое впечатление, что тебя месяцами не кормили.
Гончая зашипела. Манона усмехнулась:
– Вот только не понимаю, зачем усложнять себе дело? Ты могла бы проникнуть прямо в каюту…
– Оборотень, – прошипела гончая и облизнулась.
Ее голодные глаза впились в Лисандру, принявшую обличье призрачного леопарда. Леопард тихо зарычал из угла.
– Оборотень, – с непонятной тоской повторила гончая.
Аэлине показалось, что она знает, кем прежде была эта тварь и кого Эраван калечил, держа в подземельях вокруг Мората.
– Как я уже говорила, ты сама усложнила себе жизнь, – сказала Аэлина, всем своим видом изображая равнодушие и даже скуку. – А теперь не обессудь.
– Я сюда явилась за наследницей клана Черноклювых, – заявила гончая. – А тут – целая сокровищница. Прямо клад.
Глаза гончей подернулись пеленой, словно она уже переместилась.
Мысленно выругавшись, Аэлина ударила по гончей волной магического пламени. Гончая заверещала, но пламя тут же стало превращаться в пар.
Подоспевший Рован оттолкнул Аэлину, держа наготове меч. Ее магия… была бессильна справиться с этой тварью.
– Зря ты не отдала мне ведьму, – засмеялась гончая. Ее паучьи ручки вдруг вырвали окошко из стены. – Теперь он знает, с кем ты путешествуешь и на каком корабле плывешь…
Гончая устремилась в пролом, откуда тянуло туманным ветром.
Стрела с черным оперением ударила ее в колено. И следом вторая стрела пробила ей другое. Не успев улизнуть, гончая рухнула на пол каюты.
Рыча от злости, Фенрис выпустил третью стрелу. Эта пробила гончей плечо, пригвоздив к полу.
Глядя на настоящего Фенриса, все понимали: обличье, принятое гончей, было довольно грубой подделкой. Фэец выразительно посмотрел на Рована, затем на Аэлину и остальных.
«Где были ваши глаза?» – спрашивал его сердитый взгляд.
Гончей удалось подняться. Пол каюты залило черной зловонной кровью. Аэлина схватилась за кинжал. Манона была готова атаковать гончую железными ногтями. Рован замахнулся на тварь боевым топором.
Неожиданно гончая бросила на пол черный кожаный лоскут.
Манона застыла.
– Слышала бы ты,