Впервые Елизавета появилась в Венгрии вместе с мужем в 1857 году, тогда императорская чета по понятным причинам была встречена здесь, мягко говоря, прохладно. Но неподдельный интерес Елизаветы как к истории, так и к нынешнему положению страны, а также к самим венграм, довольно быстро настроил их на иной лад. Тем более что эта женщина, по слухам, очень не ладила с ненавидимой в Венгрии эрцгерцогиней Софией, потопившей в крови их революцию. А потому в сердцах ее жителей затеплилась робкая надежда на то, что в лице молодой императрицы они смогут найти заступницу. Венграм очень хотелось верить, что эта красавица с лучезарным взглядом сможет как-то повлиять на императора, и его взгляды на «венгерский вопрос» изменятся.
Каким-то неведомым чувством Елизавета уловила эти мысли, безошибочно поняв, что ей здесь доверяют. Все ее душевные раны, постоянно напоминавшие о себе за время их пребывания в Венгрии, словно зажили. Этот короткий визит имел небезынтересные последствия. Именно после него, вернувшись в Вену, Елизавета начала изучать венгерский язык и довольно скоро овладела им в совершенстве. Ее библиотека пополнялась книгами венгерских авторов, в ее ближайшем окружении появилась уроженка Венгрии, ставшая ее первой и настоящей подругой. Однажды Елизавета решила появиться в театре в национальном венгерском костюме, чем вызвала нескрываемое неудовольствие практически всех присутствующих.
Неприветливо встреченная венским двором и прежде всего свекровью, Елизавета искала какую-то отдушину. Ею стала Венгрия, не пользовавшаяся особой любовью в тогдашней императорской Австрии, где еще свежа была память о революции 1848 года. Елизавета полюбила эту страну, и венгры верили, что австрийская императрица поможет им добиться прав, которых они так страстно желали. Одинокая при дворе, где царила эрцгерцогиня София, Елизавета окружает себя придворными дамами — представительницами венгерского дворянства. С этих пор ее доверенные лица и приближенные только венгерки. Она поддерживает связи с деятелями венгерской оппозиции, в частности с ее лидерами — Ференцем Деаком и Дюлой Андраши, которые через императрицу пытаются оказать воздействие на Франца Иосифа, чтобы он пошел навстречу их требованиям. Императрица не переставала убеждать Франца Иосифа в необходимости пересмотра венгерской политики, немало способствовав превращению в 1867 году Австрийской империи в двуединую Австро-Венгерскую монархическую конфедерацию. Не обращая внимания на стремительное падение своей популярности в столице и не опуская рук от неудач, она всячески подводила мужа к мысли об урегулировании отношений с Венгрией на равноправной основе. И Франц Иосиф, в принципе осознававший печальные последствия политики кнута, все больше сближался с супругой во взглядах на решение этой проблемы и все больше убеждался в том, что дарование Венгрии права на самоопределение не несет никакой угрозы для могущества империи. В результате в феврале 1867 года в венгерском парламенте был зачитан указ о восстановлении Конституции страны и в том же году создана Австро-Венгерская империя. Елизавета отнеслась к этому событию как собственному триумфу, подтверждавшему то высокое положение, которое ей пришлось занять по воле судьбы. Для нее было триумфом, когда в 1867 году она вместе со своим мужем стала правительницей Венгрии, объединенной с Австрией на основе принципов равенства.
Венгрия до сих пор не забыла Елизавету. В Будапештском музее, посвященном памяти австрийской императрицы, бережно хранятся ее личные вещи, фотографии, письма. И пусть этих экспонатов не так уж много, но их вполне хватает для того, чтобы воскресить в сознании новых поколений образ этой благородной женщины.
Бесспорно, у венгров есть особые причины сохранять о ней благодарную память, но помимо них существовало еще множество людей, на которых она производила неизгладимое впечатление. В Вену частенько приезжали любопытствующие в надежде хоть краем глаза увидеть легендарную красавицу и убедиться в том, что многочисленные художники, писавшие ее портреты, руководствовались отнюдь не желанием польстить августейшей особе.
Всю жизнь Елизавета тщательно следила за своей внешностью и тем впечатлением, которое она производит на окружающих. Своей славе одной из красивейших женщин своего времени она во многом обязана портретам, написанным в середине шестидесятых годов XIX века художником Винтерхальтером. Портреты эти обычно заказывал Франц Иосиф, постоянно находившийся под магией ее обаяния и красоты, причем не только физической, но и душевной. В кабинете императора, прямо перед глазами до последнего дня его жизни висел портрет любимой женщины. Сама же Елизавета позировать художникам и фотографам не любила, но, как правило, дело улаживалось, если изображение допускало наличие любимой лошади или собаки.
Свою красоту она превратила в настоящий культ и тратила на него гораздо больше времени, чем женщины высшего света тратили в XIX веке на уход за собой и заботы о моде. Она умела подчеркивать свои выигрышные стороны и скрывать недостатки. Одним из главных достоинств Елизавета считала стройную фигуру, которую она смогла сохранить до последнего дня жизни — при росте 172 сантиметра ее вес никогда не превышал 50 килограммов, а объем талии составлял 48 сантиметров. Конечно, этому способствовали долгие конные прогулки, которые Елизавета совершала на протяжении всей жизни. Говорят, именно умение великолепно держаться в седле помогло ей в свое время покорить сердце Франца Иосифа. Императрица презирала тучных людей и не скрывала своего к ним отношения. Так, английскую королеву Викторию она называла «толстой матроной», что, конечно, не способствовало их взаимной симпатии: несмотря на частые поездки Сиси в Англию, встречались они редко.
Императрица была уверена, что сохранить стройность ей помогут многокилометровые пешие прогулки, которые она совершала таким быстрым шагом, что это скорее напоминало бег. В Хофбурге, несмотря на пересуды двора, Сиси построила себе спортивный зал. Кроме того, всю жизнь она соблюдала строжайшую диету (возможно, она страдала анорексией). Иногда ее дневной рацион состоял всего из нескольких стаканов молока, порой она ела одни только яйца, фрукты (предпочтительно апельсины) и фиалковое молочко. Однажды Франц Иосиф, поджидая супругу в ее покоях, заметил на столе бутыль с красной жидкостью. На вопрос о содержании сосуда, слуги ответили, что это мясной сок, которым сегодня питается его жена. Император, конечно, пришел в ужас. Однако, несмотря на эту голодную диету, ей не удавалось поддержать свою девичью талию без помощи корсета. Но это чрезмерное затягивание, которое могло продолжаться целый час и требовало тяжелейшей работы от камеристок, со временем нанесло вред ее здоровью. Сложно также сказать, пользу или вред принесли Сиси ее голодовки: сохраняя девичью фигуру, она была вынуждена скрывать под вуалью или зонтиком свое покрывшееся морщинами лицо. Еще одним недостатком ее внешности были плохие зубы — ни на одной из фотографий императрица не улыбается.
Один из самых эксцентричных поступков Елизаветы связан с визитом в Вену Наполеона III и его супруги Евгении. На придворном приеме все обсуждали и сравнивали внешность обеих признанных европейских красавиц. Неожиданно Елизавета увлекла Евгению в свои внутренние покои, запретив кому бы то ни было входить туда. Когда Наполеон попытался пройти к своей жене, слуги заявили, что распоряжение императрицы распространяется на всех без исключения. Наполеону все же удалось заглянуть в комнату, где, как оказалось, Елизавета и Евгения измеряли и сравнивали свои икры. Позже монарх с восхищением рассказывал, что таких красивых ног он не видел никогда в жизни.
Племянница Елизаветы графиня Лариш позднее прокомментировала эту манию императрицы так: «Она молилась на свою красоту, как язычник на своего истукана, и прямо-таки поклонялась ей. Взгляд на совершенство своего тела доставлял ей эстетическое наслаждение; все, что нарушало это совершенство, было для нее антихудожественным и отвратительным. Свою жизненную задачу она видела в том, чтобы оставаться молодой, и все ее помыслы были направлены на поиски наилучших средств для сохранения своей красоты». Гимнастика, форсированные марши, плаванье, фехтование, верховая езда, массажи и дорогостоящий уход за вьющимися от природы, длинными — по пояс! — волосами требовали каждый день по нескольку часов. На полу в туалетной комнате расстилали большое белое льняное полотно, в середине которого она восседала на стуле. После расчесывания гребнями и щетками камеристка должна была собрать каждый вычесанный или упавший волосок и сообщить императрице точное число их. «Она бывала очень недовольна, если ей казалось, что слишком много волос выпало при причесывании, после чего камеристка должна была пережить пренеприятных четверть часа», — сообщала одна из придворных дам.
Шикарные одеяния Сиси, как и других представительниц рода, почти не сохранились. Женщины рода Габсбургов не считали нужным хранить уже бывшие в употреблении одежды. Свои роскошные и предназначенные для торжественных случаев вещи они обычно передавали для переделки в церковные ризы.
Печальные вести приходили в Вену в 1866 году из далекой Мексики, где разворачивалась очень необычная политическая драма. Ее главным героем был эрцгерцог Максимилиан — один из двух Габсбургов XIX века, жизнь и особенно смерть которых оказались окружены романтическим ореолом.
Честолюбие с детства было наиболее выразительной чертой характера эрцгерцога. Макс, как называли его в семье (хотя официально его первым именем было Фердинанд — в честь дяди-императора), отличался от старшего брата более открытым и живым нравом, умел располагать к себе людей и быть душой общества. Эрцгерцогиня София призналась как-то, что из четырех своих сыновей наибольшее уважение она испытывает к Францу Иосифу, но душой сильнее всего привязана к Максимилиану.
То, что он лишь второй сын, явно тяготило Макса, и в 1853 году это послужило причиной первой серьезной размолвки между братьями. После того как в Вене некий мадьярский подмастерье, фанатичный сторонник Кошута, напал на молодого императора во время прогулки и нанес ему довольно серьезное ножевое ранение, Максимилиан — в ту пору наследник трона — так быстро примчался в столицу, что это вызвало гнев начавшего поправляться Франца Иосифа. Впоследствии напряжение в отношениях между императором и эрцгерцогом то и дело прорывалось наружу. Макс выставлял напоказ свой либерализм и пользовался симпатиями многих противников консервативного Франца Иосифа.