адницу хренова Миллера, остался бы жив. Теперь – я в этом уверен – Миллер уже далеко, Лемберг беседует с предками… остался шкипер Олаф. Остался? Где он, черт его дери, остался? Кто он вообще такой? Какую роль он играет в этом кровавом спектакле?
–Почему ты не спишь?– услышал я тихий голос Ольги за спиной.
–Да так,– улыбнулся я, вставая,– думаю.
Она выбралась из-под одеяла, подошла к зеркалу, села на оставленный мной пуфик, взяла сигарету. «Странно,– подумал я,– до сих пор как-то не верится, что эта шикарная женщина совсем недавно сходила с ума у меня в руках…»
–Ты непохож на самого себя,– сказала она, глядя на меня через зеркало.
–Я пришел к тебе не победителем,– ответил я,– я пришел побежденным.
–Ты считаешь, что это унижает тебя в моих глазах?– тихо рассмеялась она.– Ты не можешь быть побежденным.
–И тем не менее это так. Смотри,– я шагнул к окну и рывком отвел штору в сторону,– клюзы открыты. Эти пушки – не игра и не рисовка. Они охраняют мою шкурку. И иного выхода у меня не было.
Ольга поднялась на ноги и по-кошачьи упруго потянулась. Я невольно залюбовался совершенством ее золотистого тела, его удивительными линиями, сочетавшими в себе силу и изящество, пружинистую гибкость и невероятный, почти магический призыв. Она подошла ко мне, положила руки мне на плечи, зарылась лицом в моих спутанных во сне волосах. Я порывисто обнял ее, прижал к себе, чувствуя, как ее вызывающе вздернутые соски твердеют, касаясь моей груди.
–Ты можешь не думать об этом?– прошептала она.
–Нет,– ответил я, дурея от теплого аромата ее тела.– Не могу.
Она вдруг толкнула меня своим телом, но я устоял. Некоторое время мы молча боролись: она пыталась свалить меня на постель, но ей это не удавалось. Потом я на секунду обманчиво расслабился, позволил ей почти уложить себя на смятое одеяло, и неожиданными броском перекинул ее через плечо.
–Ого!– Ольга смотрела на меня изумленными глазами.– Я ведь не такая уж и легкая.
–А я не такой уж и крупный?– спросил я, хватая левой рукой ее запястья.– Женщина, не играй со мной,– я ехидно щелкнул ее по носу.
Она закусила губу, пытаясь вырвать руки из капкана моих пальцев. Руки у нее были сильные, но мои пальцы все ж таки сильнее. Вдруг Ольга прекратила борьбу, вытянулась на розовом шелке, закрыла глаза. Полные губы приоткрылись, снежно блеснули ровные крупные зубы… она со свистом втянула воздух и согнула ноги в коленях.
–Пожалей меня,– еле слышно произнесла она,– я вся мокрая, как девчонка… Ты заводишь меня одним прикосновением.
Я отпустил ее руки и лег рядом с ней. Моя ладонь медленно двигалась по ее плоскому гладкому животу. Она откинула набок мои локоны и слегка прикусила мне левое ухо. Я осторожно высвободился из ее зубов и уткнулся лицом в ее плечо. Ольга забросила на меня правую ногу, властно притянула ею к себе…
–А ты сладкоежка,– улыбнулся я, когда мы наконец разомкнули сложную петлю объятий.
–Ага,– она легла на живот, сложила руки под подбородком и счастливо улыбнулась: – Но, понимаешь, далеко не всегда я получаю такое наслаждение…
–Ладно,– я провел рукой по ее восхитительно упругому заду,– может, сходим позавтракаем?
–Если ты будешь продолжать делать то, что ты делаешь сейчас,– полуприкрыв глаза, ответила она,– то завтракать мы не пойдем никогда.
Я быстренько убрал руку. Ольга открыла глаза и насмешливо взглянула на меня.
–Вот так, да?
–Так точно. Идем… И, кстати, не найдется ли у тебя какой-либо одежды для меня? Мои цивильные шмотки… ну, в общем, они остались в другом месте.
–Гм… – Она пружинисто соскользнула на пол и окинула меня оценивающим взглядом.– Прости, милый, но, по-моему, все мужчины в этом доме гораздо крупнее тебя. Я, конечно, найду что-нибудь, но…
–Не надо,– проворчал я,– черт с ним.
–Можешь пока ходить в халате.
–Не нужно мне халата.– Я покинул огромное ложе и сладко потянулся.– Я найду, что мне надеть. Э-э-э, слушай, у тебя одна ванная в этом крыле?
–Иди-иди,– подтолкнула она меня.– Я потом. Я пока распоряжусь насчет завтрака.
Я пожал плечами и шагнул в услужливо распахнувшуюся дверь. Быстро смыв с себя пот, я с минуту понежился под теплыми ароматными струями, затем обсушился и тщательно уложил свою волнистую гриву. Следовало бы побриться, но бритвы у меня не было – все осталось на вилле. Закончив прихорашиваться, я вернулся в спальню. Ольга, сидевшая перед зеркалом, вскочила и быстро проскользнула в ванную, не сказав мне ни слова. Я тем временем распахнул свой кофр и достал оттуда чистое белье и легкий черный комбинезон. Натянув его, я извлек полагавшиеся к нему мягкие туфли на упругой подошве, затем перетянул талию отмытым от крови поясом с кобурой, в которой мирно покоился перезаряженный «тайлер», и, вспомнив, что портупея моя осталась на простреленной ноге Касьяна, вытащил миниатюрный блок боевой связи. Активировав его на волне «Газели», я отправил его в нарукавный карман, после чего рассовал по другим карманам то, что было в кителе: служебное удостоверение, бумажник с кредитками и всякие мелочи вроде расчески и электронной памяти. Рыцарский крест я, поколебавшись, все же прицепил к левому нагрудному карману. Его полагалось носить на любой форме, кроме боевого обмундирования.
Приладив пилотку таким образом, чтобы имперский двуглавый орел нависал прямо над переносицей, я подошел к зеркалу. Точно подобранный комбез сидел на мне, как перчатка, без единой лишней морщинки. А вот угробленного повседневного мундира было безмерно жаль – он шился на заказ, по мерке и из генеральского материала.
За моей спиной тихонько прошуршала дверь ванной комнаты. Я обернулся.
–Ой!– шутливо испугалсь Ольга.– Это ничего, что я стою перед вами в таком виде, мастер офицер?
–Ничего,– рассмеялся я.– А что это ты вдруг смутилась?
–Знаешь,– она присела на край кровати и принялась натягивать чулки,– у тебя даже лицо как-то сразу строже стало. А форма тебе идет… просто невероятно идет. Мне сейчас хочется быть послушной маленькой девочкой… рядом с таким подтянутым и строгим флаг-майором.
Она надела длинную светлую юбку, накинула на плечи легкую голубую рубашку и поднялась.
–Пошли. Завтрак ждет.
Ольга протянула мне руку, и мы покинули спальню. Она унаследовала неплохое поместье: огромный старый дом хотя и не перестраивался с момента рождения, но свидетельствовал об отменном вкусе и тугой мошне своего создателя. Интерьер выглядел несколько старомодно, но зато в полной мере обладал той самой подлинной колониальной аристократичностью, изящной послевоенной роскошью, какую вряд ли встретишь в Метрополии. Да, когда-то такие дома строили себе гордые победители, вышедшие из кромешного ада войны и ринувшиеся осваивать новые миры. У них было много энергии и мало страха. Они, прошедшие через ураганы эскадронных сражений и планетарных десантов, ни секунды не сомневались в своем праве жить так, как хочется. Им тогда казалось, что у их Империи, той самой Империи, которую они отвоевали для себя и своих сыновей, впереди лишь слава и мощь. Новая слава и новая мощь, а иначе за что ж они умирали в неистовом пламени общегалактического побоища? Но мечтам их не суждено было обрести плоть и кровь реальности. Невзрачные серые людишки, в жизни своей никогда не державшие в руках оружия, превратили гордую Империю в заповедник абсурда. В мир, в котором почему-то неприлично говорить о чести и долге. В мир, в котором ничто не имеет смысла, зато все имеет вполне конкретную цену – любовь и ненависть, верность и предательство, правда и ложь.
А дом этот помнил и другие времена… Времена, когда живы были привилегии воина, когда никто не ржал в обожженное лицо увешанного орденами солдата, когда власть добывалась умом и волей, а не ложью и чужими деньгами. Но я, увы, родился в иное время. Я раб этого времени, я раб мира, в котором нет ни добра, ни зла, а есть лишь игра без правил, ибо о каком добре и о каком зле может идти речь, когда всему на свете есть своя, выраженная в дурно пахнущем чистогане цена?
Мы вошли в огромную залу с большими, в полстены, окнами. Тяжелые пурпурные шторы были раздвинуты, и за окнами стоял лес. Над верхушками деревьев в мутной седой пелене угадывались контуры далеких гор.
–Прошу,– Ольга подвела меня к уставленному тарелками старомодному мраморному столу возле весело пылавшего камина:
–После вас, миледи,– ответил я.
Она села на деревянный стул с высокой резной спинкой и улыбнулась:
–Даже как-то странно смотреть на тебя в погонах.
–А мне странно видеть тебя одетой.
–Вот как?– Она налила мне пряно пахнущего вина из пузатого алого графина.– Привыкай.
Я задумчиво пожевал ломтик ветчины, запил его вином и спросил:
–Надеюсь, тебя не очень смущает присутствие корабля на лугу перед домом?
–Можешь пригнать сюда хоть легион. Главное, что ты здесь. Но, может быть, ты объяснишь мне, чем вызвана твоя мрачность?
–Да я вообще-то не очень веселый тип,– грустно улыбнулся я.– Все как-то не до веселья. К тому же вчера погиб мой товарищ.
–Прости…
–Ничего… такая уж у нас профессия. Но только слишком глупо все это вышло.
Я посмотрел на свою правую руку, рассеянно повертел перстень на пальце. Как ей все это объяснить?
–Кого ты боишься?– спросила Ольга.
–Я, в сущности, никого не боюсь,– пожевав губами, ответил я.– Но дело в том, что вчера меня очень хотели угробить. И я толком не знаю, чем все это кончится. Скорее всего будет большой погром, многим людям придется умереть из-за своей самонадеянности.
–Это связано с убийством вашего генерала Фаржа?
–Да… Он оказался в курсе какой-то невероятной махинации. И его прихлопнули.
В моем кармане вдруг пронзительно запищала связь.
–Извини,– я вытащил блок и поднес его к уху.– Королев.
–Флаг-майор,– услышал я незнакомый голос – видимо, говорил офицер наведения с «Газели»,– вас вызывает приближающийся объект…
–Переключайте,– скомандовал я.
–