Но посмотрите на нее сейчас. Жена, мать и успешная бизнесвумен.
Мой палец зависает над кнопкой «игнорировать», но я не нажимаю ее. Если бы это был кто-то другой, я бы не ответил, но Тил другое дело. Тил моя вторая половина.
Падая обратно на кресло, я принимаю видеозвонок, наклеивая на лицо улыбку.
— Привет, Ти.
Мы с сестрой явно не однояйцевые близнецы, поэтому она не очень похожа на меня. Ее глаза темнее, больше, и раньше они были более грустными. Но не сейчас. В них есть свет, искра.
Жизнь.
Именно этого ей не хватало, пока она не встретила своего мужа во время нашего выпускного класса средней школы.
Однако она не улыбается в ответ, между ее бровями пролегла глубокая хмурая складка.
— Где мой племянник? — я ищу у нее за спиной. — Как ты смеешь звонить по видеосвязи и не показывать мне Реми?
— Он принимает ванну со своим отцом. — она наклоняется вперед к экрану, и ее черные волосы следуют за движением, обрамляя ее лицо. — Ты в порядке?
— Почему я не должен?
— У меня просто странное предчувствие. Знаешь, интуиция близнецов.
— Не существует такого понятия, как интуиция близнецов, Ти. Особенно для братских близнецов, так что ты просто выдумываешь, ради получения информации.
— Прекрати адвокатские разговоры, Нокс, и да, есть такая вещь, как интуиция близнецов. Именно так мы нашли друг друга, когда я потерялась на рынке, когда мы были детьми, не забыл?
Я ворчу.
— Ну? — настаивает она, расправляя плечи и скрещивая руки на груди. — Что происходит?
— Работа.
— И?
— И секс. — я ухмыляюсь. — Хочешь услышать подробности?
— Фу, нет, и ты не сменишь тему.
— Ты заноза в заднице, Ти.
— И я рада этому. Так ты расскажешь мне, что происходит, или мне разбить твою коллекцию группы Metallica?
— Ты, блядь, не посмеешь.
— Да, я посмею, если ты не расскажешь.
— Я подкуплю отца, чтобы он присмотрел за ними ради меня, так что пошла ты, Ти.
— Я тоже просто подкуплю папу еще больше и попрошу его заснять меня на видео, пока я буду разносить все к чертям, а потом сяду на ближайший самолет до Нью-Йорка, чтобы самой выяснить, что происходит.
— Я позвоню Ронану и скажу ему, что его жена на свободе.
— Ты шутишь, потому что я просто возьму его с собой, и он будет раздражать тебя до смерти.
Я издаю стон.
— Так я и думала. Теперь выкладывай, Нокс.
Я вздыхаю. Я могу выиграть миллион сражений в суде, но не одно против настойчивости Тил. Особенно когда она чувствует, что что-то не так.
— Это действительно просто дело, Ти.
— Что за дело?
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Очевидно, стоит. — она смягчает свой тон. — Пожалуйста, Нокс, расскажи мне. Я не смогу спать, если буду волноваться за тебя. Разве недостаточно того, что я не могу видеть тебя так часто, как мне хочется? Мне кажется, что ты ускользаешь.
— Я рядом, Ти. Я всегда буду рядом.
Я глубоко вдыхаю, думая о том, как это преподнести.
Лучший вариант солгать, но она увидит насквозь. Неважно, насколько я совершенствую свой фасад, она единственная, кто распознает мою ложь и обличит меня в ней.
Она ждет меня, ее лицо безучастно, но она ничего не говорит.
Слова никогда не были и не будут ее сильной стороной. А еще она настоящая заноза в заднице, потому что знает, что может добраться до меня одним только взглядом.
Именно так она выражала мне свой дискомфорт, когда мы были детьми и она не говорила.
После минутного бесплодного раздумья я говорю:
— Одна девушка хотела, чтобы я представлял ее интересы, потому что она подала в суд на своего отца за сексуальное насилие и требует денежной компенсации.
Тот взгляд возвращается, тусклый, который убивает весь свет в ее глазах. Глаза, которые так долго были мертвы и наконец начали оживать десять лет назад. Теперь это исчезло, будто, как и я, она вернулась в ту адскую дыру в Бирмингеме. В дыру, наполненную вонью алкоголя, наркотиков и мужчин.
И мне хочется застрелиться. Вот почему у меня нет желания говорить ей, вот почему я держу все это в себе.
Я гребаный ублюдок, но у меня одна цель — защитить свою младшую сестру. И я только что с блеском ее провалил.
— Послушай, Ти, это не...
— Я так и знала, — говорит она спокойным тоном.
— Знала что?
— Ты от меня что-то скрываешь.
— Я ничего не скрываю. Это просто работа. Тебе не о чем беспокоиться.
— Но работа влияет на тебя. Я вижу, как на твоем лице появляется твердость, Нокс.
— Я в порядке.
— Я тоже так говорила, и мы оба знаем, чем это закончилось.
— Я адвокат по уголовным делам, Ти. Я справлялся и с худшим, чем это.
— Худшим, да, но не в этом случае.
— Разве ты не говорила мне защищать тех, кто так же беззащитен, как и мы?
— Нет, если это тебя задевает, если это лишает тебя человечности и забирает тебя у меня.
— Кто кого забирает? — раздается мужской голос с ее стороны, прежде чем Ронан, ее муж, появляется рядом с ней.
Он без рубашки и несет полуголого Ремингтона на руках. На них обоих полотенца, а волосы мокрые. Это шампунь на голове Реми?
— Папа... — мой племянник хлопает в ладоши, затем показывает на меня. — Дядя Нокт...
Вот кто я для своего трехлетнего племянника — тарабарщина из согласных и гласных.
— Привет, дружище.
Я улыбаюсь ему, благодарный за то, что они прервали меня. Если бы они не появились, разговор с Тил мог бы перейти в катастрофическое русло.
— Привет, дядя Нокт! — он снова хлопает в ладоши. — Папа сделал мне ванну.
— Верно. Кто твой любимчик?
Ронан протягивает ему кулак, и он ударяет по нему, неудержимо хихикая.
— Папочка!
— Хорошо, иди переоденься и дай мне поговорить с твоим дядей Ноксом. — Тил целует сына в щеку.
— Нет, пока мы все не проясним. — Ронан наклоняется вперед. Он передал Реми почти все свои гены, от цвета карих глаз до прямого аристократического носа, который он сам унаследовал от своего отца-графа. — Ты собираешься украсть мою жену, Нокс? Потому что мы с Реми этого не допустим.
— Не допустим, — повторил Реми, подражая хмурому взгляду отца.
— Ни за что на свете. На самом деле, у меня есть работа, так что ты можешь забрать ее обратно.
— Нокс, не смей! — возражает Тил.
— Пока, Реми.
— Пока, дядя Нокт!!!
Моя улыбка исчезает, как только я отсоединяюсь.
Я пытаюсь занять голову работой, но после часа или около того чтения досье невозможно отогнать напряжение, нарастающее в плечах.
Поэтому я решаю выйти и сменить обстановку.
Предпочтительно трахнув кого-нибудь.
Это лучший способ избавиться от накопившегося напряжения, но есть одна маленькая проблемка.
С тех пор как я трахнул Анастасию три недели назад, у меня нет аппетита ни к кому другому.
Дело не в том, что я не хочу трахаться. Дело в том, что я хочу трахать ее. Никого другого, кроме лживой, коварной воровки, которую я уже должен был разоблачить.
Проверка, которую Дэниел провел на нее, оказалась безупречно чистой, что чертовски подозрительно. Как она сама.
И я разберусь с этим.
Просто еще не придумал, как. Потому что каждый раз, когда я вижу ее, я представляю свой член у нее во рту или в ее тугой киске.
И это не очень продуктивно. А может, и продуктивно, смотря с какой стороны на это посмотреть.
Я оставляю портфель в кабинете и поднимаюсь на лифте на парковку. Кто-то останавливает его этажом ниже, одна из ассистенток. Она улыбается, и я притворно улыбаюсь в ответ.
Теперь легко притворяться, что я нормальный, что я могу автоматически улыбаться при виде другого человека, а не вынашивать гнусные мысли о том, чтобы сбросить его с самого верхнего этажа.
Я могу вести себя дружелюбно, но я не доверяю людям. Не после того, как самые добрые из них превратили мою жизнь и жизнь моей сестры в ад.
Гнилые люди выглядели шикарно, элегантно, имели все нужные связи и деньги, скрывая свои поганые наклонности. Они использовали свою власть, охотясь на уязвимых и подпитывая свои отвратительные животные желания.
Именно поэтому я сделал своей миссией заставить их заплатить при любой возможности. Пресса и все в юридической среде говорят, что я разборчив, но они не знают истинной причины этого.
Я отказываюсь представлять интересы человека, если сомневаюсь, что он гнилой.
От них воняет — от гнилых — и я чувствую это за километры. Шестое чувство, зародившееся у меня с детства.
Не поймите меня неправильно. Это не значит, что мне наплевать на справедливость. По крайней мере, не в традиционном смысле.
Если женщина приходит ко мне, потому что убила своего жестокого мужа, хорошо для нее. Я вытащу ее из тюрьмы в мгновение ока.
Если мужчина убил свою золотоискательницу, эмоционально жестокую жену, тоже хорошо. Я открою ему новую страницу, чтобы он мог начать все сначала.
Да, я вытаскиваю убийц из тюрьмы, но не любых убийц.
И не насильников.
Только тех, от кого я не чувствую этой гнилостной вони.
Когда лифт уже закрывается, я замечаю очень маленькую и очень знакомую девушку, идущую бодрым шагом в противоположном направлении.
Я даже не думаю об этом, поскольку нажимаю на кнопку, открывающую двери перед закрытием. Это не отдел информационных технологий, так что она здесь делает?
Эта девушка чертовски сомнительна, и сегодня я этого так не оставлю.
Я следую за ней, держась на безопасном расстоянии. Но она меня не замечает, потому что у нее такая ботаническая манера быть сосредоточенной либо на ноутбуке, либо на своих ногах, как сейчас.
Она несет свою сумку с ноутбуком и опускает голову, сокращая расстояние за рекордное время. Она быстрая, но не сильная, почти как пролетающий ветерок.
Ее место назначения, по-видимому, комната снабжения персонала, которая редко используется. Она останавливается перед ней и проверяет обстановку, как вор перед тем, как проникнуть внутрь. Я прячусь за углом, пока она не входит в комнату.