— Вот и я о том же, — Ральф фыркнул и вальяжно развалился рядом с костром, занимая больше места, раз уж Риз ушла. Его тонкий слух, естественно, уловил тихие слова Риз на том конце пещеры, но он только посмеялся на них. Было так мило, что она защищала его. Хотя Ральф прекрасно знал, что с Генри ему ещё повезло. Не так уж часто он срывал на нем злость. Вспоминая рассказы многих других демонов в аду, он разогнал противные мурашки. Хозяева редко относились с добротой к их роду, часто вызывали лишь для того, чтобы пытать и выяснять какую-то информацию. Или кидали их в самую гущу опасностей, куда боялись ступить сами. Кто-то рассказывал, что его вызвали прямо в пасти дракона!
Скрежет металла, который эхо разносило по горам, невозможно раздражал, но Генрих терпел. Его передёргивало каждый раз, когда точильный камень начинал новое движение вдоль лезвия. Ему хотелось воткнуть эти самые ножи в кого-нибудь. Так прошло десять минут, двадцать, тишину нарушал только этот отвратительный звук. Генри пытался отвлечься на костер, даже на пустую болтовню Ральфа, но в какой-то момент ему это осточертело. Шаги босых ног были не слышны по камню, и так как Риз сидела к нему спиной, он смог подойти незамеченным. Вырвал точильный камень — даже палец порезал об и без того острый нож — и швырнул его с выступа куда-то вдаль.
— Потом куплю новый, а сейчас мне нужны покой и тишина.
Риз с распахнутыми глазами смотрела в свой небольшой костер, давясь возмущением. Она успела успокоиться, вообще зарыться в своих собственным мыслях, но абсолютно точно помнила, что её никто не просил остановиться. Риз резко вскочила на ноги и обернулась к Генриху.
— Слова теперь ниже вашего достоинства?! — что раньше, что теперь — Риз терпеть не могла, когда прикасаются к её вещам… А уж тем более, выбрасывают. Когда-то этот парень вернул ей рюкзак с дерева, а теперь сам выбрасывает её вещи?! — Генрих, я всё понимаю, ты зол, зол как черт, — прости, Ральф — но зачем нарочно сейчас меня задевать? — иначе она не могла истолковать его поведение. И если раньше могла списать на раздражение, когда он Ральфа от неё откидывал, то сейчас просто на неё срывался. Лишь бы кого-нибудь задеть! Нет, не кого-нибудь, а кто заслуживает, но не так же гадко! — Да еще и такими низкими способами! Есть что сказать — говори, но вот не веди себя как обиженная девица!
Упс, а вот тут палка явно была перегнута. Ему-то как раз было на что обижаться, но Риз имела имела в виду, что вот такие мелкие подножки в виде неспокойной жизни для неё в этой пещере — это низко и глупо. Вот только слова уже были сказаны, и шпионка, нахмурившись, натянула капюшон на глаза и прошла мимо Генриха к выходу, чтобы наконец-то выполнить то, что хотела — сделать небольшую пещеру в снегу и отсидеться там.
— Простите, ваше величество, — проходя мимо него, бросила Риз, — сейчас вам будет тишина и покой.
— Да, мне есть что сказать! — Генриха прорвало, он больше не мог сдерживать свой гнев. Схватив Риз за руку, он развернул ее к себе лицом, сорвал капюшон, чтобы она смотрела ему в глаза и видела ту боль, которую причинила. — У меня к тебе тот же вопрос: слова ниже твоего достоинства? Одно короткое письмо: "Я жива"! Неужели так сложно было написать?! Все было бы по-другому. Я хотел умереть в тот день. Молил богов забрать меня. Проклинал Йеона за то, что он спас меня тогда, оставив шрам, который мне каждый день напоминает в зеркале о том, что произошло в тех катакомбах, о том, что я потерял тебя! Каким я был слабым, что не смог спасти тебя.
Ему было плевать на холод, он рванул ворот рубашки в сторону, чтобы она расстегнулась, и глазам Риз предстал страшный шрам на груди. Не только у нее остались раны с того дня. Он пытался найти объяснение ее поведению, но не мог. Почему? Почему она не сказала? Только этот вопрос крутился в голове. Он даже мог понять, почему не сказала Айка — это могла быть ее месть ему, но Риз… Неужели он был так плох для нее? Слабый принц, который не мог противостоять ни своему отцу, ни кому-либо ещё.
А Ральф явно веселился, наблюдая за развернувшейся сценой. Благо ему хватало ума, чтобы делать это молча.
— Ты была той, кто помогал мне не пасть в пучину отчаяния. Ради тебя я был готов бороться с отцом, изменить это проклятое королевство… Я оплакивал тебя многие месяцы, а ты выплюнула мою любовь и растоптала ее. Скажи, тебе было приятно представлять, как я страдаю, считая тебя мертвой? Вы с Айкой вдоволь посмеялись надо мной?
С каждым словом он все сильнее сжимал руку Риз, желая причинить ей боль не только словами, но и физически, чтобы она поняла, как ему было плохо. Его чувства, его гордость… Она уничтожила все в нем. Зол — это мягко сказано, он готов был швырнуть ее с этой скалы вслед за камнем. Но если она ни во что не ставила его тогда, какой смысл был распинаться перед ней сейчас? Она все равно не поймет, не услышит. Никогда в жизни он больше никого не полюбит, лишь бы не проходить через муки потери вновь. Для него не было больше любви, только народ и королевство. Высказав все, он отпустил ее руку, чтобы она катилась, куда и собиралась.
Но она не ушла. С её глаз текли слезы, она чувствовала боль Генриха, она перемешивалась вместе с её болью. Смотрела на него, готовая тоже наконец-то выплеснуть всё то, что было в её душе. Объяснения. Это всё, что могла она дать.
— Я много дней не приходила в себя, вокруг моей койки ходили сотни людей, но меня даже не могли узнать! — закричала она, хватая Генриха за плечо прежде, чем он отвернулся от неё. — Я, пусть не чернь, но беднейшая среди богатых, еще и с таким лицом… Какое бы ты видел для нас будущее? Твой отец не позволил бы нам быть вместе! Ты тогда не мог ему противостоять, скажешь, что нет? Одно его упоминание вводило тебя в ступор, и ты таким бы смог отстаивать наши права? Смог нас бы спасти? Когда Вильгельму достаточно было глазом моргнуть, я и моя семья были бы мертвы, потому что он хотел тебя отослать! Ты бы, Генри, тогда ничего не смог бы ему сделать!
Но только в голосе Генриха была злость и обида, а в голосе Риз только отчаянье. Глупец! Генрих был тогда мечтателем, но она видела всю картину целиком! Они оба не выжили бы просто в то время. Даже сейчас Генри не был способен убить отца сразу. Всё, на что он способен, переворот. А три года назад он был лишь забитым сыном, который не смел и слова отцу противопоставить.
— Айка тут не причем, — тише заговорила Риз. — Это была моя просьба не говорить тебе. Я хотела обо всем подумать, прийти в себя, вылечить раны… А потом… Знаешь, что было потом, Генри? Ты согласился стать королем Серии. Куда бы я к тебе пришла? Это твоя судьба — быть королем и иметь подле себя королеву, почему ты сейчас этого не поймешь?! Или тебе было бы хорошо всю жизнь страдать так, как Айка и Роберт? Делить постель с нелюбимой, а мыслями быть с другой? Это твоя идеальная жизнь?!
Риз смахнула слезы и отвернулась от Генриха. Вот они и сказали друг другу всё, что хотели, но кому от этого было легче? Кажется, стало только хуже. Риз ощутила вибрацию по земле и странный звук. Уверена — Генри сейчас просто распирало от злобы, он сейчас вот-вот готов был взорваться от магии, что сейчас была не под его контролем.
Пусть. Риз в принципе в этой жизни ни за что не держится. А увидеть, что Генри смотрит на неё, неважно, каким взглядом, уже, считай, мечта исполнена.
Но удара позади не происходило, а шум становился всё громче. И что еще хуже… он был сверху.
Она подняла взгляд на выход из пещеры, и в этот момент на тот самый выход сошла лавина именно с их горы. Если бы не огонь, пещеру накрыла бы тьма, но снег всё падал и падал, погребая троицу в скале на вечные годы. Пол под ними трясся, пока все находящиеся тут с распахнутыми глазами смотрели на снег, который всё больше и больше набирался в пещеру.
— Ральф! — о том, что он демон, Риз думала в последнюю очередь. Он и сам пятился от снега, и Риз достаточно было лишь трех шагов, чтобы подбежать к нему, схватить и откинуть в стену, куда отошла сама и где стоял Генри.
И только когда троица осталась на маленьком нетронутом снегом клочке пещеры, насупила гробовая тишина. Риз себя бы сейчас собственноручно побила от своей тупости — орать в горе, но она сейчас пребывала в таком шоке… Пока еще не было веры, что всё это произошло вместе с ними, пока слух не стал улавливать потрескивания палок в костре.
Она подскочила к заваленному выходу и, вычерпнув оттуда снег, бросила в свой нетронутый лавиной огонь, теперь уже точно накрывая их маленькую могилу тьмой. Сделала шаг назад и уперлась в чью-то спину. Сделала пару шагов в сторону, уткнулась во второго… Они были заперты не просто в пещере. На небольшом куске…
— Блеск, теперь снег повсюду, даже в штаны попал, — пожаловался Ральф на их положение. Один он отсюда давно бы уже смылся, но Генри его не отпустит, а перемещать ещё двоих… Неизвестно, удастся ли им отыскать убежище, чтобы продержаться лишний день. Лучше уж потерпеть, пока Генри сможет открыть портал.
— Ральф, не дыши, не трать наш кислород, — приказал Генри, зная, что он, как демон, все равно не помрёт.
— Эй, вообще-то, это из-за ваших криков произошло, — возмутился Ральф. Его глаза даже сверкнули в темноте адским огнем, но стоило ему посмотреть на Генри, как он тут же их опустил. — Хотя картина отменная вышла. Столько эмоций, — не мог он не поддеть их ещё совсем чуть-чуть.
— Честное слово, когда выберемся, я тебя обратно в ад отправлю, — вздохнул Генри и привалился к холодной стене позади. Хуже ситуации точно придумать нельзя было. Он оказался заперт с надоедливым демоном и женщиной, рядом с которой сейчас хотел находиться меньше всего. Ее слова только сильнее били по его гордости и самолюбию, хотя правда в них была. И если обдумать все на спокойную голову, то, возможно, он бы понял, почему она так поступила. Тогда он был не готов сражаться за них, но он все равно не понимал, почему нельзя было просто рассказать все ему. Можно подумать, сразу после свадьбы он кинул бы Айку, чтобы быть с Риз. Хотя, влюбленный дурак, каким он был, так и поступил бы.