В столице у доктора Филиппа появляется несколько фанатичных поклонников, среди которых другой дядя царя, великий князь Николай. Будучи военным, причем одним из самых опытных в стране, Николай, по словам Витте, несколько «мистически тронут».
Великий князь Николай представляет доктора Филиппа царице и царю. На Александру Низье производит глубокое впечатление. Все мысли императрицы направлены на то, чтобы родить сына, а доктор Филипп предсказывает ей именно это.
Витте вспоминает, что вокруг Филиппа складывается что-то вроде «тайного общества иллюминатов»: черногорские принцессы Стана и Милица, великие князья Николай и Петр (муж Милицы) и император с императрицей. Кружок его поклонников старается скрывать французского святого, даже многие члены царской семьи не знают подробностей о том, кто он. (Очевидно, президента Академии наук великого князя Константина родственники стеснялись, поэтому он в дневнике записывает, что слышал что-то о «докторе Филиппове», специалисте по глазным болезням.)
Роль в судьбе доктора Филиппа играет и отец Иоанн Кронштадтский — самый популярный священник в стране. Низье Филипп и Иоанн встречаются, после чего французский гипнотизер уверяет новых знакомых, что кронштадтский батюшка благословил его.
Впечатленный проповедником Николай II просит министра иностранных дел выяснить, может ли французское правительство в конце концов дать ему степень доктора, чтобы он мог официально приглашать Филиппа к императорскому двору. Французское правительство отклоняет прошение. Тогда царь решает дать ему звание доктора сам.
По словам Витте, военный министр Куропаткин организует для доктора Филиппа экзамен Петербургской военной медицинской академии и в ноябре 1901 года дает ему чин действительного статского советника — в современной терминологии «закрытым приказом», то есть без обнародования этого решения. «Святой Филипп идет к военному портному и заказывает себе военно-медицинскую форму», — вспоминает Витте.
Французский гость ведет с императором и императрицей не только духовные, но и политические разговоры. Он говорит им, что ни в коем случае нельзя вводить конституцию, потому что это будет означать гибель для России. Великий князь Сандро, настроенный куда более приземленно, чем его родственники, вспоминает, что Филипп «утверждал, что обладает силой внушения, которая может оказывать влияние на пол развивающегося в утробе матери ребенка. Он не прописывал никаких лекарств, которые могли бы быть проверены придворными медиками. Секрет его искусства заключался в серии гипнотических сеансов. После двух месяцев лечения он объявил, что Императрица находится в ожидании ребенка».
Эту пятую беременность Александры Федоровны, начавшуюся в ноябре 1901 года, царь и царица решают скрыть даже от ближайших родственников. Только весной, когда все замечают, что императрица сильно потолстела и перестала носить корсет, о ее беременности объявляют официально. Однако, по рекомендации Филиппа, императрица не допускает к себе медиков до середины августа, то есть до конца срока беременности.
Придворный акушер Дмитрий Отт хочет провести осмотр, но императрица не дается. «Будьте спокойны, ребенок там», — говорит она. Как вспоминает доктор Отт, его очень удивляет образ жизни императрицы: почти ежедневно в одиннадцать часов вечера она уезжает в Знаменку, в имение великого князя Петра, и возвращается оттуда только в три часа ночи. Но акушер не рискует критиковать ее.
Во дворце великого князя Петра живет доктор Филипп, который «наблюдает» императрицу и уверяет ее в том, что все в порядке. Влияние Низье Филиппа на императорскую чету в этот момент колоссально. В июле 1902 года Николай II записывает в дневнике: «Mr. Philippe говорил и поучал нас. Что за чудные часы!!!» А через несколько дней императрица пишет о нем мужу, уезжающему в Германию для переговоров с кайзером: «Рядом с тобой будет наш дорогой друг, он поможет тебе отвечать на вопросы Вильгельма».
8 августа наступает дата ожидаемых родов, но схватки все не начинаются. Лишь 16 августа императрица вызывает профессора Отта — у нее кровотечение. «Она сидит взволнованная, на рубашке капли крови. Государь ходит по комнате, очень волнуется и просит ее осмотреть», — вспоминает врач.
После осмотра профессор сообщает Александре, что она вовсе не беременна. И только 19 августа становится окончательно ясен диагноз — мнимая беременность. Это страшный удар по психике императрицы. Сандро вспоминает, что у нее начинается тяжелейшее нервное расстройство. «Мы все ходим, как в воду опущенные со вчерашнего дня… бедная А. Ф. оказалась вовсе не беременна», — пишет жена Сандро, великая княгиня Ксения.
Царская семья судорожно решает, как объяснить отсутствие ребенка народу. Наконец 21 августа 1902 года «Правительственный вестник» пишет: «Несколько месяцев назад в состоянии здоровья Ея Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны произошли перемены, указывающие на беременность. В настоящее время, благодаря отклонению от нормального течения, прекратившаяся беременность окончилась выкидышем, совершившимся без всяких осложнений при нормальной температуре и пульсе».
Город полон слухами. Рассказывают, что царица «родила урода с рогами». Цензура вырезает из совершенно новой оперы Римского- Корсакова «Сказка о царе Салтане» классические пушкинские слова «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». (Эта опера вновь сыграет зловещую роль в российской истории через девять лет.)
Святой из Сарова
Мнимая беременность не подрывает доверия императрицы к «Христу из Лиона». При этом императору приносят отчет о подозрительной деятельности доктора Филиппа, подготовленный агентом МВД во Франции. Но он ничего не говорит жене. Императрица до конца жизни будет вспоминать Низье с нежностью и хранить его подарки: икону с колокольчиком и засушенные цветы. Тем не менее Низье Филипп уезжает из России.
Перед отъездом он сообщает императрице, что родить сына ей поможет Серафим Саровский — знаменитый монах-отшельник, живший в Нижегородской губернии и умерший за 70 лет до этого. Отец Серафим — современник Пушкина. В первые годы после его смерти появились жизнеописания, рассказывающие о чудесах, которые он совершал: питался травой, неделями стоял на камне, разговаривал с животными. К началу ХХ века Серафим Саровский стал легендой, очень популярной в народе.
Осенью 1902 года царская семья приглашает на завтрак Победоносцева. «Министр церкви» удивлен — он давно не виделся с императором в домашней обстановке. Еще сильнее его удивляет то, что царь предлагает ему срочно канонизировать Серафима Саровского, причем успеть ко дню его смерти, 2 января. Правовед Победоносцев отвечает, что это противоречит правилам — по закону такое решение может принимать только Святейший Синод. «Государь все может!» — возражает императрица.
Витте вспоминает, что эту фразу Александра произносила по самым разным поводам, а генерал Василий Гурко в своих мемуарах пишет, что императрица вообще была не в курсе, что в России существуют какие-либо законы, которым царь обязан подчиняться. В ее представлении желание императора — это и есть высший божественный закон.
Николай не решается спорить со своим учителем Победоносцевым и отпускает его, однако вечером присылает ему письмо (очевидно, продиктованное женой) с требованием, чтобы в будущем году саровский старец был канонизирован.
Синод отправляет в Нижегородскую губернию комиссию, которая должна вскрыть могилу Серафима и осмотреть его останки. Комиссию ждет разочарование — в могиле обнаруживаются кости, а не нетленные мощи. Все члены Святейшего Синода против канонизации. Однако отказать императору они не решаются.
Синод объявляет дату канонизации: 20 июля 1903 года, в день рождения Серафима. Ознакомившись с докладом Синода, император Николай II ставит резолюцию: «Прочел с чувством истинной радости и глубокого умиления».
Между тем в Петербурге начинают распространять анонимные листовки, подписанные неизвестным «Союзом борьбы с православием». В них говорится, что мощи Серафима Саровского — фальшивка, и активисты «Союза» готовы вскрыть гроб ради разоблачения обмана. 22 июня петербургский митрополит Антоний даже пишет статью в суворинскую газету «Новое время», в которой доказывает, что сохранности «остова» уже достаточно и наличие нетленных мощей не обязательно для прославления. Скандал от этого разгорается еще сильнее.
На открытие мощей 19 июля едут 16 членов императорской фамилии. Давка такая, что казаки разгоняют толпу нагайками. Императрица очень довольна — она ночью купается в целительном источнике святого Серафима и молится о наследнике. Все говорят, что новый святой обязательно даст императору сына. Придворная печать пишет, что канонизация «народного святого» — символ единения царя с народом.
Витте вспоминает, что многие придворные, отличившиеся при канонизации Серафима, делают головокружительную карьеру. Особенную значимость приобретают многочисленные «пророчества» Серафима. Якобы саровский старец говорил, что тот царь, который его прославит, прославится и сам: первая часть его правления будет неудачной, а вторая удачной. Довольно суеверный Николай II ощущает потребность в такой мистической помощи: он родился в день святого Иова Многострадального, поэтому считает себя неудачником, ему нужны гарантии того, что в будущем ему будет везти.
Ровно через год после канонизации Серафима мечта императрицы исполняется и она рожает мальчика. Николай II вешает в своем кабинете большой портрет саровского старца и говорит приближенным: «Что касается святости и чудес святого Серафима, то уже в этом я так уверен, что никто никогда не поколеблет мое убеждение. Я имею к этому неоспоримые доказательства».
Царь и царица продолжают переписываться и с доктором Филиппом — Александра верит, что именно его советы помогли ей родить наследника. «Я уверена, что наш Друг оберегает тебя так же, как он берег маленького на прошлой неделе», — пишет императрица мужу 15 сентября 1904 года. «Друг» — это пока еще Низье Филипп. Доктор Филипп умирает в августе 1905 года, через год после рождения наследника. В своем последнем письме он предсказывает, что после его смерти у Александры и Николая появится новый «Друг», который будет говорить с ними о Боге.