ным министром и антигероем русско-японской войны.
18 марта главнокомандующий Северо-Западным фронтом Рузский действительно отправлен в отставку по болезни, но на его место назначен Михаил Алексеев. Андрей упрекает нового командира в неспособности чувствовать ситуацию и вдохновлять войска, творчески мыслить, а главное — в том, что тот всегда докладывает об успехах, как бы ни обстояли дела в реальности. Возможно, раздражение Андрея объясняется тем, что он мечтает о победах, а осторожный Алексеев отдает приказ об отступлении.
Шпионы и патроны
Главная причина неудач — исчерпан запас артиллерийских снарядов и патронов, российским войскам нечем воевать. Военное министерство не планировало долгосрочную войну, рассчитывая закончить ее за шесть месяцев. Все до одного в армии винят в этом военного министра Сухомлинова. Верховный главнокомандующий Николай Николаевич и вовсе считает Сухомлинова предателем и шпионом. Он не допускает мысли, что плохая подготовка и проблемы с оснащением связаны с некомпетентностью и коррупцией. Верховный ищет злой умысел и саботаж — армии могут вредить только предатели, считает он. И не только он: шпиономанией объяты и Ставка, и Петроград.
Еще 17 декабря в Петроград из Швеции приехал офицер Яков Колаковский. Он сражался в армии Самсонова, попал в плен, был завербован немецкой разведкой и теперь явился с повинной. Колаковский рассказывает, что немцы предлагали ему за миллион рублей[115] убить великого князя Николая Николаевича, а также что за дополнительной информацией немцы рекомендовали ему обращаться к полковнику Мясоедову — тому самому, с которым за несколько лет до войны стрелялся Гучков.
В ночь с 19 на 20 февраля по подозрению в шпионаже арестовывают Мясоедова и еще 15 человек, включая его жену — близкую подругу Екатерины Сухомлиновой, жены военного министра. Это серьезный удар по репутации самого министра Сухомлинова.
Николай Николаевич хочет, чтобы Мясоедова немедленно судил военно-полевой суд. Но ему объясняют, что это невозможно — полевому суду можно предать только человека, пойманного на месте преступления, а Мясоедов арестован только по подозрению в шпионаже. Кроме того, по одному делу с ним проходят гражданские, значит, судить их будет гражданский суд. Великий князь не сомневается в том, что Мясоедов шпион: «C Мясоедовым надо кончать как можно скорее». Он предлагает юристам лазейку — в тот момент, когда гражданский суд признает вину Мясоедова доказанной, его можно будет предать военно-полевому суду, то есть немедленно повесить. Великий князь требует поторопиться, чтобы успеть до Страстной недели, когда по традиции смертные приговоры не приводятся в исполнение. Мясоедова казнят 20 марта. Единственным доказательством его вины служат показания Колаковского, все решает директива Верховного: «Все равно повесить!»
Новость о казни Мясоедова вызывает большой резонанс. Все считают, что шпионаж Мясоедова доказан, и это подстегивает шпиономанию — предателей начинают искать повсюду. Александр Гучков вновь становится популярен как человек, первым разоблачивший шпиона задолго до войны.
В самый разгар дела Мясоедова, 9 марта, русские войска одерживают очередную победу — берут крепость Перемышль. Публика ликует, прославляет полководческий гений великого князя Николая Николаевича. Никто не подозревает, что это последний успех российской армии в 1915 году.
В начале апреля германские войска переходят в наступление на севере — и захватывают территории современных северо-восточной Польши, Литвы, части Латвии и западной Беларуси. Одновременно австро-германские войска прорывают фронт в Галиции. В конце мая они забирают обратно недавно взятый русскими Перемышль, а в июне берут Львов. Начинается «великое отступление русской армии».
Императрицу — в монастырь, Распутина — повесить
13 мая лидеры младотурок издают закон о депортации, по которому большинство армян Османской империи выселяют из их домов. В этот же день газета «Голос Москвы» публикует статью с требованием депортировать всех проживающих в городе подданных Австро-Венгрии и Германии — всего две тысячи человек. Газета основана Гучковым, российским поклонником младотурок, и является официальным органом его партии октябристов. 5 мая командующим Московским военным округом назначен князь Феликс Юсупов-старший, а уже 23 мая он приказывает выслать из Москвы подданных воюющих с Россией государств.
Поражения на фронте вызывают волну антинемецких публикаций в печати: «Борьба с тайным влиянием немцев», «Немецкий шпионаж в России», «Немецкое засилье в музыке», «Московское купеческое общество в борьбе с немецким засильем» — это все заголовки «Голоса Москвы» Гучкова. «Немцы у нас живут и торгуют, действуя на психику народа всеми удушающими газами своей иезуитской природы. Довольно. Мы устали. Мы задыхаемся в этих ядовитых испарениях», — пишет все тот же «Голос Москвы» 24 апреля. А 26 мая газета проводит расследование, в котором выясняет, что немецкие предприниматели, которые по закону должны ликвидировать свой бизнес, переоформляют его на подставных лиц — и публикуют список таких фирм.
Антинемецкие настроения поддерживает и Верховный главнокомандующий. К примеру, когда крымский архиепископ призывает воздержаться от преследования людей с немецкими фамилиями, Николай Николаевич его одергивает — говорит, что это заявление «крайне несвоевременное». Кроме того, в Ставке принимается решение о депортации немцев из прифронтовой зоны — это касается в том числе коренных жителей Балтийских регионов; они должны быть принудительно выселены, причем все затраты на переселение переселенцы обязаны оплатить сами.
Антинемецкая пропаганда бьет даже по императрице. Александра — немка, родилась и до восьми лет жила в Германии. Ее родной брат, герцог Гессенский Эрнст Людвиг, служит в штабе кайзера. Вскоре обвинения перекидываются и на ее сестру Эллу, несмотря на ее безукоризненную репутацию и большую популярность в Москве. Даже про нее начинают говорить, что она немка, шпионка и прячет своего брата Эрнста Людвига в Марфо-Мариинской обители.
Это приводит к мощному немецкому погрому в Москве. Начинается он с того, что 26 мая несколько женщин пытаются получить работу в благотворительной организации великой княгини Елизаветы Федоровны, но им отказывают. Они идут жаловаться — в считаные часы возле дома генерал-губернатора собирается антинемецкий митинг с тысячами сочувствующих. Генерал-губернатор не разгоняет его. Градоначальник Адрианов тоже не мешает, считая, что «толпа хорошая, веселая, патриотически настроенная». Так начинаются погромы и грабежи, которые длятся три дня. Толпы заходят в магазины, частные дома и квартиры, требуют у владельцев документы. Если фамилия похожа на немецкую — имущество громят. Убито пять человек, разорены сотни лавок (в том числе шоколадный магазин Эйнема в Верхних торговых рядах — нынешнем ГУМе). На третий день толпа собирается на Красной площади, звучат оскорбления в адрес императрицы и ее сестры, призывы сослать Александру в монастырь, Распутина повесить, заставить императора отречься и передать престол великому князю Николаю Николаевичу.
28 мая собирается Мосгордума, один из депутатов в ужасе рассказывает, что на улицах говорят, что правительство дало четыре дня на погромы, в ближайшее время ожидается «варфоломеевская ночь». Действительно, только на четвертый день для подавления беспорядков применяют войска. Убито 12 человек. Император и императрица получают подробный доклад о произошедшем. Раздражение императрицы усиливается. Ее возмущает антинемецкая истерия, но еще больше — популярность Верховного главнокомандующего.
Все для победы
Неудачи на фронте заставляют общество быть активнее. Еще в марте председатель Думы Родзянко предлагает привлечь промышленников к снабжению армии. Верховный главнокомандующий — за и поручает военному министру Сухомлинову организовать совещание крупного бизнеса и командования Главного артиллерийского управления.
Павел Рябушинский всю зиму и весну проводит на фронте, где организует работу лазаретов. 15 мая он получает сообщение, что московские промышленники выдвигают его на должность главы Биржевого комитета. Рябушинский возвращается в Москву, и его газета «Утро России» впервые поднимает тему участия бизнеса в обороне. Впервые — потому что существующая цензура запрещает писать о проблемах в армии.
24 мая «Утро России» публикует статью «Все для победы!», которая призывает к мобилизации промышленности. А в статье «Объединение до конца!» говорится о необходимости создать «правительство национальной обороны» с привлечением «общественных элементов». С этого момента начинается одновременно новый этап в российской политике и новый этап в войне: крупный бизнес предлагает спасти армию, но вместе с этим хочет и политической власти. Раз государство не смогло самостоятельно организовать снабжение армии всем необходимым — это может сделать общество.
27 мая в Петрограде проходит Торгово-промышленный съезд, на котором Рябушинский предлагает мобилизовать частную промышленность, чтобы помочь армии — начать производство недостающих снарядов и ружей на частных заводах, за счет частного бизнеса. Для этого должны быть созданы военно-промышленные комитеты, в которые бы вошли и высшие офицеры, и представители бизнеса, чтобы оперативно координировать производство и поставку вооружения в армию. Речь Рябушинского производит очень сильное впечатление и на участников, и на журналистов. «Никогда до этого так резко и смело не формулировался вызов "третьего сословия" всем отживающим силам русской государственности», — пишут о речи «Биржевые ведомости».
На съезде присутствует Родзянко, он очень боится, что призывы предпринимателей покажутся властям слишком революционными — и министр Маклаков разгонит съезд, а руководителей арестует.
После выступления Рябушинского обсуждается создание Центрального военно-промышленного комитета и сети региональных. На роль председателя Центрального военно-промышленного комитета выдвигают Гучкова, его заместителем становится Коновалов, а Рябушинский возглавляет московский комитет. Наконец, участники съезда требуют созыва Государственной думы. Предложение общественности поддерживает и великий князь Николай Николаевич.