В театрах и бальных залах расставили посты, улицы патрулировали, частные дома проверяли. На австрийской границе проверяли багаж путешественников и даже вскрывали дипломатическую переписку в целях обнаружения непристойных книг или произведений французских философов. Комиссия контролировала актрис, певиц, иностранцев и мужчин, которые посещали публичные дома. Арестовать могли любого, иностранцев обвиняли в коррупции, а обычных граждан высылали из страны. Городская стража и тайные агенты должны были выслеживать «гуляющих женщин». Суровая императрица считала «гулянием» все, что могло склонить молодую девушку выйти из дома. Особенно омерзительными казались Марии Терезии служанки в городских трактирах. В 1774 году был издан декрет, по которому ни одна женщина не могла работать в подобном заведении — их императрица считала замаскированными публичными домами. Хозяин, нарушавший этот запрет, терял концессию, а девушке грозил кнут и прядильня, которой боялись больше, чем тюрьмы. Комиссия расследовала заявления ревнивых жен и доносы ревнивых мужей.
Проституток отправили на юг Венгрии, где заселили ими целую деревню. Правда, число уличных девушек не слишком убавилось: для того чтобы избежать задержания и высылки, достаточно было скромно идти по улице с опущенной головой, держать под мышкой молитвенник и перебирать пальцами четки.
Осужденных за моральные и нравственные проступки сурово наказывали в назидание остальным. Их приковывали цепями к городским воротам, где они сидели в грязи неделями и месяцами, а еду и воду им приносили сердобольные прохожие.
Жизнелюбивая Вена возмутилась от беспардонности и ханжества, с которыми императрица боролась с тем, что от нее никак не зависело. А потом начался настоящий карнавал. Грех стал разновидностью запретной игры, а значит, приобрел особую привлекательность. Группа молодых повес основала тайный союз, «Орден фигового листка», который просто издевался над «Комиссией целомудрия» и срывал все ее планы. Женщины из аналогичной организации, «Ордена свободных дам», встречались с молодыми гуляками из «Фигового листка» на распутных вечеринках, где, как говорили, все были в масках и под псевдонимами.
Однажды, во время полицейской облавы, членов общества братьев «Фигового листка» арестовали, заковали в кандалы и заставили просить милостыню у прохожих возле городских ворот. Однако вместо того, чтобы презирать и сторониться их, жители Вены считали их настоящими героями, заботились о них, несли им лакомства и жестоко смеялись над ханжеством императрицы и неверностью ее мужа.
Под тяжелую руку Комиссии попал даже самый знаменитый любовник всех времен и народов. Казанова с любовницей именно в это время посетил Вену. Утром за завтраком гостей застал врасплох визит полиции целомудрия. Когда Казанова признался, что он холостяк, их заставили переселиться в отдельные квартиры. Он с сожалением писал, что хотя в Вене были в избытке деньги и роскошь, но «ханжество императрицы чрезвычайно затруднило кутеж и удовольствия».
Казанова отделался легким испугом, но только потому, что он был иностранцем. Подданные императрицы могли серьезно пострадать за излишнюю склонность к амурным приключениям. Раньше кавалеры встречались со своими возлюбленными в загородных домиках. Теперь они вынуждены были устраивать их в качестве горничных к респектабельным старушкам, которые были не прочь вспомнить свою молодость и помочь влюбленным. Но если такая «горничная» попадалась в руки полиции, ей обривали голову и ставили к позорному столбу. Но страх наказания, тем не менее, не очень отражался на рынке горничных девушек.
Меньше всего Комиссия целомудрия испугала того, ради кого, собственно, и была учреждена. На масленицу 1756 года император выбрал новую фаворитку, которую не оставил до самой своей смерти.
Это была сероглазая красавица принцесса Вильгельмина Ауэршперг, которая была на тридцать лет младше императора. Дочь фельдмаршала империи, она принадлежала к одной из самых знатных семей двора и была выдана замуж в семью из высшей знати. Франц подарил ей загородный дом недалеко от Лаксенбургского дворца и стал посвящать все больше времени охоте в тех местах. Принцесса собирала салоны, во время которых самые близкие друзья играли карты, до чего и Франц, и его пассия были большими охотниками, а у императора появилась еще одна забота — оплачивать ее огромные карточные долги.
Один из послов сообщал, что император даже не скрывает своей страсти. Даже его дети, от которых тщательно скрывали любовные связи отца, на этот раз прекрасно знали, что происходит. «Император очень хороший отец, — писала его дочь Кристина, — мы всегда доверяли ему как своему другу, но сейчас нам нужно сделать все возможное, чтобы избавить его от этой слабости. Я имею в виду отношения с принцессой фон Ауэршперг». Мать, как писала дальше Кристина, очень ревнует его к этой страсти. Императрица, которая управляла Священной Римской империей, ничего не могла сделать, чтобы удержать своего беспутного мужа. Тем не менее, Мария Терезия никогда не изменяла любви к Францу, в которой она видела смысл всей своей жизни. Она предпочитала следовать долгу и полностью отдаваться государственным делам и одновременно, хотя бы внешне, быть покорной и любящей женой. Да и что могла бы сделать королева-католичка? Развод был невозможен, скандал принес бы больше вреда, чем пользы. Оставалось только, сохранять, насколько это было возможно, лицо и «не замечать» измен.
В августе 1765 года императорская чета отправилась из Шенбрунна в Инсбрук на свадьбу эрцгерцога Леопольда с принцессой Испании. Император неожиданно вернулся с полпути во дворец только для того, чтобы еще раз поцеловать на прощание свою любимицу, девятилетнюю Марию Антонию.
Потом, уже после свадьбы, заболел Леопольд, но 18 августа ему стало лучше, и вся семья отправилась смотреть итальянскую оперу. Во время представления императору стало плохо, и он покинул ложу. По пути домой он умер. Потеря для императрицы была огромной. Мария Терезия несколько дней не могла прийти в себя и не хотела никого видеть. Она укрылась в своих покоях, много дней ни с кем не разговаривала и перестала интересоваться делами государства. В это время Мария Терезия даже хотела отречься от престола, передать его старшему сыну и уйти в монастырь. Кауниц вынужден был использовать все свое красноречие, чтобы убедить ее изменить это решение, но конца своих дней, еще целых 15 лет, она не снимала траура.
Ей было 48 лет. Она остригла золотистые локоны, которыми когда-то в Пресбурге восхищались мадьярские дворяне, и гладко зачесала их под черный вдовий чепец. Она переселилась из светлых комнат императорского дворца Хофбург в задрапированную черными тканями комнату на третьем этаже. Больше никогда она не надевала ни украшений, ни маскарадного костюма. Больше никогда она не танцевала, и у нее никогда не было любовника. Семейная жизнь, которая началась в 1736 году, продлилась почти тридцать лет — 335 месяцев, 1540 недель, 10 781 день, 258 744 часа. «С ним все, без него — ничего», — говорила она. Перед этим горем такими несправедливыми и ничтожными казались все насмешки над ее попытками удержать мужа. Через несколько дней после смерти Франца Марии Терезии передали записку, которую нашли в бумагах императора: за принцессой Ауэршперг числилось карточных долгов на 200 тысяч гульденов. Императрица дала поручение оплатить долг. А принцесса огорчалась из-за того, что императрица на время траура запретила придворным дамам пользоваться косметикой.
Но долг матери и правительницы не давал Марии Терезии забыться в своем горе. «И как бы я ни любила свою семью и детей, устраивая так, что я не жалею ни усердия, ни печали, ни заботы, ни моего труда, я все-таки в любое время предпочла бы им общее благо тех земель, если бы была убеждена перед своей совестью, что могла бы это сделать или достичь для них такого же благосостояния, потому что я таким землям всеобщая и главная мать».
Она знала секрет добрососедских отношений и как предшествующие ей Габсбурги придерживалась однажды сформулированного принципа «Bella gerant alii, tu felix Austria, nube» («Пусть другие воюют — ты же, счастливая Австрия, заключай браки»). Поочередно играя свадьбы своих детей, Мария Терезия в итоге породнилась с представителями основных правящих домов Европы, укрепила отношения и с Францией, и с Испанией, и с Неаполем и с Сицилией, и с Пармой — создав себе, таким образом, союзников в постоянных трениях с прусским королем. Недаром ее прозвали «тещей и свекровью всей Европы».
В 1760 году первым кронпринца Иосифа женили на принцессе Изабелле Пармской, внучке короля Франции. Иосиф был робок с женщинами, у него не было дара галантного общения и легкомысленного разговора. Но он унаследовал счастье своих родителей — по-настоящему влюбился в невесту, которую родители выбрали для него. Изабелла Пармская была красивой и сердечной. Вместо сентиментальных романов она читала серьезную литературу, а ее письма демонстрируют удивительно ясный ум и интерес к политике. Она старалась очаровать своего неловкого молодого супруга и порадовать его своим обществом.
«Нужно всегда говорить ему правду обо всем, — как-то написала она, — и встречать его мягко и нежно». Императорская семья была в восторге от Изабеллы, а Иосиф, серьезный молодой человек, который целиком углубился во французских философов, был совершенно очарован ею, правда, сама юная супруга больше дружила с сестрой своего мужа. Черноволосая Изабелла и белокурая Мария Кристина вместе гуляли в парке Шенбрунн, доверяли друг другу тайны, пели и музицировали, писали портреты и писали друг другу длинные интимные письма. Несмотря на свое семейное счастье, Изабелла чувствовала приближение смерти, впадала в меланхолию и тосковала. Вскоре она заболела оспой и умерла, будучи беременной вторым ребенком, в возрасте 21 года, в 1763 году.
Как бы ни горевал престолонаследник, он обязан был произвести на свет наследника. Официальный траур еще не закончился, а императрица уже строила планы нового брака. Юный вдовец отказывался, но, в конце концов, уступил и рассматривал католических принцесс, которые могли составить его новое счастье. Второй брак Иосифа с баварской принцессой Жозефой был заключен в 1765 году в Шенбрунне. Неумная и некрасивая невеста была на два года старше жениха. Это была очень невеселая свадьба, хотя императрица старалась, как могла. Даже жители Вены, обычно оживленные по случаю празднеств, впали в уныние. Они шутили, что король Баварии обманул Габсбургов и прислал им вместо сестры свою тетю. Иосиф с трудом мог выносить свою жену. Он приказал убрать балкон, который соединял их апартаменты, и проводил в путешествиях столько времени, сколько позволяли приличия.