Одновременно происходит новый скандал: по дороге в родное село на пароходе «Товарпар» Распутин напивается, швыряет деньгами, приводит солдат в ресторан, заставляет их петь, угрожает другим пассажирам. Теперь никто не рискует доложить об этом императору.
«Безумие — изолировать себя и отправлять прочь действительно преданных друзей», — пишет в дневнике мать императора. В разговоре с великой княгиней Михень и ее сыном князем Андреем она рассказывает, что очень боится за сына, возле которого не осталось ни одного преданного человека, как во времена Павла I, который в последний год жизни стал удалять от себя верных людей и в итоге был убит ближайшим окружением. «Печальный конец нашего прадеда ей мерещится во всем своем ужасе», — пишет Михень.
Вся семья винит в происходящем Александру. Но если вдовствующая императрица ее ненавидит, то Михень даже сочувствует. По распространенным слухам, в приватном разговоре она из лучших побуждений говорит ей: «Общество вас ненавидит». Это становится концом отношений между ними.
Кабинет обороны
Как раз в этот момент Павел Рябушинский все активнее продвигает свою идею создать «кабинет обороны». 4 августа у него собираются Гучков, Коновалов, глава Земского союза князь Львов, московский голова Челноков. Рябушинский предлагает им сообща убедить императора назначить эффективное правительство, состоящее из представителей общественности. Согласно донесению полиции (среди участников совещания есть агент), Рябушинский говорит, что нельзя больше терпеть «бездарность и бездеятельность правящих классов» и «неспособность правительства организовать страну для победы», и призывает вступить на путь полного захвата исполнительной и законодательной власти. Автор полицейского донесения полагает, что в ближайшее время Мосгордума и Московский биржевой комитет официально потребуют смены правительства.
Рябушинский не скрывает своих взглядов: уже 13 августа «Утро России» публикует возможный состав будущего правительства, «кабинета обороны». Премьер-министром должен стать председатель Думы Родзянко, министром внутренних дел — Милюков, министром обороны — Гучков, министром промышленности и торговли — Коновалов, а министром путей сообщения — кадет Некрасов, глава масонского Верховного совета. Остальные ключевые посты планируется оставить членам нынешнего правительства: например, военным министром может остаться Поливанов, министром земледелия — Кривошеин.
В Думе продолжаются переговоры об объединении представителей «прогрессивных» фракций и о совместной борьбе за «думское» правительство (его еще будут называть «ответственным» или, более мягко, «кабинетом доверия»). Действующий министр земледелия Кривошеин поддерживает идею «правительства народного доверия» и предлагает императору компромисс: назначить новым премьером Поливанова и поручить ему сформировать кабинет.
Николай II отказывается. 19 августа Рябушинский от имени Московского биржевого комитета направляет царю телеграмму с просьбой включить в правительство «лиц, пользующихся широким общественным доверием» и предоставить им полную власть. На следующий день он даже едет в Петроград, ожидая, что император примет делегацию представителей общественности. От царя приходит ответ, что купцам не надо вмешиваться не в свое дело: пусть заботятся о раненых и не лезут в политику.
23 августа «Утро России» публикует интервью с Гучковым. «Когда кормчий слаб духом, он может быть терпим при штиле, но в момент бури, когда гибнет корабль, власть должна быть взята из неумелых рук», — говорит он. А потом Гучков делает невероятный прогноз политического будущего России: «У нас идут по пути спасения с постоянным опозданием. Один умный октябрист сказал, что Кривошеина дадут только тогда, когда нужен будет Родзянко, Родзянко — когда нужен будет Гучков, Гучкова — когда потребуется Милюков, а Милюкова — когда придется призвать Керенского. У нас все будет, но все не вовремя».
Наконец 25 августа в Думе договариваются о создании Прогрессивного блока, в который входят кадеты, октябристы, прогрессисты и даже часть националистов. Декларация о создании блока требует «немедленного призыва новых лиц, облеченных доверием страны, в Совет министров». В тот же день Рябушинский собирает купечество на экстренное заседание Московского военно-промышленного комитета: «Больше телеграмм посылать не будем, — говорит он. — Нам нечего бояться, нам пойдут навстречу в силу необходимости, ибо армии наши бегут перед неприятелем». Совещание поддерживает требование Прогрессивного блока, такую же резолюцию принимает старообрядческий съезд.
Московские купцы уже собрали на нужды Военно-промышленного комитета 4,5 миллиона рублей[116] (с учетом государственных вливаний), купили два завода, оборудовали их станками, заказанными в США и Швеции, проложили к ним железную дорогу. Осенью 1915 года заводы начинают выпускать снаряды. Всего за остаток года производство винтовок вырастает почти в два раза, пулеметов — в четыре раза, снарядов — более чем втрое.
В сентябре Гучков и Рябушинский избраны членами Государственного совета как представители промышленности. Но переговоры о создании нового правительства так и не возобновляются. Главный сторонник «кабинета обороны» среди действующих министров — Александр Кривошеин — подает в отставку. Он ошибался, считая, что сможет быть «фактическим премьером» при Горемыкине. В кресле премьера Горемыкин оказывается вовсе не беспомощным стариком, а бюрократическим монстром, которого невозможно сдвинуть с места. Не добившись формирования правительства народного доверия, Кривошеин уезжает на фронт работать в Красном Кресте.
3 сентября император издает указ о приостановке заседаний Государственной думы на неопределенный срок. Накануне роспуска Думы депутат Александр Керенский звонит своей подруге Зинаиде Гиппиус. «Что же теперь будет?» — спрашивает она. «А будет… то, что начинается с а…», — отвечает депутат. Целиком сказать не может — телефон прослушивается. Конечно, он имеет в виду анархию.
Глава 11В которой Григорий Распутин становится самым влиятельным коррупционером и самым ненавидимым пацифистом в России
Икона с колокольчиком
С отъездом Николая на фронт схема управления страной полностью меняется. Жена убеждает императора, что она и Распутин — единственные надежные его советчики. Тот факт, что с ней больше не общаются родственники ее мужа, Александра считает не несчастьем, а благом. У нее есть чудесная икона с колокольчиком (подаренная еще доктором Филиппом), которая предупреждает императрицу о злых людях и мешает им приближаться к ней. Именно поэтому, считает императрица, от нее шарахаются родственники императора — их отпугивает икона. «Это не по моей воле, а Бог желает, чтобы твоя бедная жена была твоей помощницей», — пишет она мужу.
В столицу Александра не ездит, члены правительства сами приезжают к ней в Царское Село. Она очень этим гордится. Распутин называет ее новой Екатериной Великой, и это сравнение льстит Александре. «Ни у одной императрицы со времен Екатерины не было столько власти», — пишет она. В письмах к мужу она сетует на то, что такое положение ее якобы тяготит, — но Николай понимает, что жена на самом деле довольна сложившейся ситуацией. И благодарит ее за то, что она частично взяла на себя управление страной, пока он на фронте.
Почти во всех своих решениях царица руководствуется советами Распутина. И ни на минуту не сомневается в «Божьем человеке». Он, в свою очередь, не стесняется бравировать своим влиянием. Кадровая текучка увеличивается — Распутин то и дело советует сменить то одного, то другого министра. А императрица советует мужу «отдать себя больше под Его руководство», потому что «та страна, государь которой направляется Божьим человеком, не может погибнуть».
Распутин ежедневно принимает у себя десятки просителей, часто сам наведывается к крупным чиновникам, в том числе к министрам. Несколько раз в неделю встречается с Анной Вырубовой, ближайшей подругой императрицы. Как правило, он вызывает ее к себе домой, на Гороховую, но пару раз в неделю приезжает в ее знаменитый «маленький домик» в Царском Селе — неподалеку от дворца, в котором живет императорская семья. В такие дни в домик приходит и Александра.
По мелким кадровым вопросам императрица прислушивается к чутью и советам Вырубовой — она тоже хорошо умеет отличать «друзей» от «врагов».
Многие, хотя и не все, просьбы Распутина и императрицы Николай выполняет. Правда, часто с задержкой — царь не любит быстрых перемен, и Александре приходится настойчиво писать ему об одном и том же назначении или увольнении по три-четыре раза.
При этом слухи, которые ходят о Распутине, конечно, чудовищно преувеличивают его роль. Столичной интеллигенции он кажется просто дьяволом во плоти, который устраивает пьяные оргии в Царском Селе, пока наивный царь находится в Ставке. «Гриша правит, пьёт и фрейлин ебёт. И Федоровну, по привычке», — пишет 24 ноября 1915 года в дневнике Зинаида Гиппиус. Это, конечно, неправда. И императрица, и ее подруга Вырубова искренне считают Распутина святым — какой-либо сексуальный подтекст в их отношениях отсутствует.
Новогодний сюрприз
Почти все члены царского правительства в воспоминаниях пишут, что влияние Распутина на государственную политику очень сильно преувеличено, на самом деле они почти не чувствовали его вмешательства — за исключением разве что «единичных случаев». А единичные случаи такие: осенью 1915 года Распутин, например, подбирает нового министра внутренних дел, нового министра церкви и нового петербургского митрополита. После этого начинает искать нового премьер-министра.
Императрица, конечно, нежно относится к Ивану Горемыкину, но ему уже 76 лет, и все говорят, что глава правительства совершенно одряхлел. Возраст не смущает Александру, она по-прежнему убеждена в преданности премьера, но ей хочется найти человека пожестче, чтобы он взял в свои руки оппозицию и Государственную думу, навел бы порядок. Александра считает, что активизация гражданского общества — это недоработка старого премьера, у которого не хватает сил, чтобы закрутить гайки.