Нидерландцы Стевенс и ван Вьянен создали удивительные пейзажи, сочетающие точность изображения натуры с метафизическим пониманием природы. Скульптор де Фриз в мифологических композициях предвосхитил некоторые черты искусства барокко. Конечно, тематика прославления императора присутствовала в рудольфинском искусстве. Но она была неотделима от общей картины мира: слава представлялась преходящей, поэтому несла отпечаток трагичности. Вечными ценностями оставались знания и искусство. Фон Аахен и Спрангер были фаворитами императора, нередко трудившимися за своими мольбертами в его личных покоях, а император с удовольствием наблюдал, как они обращаются с палитрами и кистями. Иногда они также давали ему уроки изобразительного мастерства, и Рудольф сам писал картины, причем весьма удачные. Особенно ему удавались портреты, и у него было редкое умение с пронзительной точностью передать на холсте черты и характер модели. История сохранила любопытный факт: дед Рудольфа, Карл V, наблюдая за работой Тициана, подал художнику кисть, упавшую на пол. Великий художник было запротестовал, но его величество ответил: «Тициан стоит того, чтобы ему прислуживал император».
Культ знания, аллегорически выраженный в мифологических фигурах Афины и Гермеса, стал центральным в этой культуре. Античные сюжеты интерпретировались в духе неоплатонических и герметических учений.
Поэтому культура и искусство рудольфинцев принадлежали не только придворному анклаву, они многочисленными нитями были связаны с собственно чешским искусством, на их примере учились великие чехи XVII века. Ян Амос Коменский и живописец Шкрета. Портреты-эпитафии Спрангера, выполненные для городских храмов Праги, полноправным жителем которой стал художник, наглядно свидетельствуют об этом.
Уловить божественные, космические ритмы и аллегорически отразить их влияние на человека — вот основная черта рудольфинской культуры. Этому же служили и астрономические приборы, реторты алхимиков, вычисления математиков и каббалистов, кисти живописцев, резцы граверов и скульпторов, руки мастеров прикладного искусства. Двор Рудольфа II оставался в Европе последним оплотом Возрождения, центром интеллектуальной и художественной жизни всей Европы, воплотившим в своей культуре синтез опытного знания и интуитивного откровения, рационализма и мистицизма.
Коллекция живописи Рудольфа приобрела всеевропейскую славу, императорский двор завоевал статус Парнаса Центральной Европы. В замечательном собрании Рудольфа были картины Брейгеля Старшего, Альбрехта Дюрера, картины Корреджо, Тициана, Рафаэля, Кранаха Старшего, Босха. В большой библиотеке хранились древние рукописи, средневековые манускрипты, химические трактаты и книги по астрономии. Кеплер, проведя в Праге 12 самых плодотворных лет жизни, опубликовал научные труды, главные из которых «Новая астрономия», «Разговор со „Звездным вестником“», «Рудольфинские таблицы».
Загадочный мистицизм, который приписывают рудольфинцам, уже несколько столетий будоражит умы потомков. Если под мистикой понимать добрую волю, знание законов природы и эффективное их применение, то рудольфинцев по праву можно считать мистиками. Рудольф II мистическим способом удерживал Прагу «над схваткой», сохраняя мир и давая возможность работать и творить тем, кто искал законы, движущие Природой и Человеком. На границе итальянского и северного (немецко-нидерландского) Возрождений — в пражском кружке — рождалась новая наука, основанная на точных данных, новая картина мироздания, новое искусство, естественное и символическое, как сама Природа. В Пражском кружке рождался новый человек, признающий единство мира, но при этом не пассивный его наблюдатель, а стремящийся познать Божественный закон и способный действовать как сотворец.
С Рудольфом II связано и возникновение еврейских общин в Праге. Большой интерес у Рудольфа вызывала каббала — таинственное еврейское философско-религиозное учение. В эту эпоху возникли многие легенды и предания, ставшие частью культурной истории Праги и придавшие ей таинственный, мистический оттенок. Позднее многие из этих легенд были переработаны чешскими и немецкими авторами и получили широкую известность. Средневековое еврейское гетто в Праге может похвастаться своим эпосом.
Древнее предание гласит, что евреи жили на месте сегодняшней Праги с незапамятных времен. Когда в Богемию пришли кельты, прекрасный еврейский город был разрушен, а жители изгнаны. В 730 году княгиня Либуше предрекла, что однажды на берега Влтавы явится «маленький угнетенный народ, верящий в одного-единственного бога. Будущий король должен принять этих людей благосклонно, ибо с ними в нашу страну придет благодать».
Не прошло и ста лет со дня предсказания, как в Чехию явилась целая еврейская община, которая бежала из Киевской Руси. Помня о словах Либуше, тогдашний князь-язычник взял несчастных под защиту. Те же, в свою очередь, пообещали быть ему верными подданными. На левом берегу Влтавы евреям предоставили место для строительства города. Они много трудились, богатели, старались жить тихо, несмотря на бури, бушевавшие в Средние века. Тогда-то в Богемии и стали распускать сплетни о евреях. За сплетнями следовали кровавые погромы. Жители прятались от них в Староновой синагоге — старейшей в Европе. Ее стены выложены из камней иудейского молитвенного дома, который стоял на этом месте еще при кельтах. Говорят, во время первого пожара шпиль синагоги облюбовали два голубя, улетевшие только тогда, когда огонь был потушен. С тех пор за Староновой закрепилась репутация духовного центра евреев. В ней когда-то венчался Мордехай Майзель, самый популярный персонаж всех историй, личный банкир императора Рудольфа, получивший несметные богатства в награду за честность и милосердие. На его средства вымостили грязные улочки, построили красивую ратушу, ритуальную баню, богадельню, сиротский дом и две синагоги, одну из которых назвали в его честь. Он родился в 1528 году в нищей еврейской семье, но сумел разбогатеть за счет торговли и банковского дела, так что богатство позволило ему заниматься благотворительностью. Он стал одним из важнейших людей в городе и финансовым советником императора Рудольфа II. Говорят, в жену Мордехая, красавицу Эстер, император был влюблен. Однако она рано умерла, лишив надежды и без того невеселого императора и оставив без семьи Майзля, который после этого целиком посвятил себя меценатству. Именем Майзля названа улица в еврейском квартале Праги и синагога. Пожалуй, никто и никогда не сделал столько для своих единоверцев, сколько сделал Мордехай Маркус Майзель. По поводу смерти Майзеля ходили разные слухи. Кто-то верит, что в еврейском квартале спрятаны сокровища банкира, которые он не успел потратить. Другие говорят, что он раздал все и умер нищим. Впрочем, фактов о нем сохранилось меньше, чем легенд.
В одно время с ним жил другой великий еврей Праги — Иегуда Лев бен Бецалель, потомок царя Давида. Сам император Рудольф II назначил его верховным раввином еврейского города. Церемония проходила в королевском дворце при большом стечении лиц дворянского звания. Трудно было подобрать на эту должность человека более подходящего, ибо рабби Лев, как утверждают предания, «явился на свет защитить евреев от злой клеветы и подозрений со стороны христиан». В его трудах заметно влияние герметических идей, типичных для окружения Рудольфа, а сам рабби пользовался глубоким уважением христианских ученых. Его встречи с императором описал племянник рабби Иегуды Льва бен Бецалеля Ицхак Коган.
Когда в очередной раз над общиной нависла угроза изгнания, раввин отправился на Карлов мост. По нему в Старый город должен был проехать монарх. Иегуда Лев находился в толпе зевак. Заметив императорский экипаж, рабби встал на его пути. Зрители начали бросать в него камнями и поливать грязью, но камни и грязь превращались на лету в розы и фиалки. Пораженный император остановил карету и выслушал раввина. В тот же день Рудольф II приказал не причинять евреям зла. Отныне каждый их проступок рассматривался в суде. За преступление отдельного лица вся община ответственности уже не несла.
В 1580 году некий священнослужитель по имени Тадеуш, ярый антисемит, вновь попытался превратить мир и покой в раздор и распри. Рабби Лев узнал о заговоре. Во сне он спросил небеса, какими средствами бороться с этой напастью. Небеса ответили: «Сотвори Голема из глины и уничтожь пошлую чернь, пожирающую евреев». В полночь Лев, взяв двух помощников, отправился к берегам Влтавы. При свете факелов они вылепили из глины мужскую фигуру. Каждый обошел ее семь раз против часовой стрелки, повторяя заклинание. После чего рабби вложил в рот монстру «шем», тайное имя Бога, написанное на пергаменте. Магическая записочка притягивала к чудовищу мощные силы Вселенной.
Оживленный с помощью каббалы ком глины одели, и стал он выглядеть, как обычный человек. Раввин назвал его Йозеф. Новый член общины выполнял все приказы своего господина. Каждый день безмолвный слуга получал от рабби какие-нибудь задания. Но однажды хозяин забыл дать работу глиняному убийце. Как только на улице стемнело, Голем начал бегать по еврейскому городу, уничтожая все живое. После этого случая раввин никогда уже не забывал о своем подопечном.
За тринадцать лет почти безупречной службы Голем расправился со всеми недругами евреев. Надобность в нем отпала. Общине уже не грозили изгнание, клевета и погромы. Верховный раввин решил уничтожить своего слугу. Для этого он вновь воспользовался знаниями древней каббалы. Ритуал был совершен на чердаке Староновой синагоги. Йозеф Голем, гроза антисемитов, превратился в ком глины. Ее прикрыли старыми книгами и одеждой, хранимой по еврейскому обычаю в верхней части дома. На следующий день раввин объявил о строгом запрете подниматься на чердак Староновой синагоги.
Вскоре, однако, еврейский город поразила новая напасть — чума. Ангел смерти отчего-то забирал только детей. Ежедневно сотни трупов свозились на кладбище. Целыми днями они лежали на земле, так как несчастных малышей не успевали хоронить. Изза ядовитых испарений чума распространялась, но за пределы еврейского гетто не выходила. Стало ясно, что эпидемия послана за грехи, но какие и чьи? За ответом рабби Лев отправился на кладбище. Когда часы на еврейской