Отношение к войне — краеугольный камень российского гражданского общества, вопрос, который ссорит семьи. Всех, кто не в восторге от войны, быстро записывают в «предатели» и «пораженцы». От этого страдает даже Зинаида Гиппиус — что и говорить о таком непопулярном персонаже, как Распутин.
Еще Распутин проповедует сострадание к меньшинствам. Он хлопочет о немецких военнопленных (это нравится императрице). Он покровительствует сектантам и раскольникам (почти как Толстой). Наконец, у Распутина обширные связи среди еврейских банкиров Петрограда — роль секретаря Распутина выполняет купец Арон Симанович, а один из любимых собутыльников «старца» — банкир Дмитрий Рубинштейн. Еврейских банкиров все в Петрограде подозревают в симпатиях к Германии и в связях с немцами.
Никто не считает Распутина проповедником гуманизма и толерантности. Его веротерпимость объясняют тем, что он сам «хлыст», внимание к евреям — тем, что он куплен еврейским капиталом (отчасти это верно, еврейские банкиры, действительно, всякий раз щедро благодарят Распутина за помощь, например, покупают ему соболью шубу). А забота о военнопленных, по мнению общества, прямо-таки явное доказательство шпионажа.
Весь Петроград обсуждает немецкое происхождение царицы и немецкую фамилию нового премьер-министра. Все это усугубляется полной непроницаемостью императорского двора. Александра не любит Петроград, не ездит туда, старается почти ни с кем не общаться, наказывая столичное общество своим пренебрежением. Она считает, что имеет на это право: императрица не должна объясняться ни перед кем, кроме мужа и ближайших друзей. Петроградское общество считает иначе.
Вырубова аккуратно собирает столичные сплетни и пересказывает их Александре. «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что императрица спаивает государя, и все этому верят», — якобы рассказывает подруга сестре Вырубовой. Возникает замкнутый круг — чем больше в обществе ненавидят императрицу, тем сильнее она ненавидит общество.
Прощай, Стамбул
В начале января 1916 года заканчивается сражение при Галлиполи (или Дарданелльская операция), которое объединенные англо-французские войска вели почти год.
Цель Галлиполийского сражения была почти такой же, что ставил себе Петр I за 200 лет до этого, — прорубить окно между Европой и Россией. В начале XVIII века он полагал, что, разгромив Швецию и создав балтийский флот, он выполнил свою миссию. Но в XX веке все пришлось начинать сначала. Противники Антанты, Германия и Турция, заблокировали и Балтийское море, и Черное, единственным портом, через который Россия могла сообщаться с союзниками, оказался далекий Архангельск в Белом море.
Прорвать эту блокаду союзники пытаются разными способами. Россия закладывает новый порт — его назовут Мурманск — и начинает ускоренно строить туда железную дорогу. А британский морской министр Уинстон Черчилль разрабатывает Дарданелльскую операцию: взять под контроль проливы и тем самым прорубить окно в Россию.
За год непрерывных сражений при Галлиполи Британия теряет убитыми 34 000 человек, Франция — почти 10 000, Австралия — почти 9000, а Новая Зеландия — почти 3000. Для двух последних стран это самые серьезные военные потери во всей их истории. В декабре 1915 года Великобритания принимает решение эвакуировать войска из Турции — союзники признают поражение. Англичанам не удается взять под контроль средиземноморские проливы, открыть кратчайший морской путь в Россию и вывести Турцию из войны. Морской министр Уинстон Черчилль уходит в отставку.
Один из руководителей обороны Дарданелл — Мустафа Кемаль, будущий Ататюрк, после победы над Антантой он становится национальным героем, и с этого триумфа начинается его путь к посту первого президента Турецкой Республики.
На российское общество провал Дарданелльской операции производит не меньшее впечатление. Во-первых, для жителей Российской империи главным смыслом Первой мировой войны было именно овладение Константинополем и проливами — после поражения в Галлиполи многие в России испытали острый приступ разочарования в войне. «Со всех сторон я слышу одно: "Ну, теперь вопрос решен — нам никогда не видать Константинополя… Из-за чего же дальше воевать?"» — записывает в своем дневнике французский посол Морис Палеолог в январе 1916 года, после эвакуации войск союзников из Турции.
Кроме этого, в Петрограде по-прежнему проводят параллели между Россией и Турцией, сравнивают ситуации в двух архаичных империях. Турция по-прежнему кажется положительным примером: молодые военные-националисты взяли власть в свои руки, ввели конституцию — и теперь побеждают.
Такие же аналогии приходят в голову и императрице. Для нее лидер русских «младотурок» Гучков — главный объект ненависти, враг номер один. Как раз в те дни, когда англичане завершают эвакуацию из Турции, Гучков начинает болеть — у него серьезное осложнение после гриппа. «Желаю ему отправиться на тот свет, ради блага твоего и всей России, — поэтому мое желание не греховно», — пишет императрица мужу 4 января.
В газетах печатают сводки о его здоровье, жена рассылает телеграммы друзьям, чтобы они приезжали прощаться. По телефону Гучкову звонит (пока еще) министр внутренних дел Хвостов: «Ну что, Александр Иванович скончался?» — спрашивает он. Оказывается, что трубку берет сам больной. На удивление многих, Александр Гучков поправляется.
Фактор здоровья
Болеет не только Гучков — у очень многих активных политиков как раз в 1916 году серьезные проблемы со здоровьем, которые мешают им действовать в полную силу. У Павла Рябушинского, например, в начале 1916 года обостряется туберкулез. По сообщению полиции, следящей за бизнесменом, «слабость и постоянное кровотечение из горла не позволяют ему выехать из Москвы» — вчерашний лидер купечества Рябушинский полностью прекращает политическую и общественную деятельность. Только в марте он сможет уехать в Крым, где пробудет почти до конца года.
Тяжело болен депутат Александр Керенский — у него туберкулез почки. Ему долго не могут поставить правильный диагноз, потом он уезжает лечиться в Финляндию, где ему удаляют почку, — в работе Думы Керенский не принимает участия семь месяцев.
Очевидные проблемы со здоровьем есть и у императорской четы — скорее всего, они оба перебарщивают с транквилизаторами (довольно несовершенными на тот момент). Царь так апатичен, как не был никогда прежде, — ходят слухи, что жена присылает ему порошки, изготовленные бурятским целителем доктором Петром Бадмаевым на основе гашиша. Императрица в конце года признается подруге, что «буквально пропитана вероналом» — это психотропное средство, первый барбитурат, который в начале ХХ века используют в качестве снотворного; он вызывает привыкание уже через 15 дней применения, обладает массой побочных явлений: постоянная слабость, разбитость и головная боль, вызываемые препаратом, даже имеют название «веронализм». Лекарство часто приводит к депрессии, кошмарным снам, а в случае отмены — к усилению раздражительности, приступам страха и судорогам.
В течение года тотальное нездоровье будет все больше влиять на российскую политику — к концу лета начнется прямо-таки массовое помешательство.
Переход в наступление
Гучков выживает, но императрица старается любой ценой избавиться от его друга, военного министра Алексея Поливанова. Она доказывает мужу, что он заговорщик, изменник, «младотурок», сторонник правительства, ответственного перед Думой, «которого все требуют, даже порядочные люди, не сознавая, что мы совершенно не подготовлены для этого (как и наш Друг говорит, что это было бы окончательной гибелью всего)», — пишет Александра Николаю.
В начале марта император уступает жене и увольняет Поливанова. Начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву императрица тоже не доверяет, подозревая и его в симпатиях к «младотуркам». По-настоящему верным человеком она считает «старика Иванова» (Николая Иудовича), командующего Юго-Западным фронтом, и просит взять его в штаб, чтобы он присматривал за Алексеевым.
Перевод генерала Иванова с поста командующего Юго-Западным фронтом в Ставку происходит драматично. Старого генерала вызывает к себе начальник штаба Алексеев и сообщает ему, что он отныне будет служить при императоре. Иванов начинает плакать, а потом спрашивает, за что его увольняют с поста командующего. Алексеев, смутившись, отвечает ему, что этот вопрос генералу стоило бы задать императрице Александре или Распутину. Иванов возмущен такой репликой — и при первой возможности передает Вырубовой — мол, генерал Алексеев неуважительно отзывается об императрице.
В результате этой зачистки армейской верхушки от «младотурок» командующим Юго-Западным фронтом, вместо Иванова, становится генерал Алексей Брусилов. По его словам, когда он приезжает принимать дела у Иванова, тот тоже плачет и уверяет, что армия наступать больше не может, максимум возможного — это удержание Галиции. Брусилов другого мнения, на следующий день он говорит императору, что армия в отличном состоянии и к 1 мая будет готова к наступлению. А если император не согласен, то Брусилов немедленно подаст в отставку. Николай II отвечает, что «ничего не имеет ни за, ни против» — а Брусилову надо 1 апреля все обсудить на военном совете с начальником штаба и другими главнокомандующими.
На военном совете инициатива Брусилова одобрена — хотя главнокомандующие Западным и Северным фронтами генералы Эверт и Куропаткин говорят, что за успех наступления не ручаются.
Вскоре после этого император уезжает из Ставки в Одессу — якобы на смотр войск, но, по мнению Брусилова, просто развеяться. Ему очень скучно на фронте, он совершенно не принимает участия в работе — просто, прилагая немалые усилия, выслушивает доклады и устраняется от принятия каких-либо решений. При первой возможности пытается уехать из Ставки — либо в Царское Село, либо на смотр частей — «лишь бы убить время». Настоящий Верховный главнокомандующий — это генерал Михаил Алексеев.